— Нет, миледи. Лорд Вильгельм был прав насчёт блока, только он стоит не на Вас. Точнее, на Вас, но не на теле.
Я опешила. Но ничего не поняла. То есть на мне стоит какая-то магическая заглушка, но увидеть и почувствовать ее нельзя. И где она тогда стоит?
Птичка весело махнула крыльями перед лицом, что-то прощебетала и… взлетела вверх. Я недоуменно простояла, вглядываясь в небо еще минут пятнадцать, а затем пробурчав "Спасибо за ответ", решила пойти в свою комнату чтобы помыться и поспать. Потом, конечно, нужно сходить разведать все у Арьи, которую, кстати, совсем не так зовут. Но почему-то моя природная упёртость не желала ее переименовывать. Марконтьяр, кажется? Слишком сложно для произношения. Значит нужно сократить. Марко? Марк? Нееет. Мао! Точно. Мне нравится. Осталось только спросить у самой подруги.
Ну что ж, пора мне начать понимать хоть что-то, да, Мао?
Глава 27
Ветер разметал мои волосы и заставил в страхе сделать шаг назад. Пропасть, что замерла в метре от меня, пугала своей необъятной шириной. Она потрясала воображение, заставляла раз за разом набирать в легкие ледяной воздух и удерживать себя на месте в напряженном желании взлететь туда, где уже ничего не будет. Но даже эта пропасть не могла сравниться с той, что разделяла меня и маленькую черноволосую девочку, бесстрашно свесившую ноги с отвесной скалы вниз.
Короткое темно-синее платьице было заляпано яркими пятнами краски, лицо подставлено холодным лучам луны старейшего из миров, а в маленьких хрупких ладошках лежал кулон в форме сердца, что освещал своим ярким голубым светом всё в пределах метра. По какой-то причине она посчитала, что это небольшое свечение станет маяком для людей, которые находятся за каньоном. Глупая. Разве будет человек, находящийся в пылу жестокого сражения обращать внимания на что-то подобное?
Она хотела вселить в их сердца надежду. Показать, что здесь — в пределах их досягаемости все еще есть дом, где их любят и ждут. Где в них верят и не забудут не смотря ни на что.
Она делала это для него. Уж он то может разглядеть с такого расстояния и ее "знак", и то, что она его ждёт. Не я, а именно она.
Наверное, меня раздражало именно это. Именно то, что это делаю не я. Не я даю себе надежду, что он вернётся и как в самый обычный день прижмёт меня к себе… нет. Меня ждёт лишь короткий холодный взгляд, в котором порицания в несколько сотен раз больше, чем других чувств. В котором даже глыба льда становится холоднее.
Наверное, я слишком жестока. Потому как я стою здесь больше положенного времени. Стоит мне сделать всего несколько шагов… и два самых дорогих для меня человека почувствуют лишь слабый неясный огонёк беспокойства. Но они не успеют перенестись и спасти четырехлетнюю девочку, что разрушила всю мою жизнь до основания.
Мне подвластны лишь действия — мысли контролировать мне не под силу. А значит, каждый раз в голове будут вспыхивать сцены жестокости по отношению к самой себе… к себе в теле ребёнка. Наверное, наша идентичность только усугубляет дело — я осознаю, что я точно так же как она достойна жизни. Я достойна всего того, что есть у нее.
— Алиса, ты решила, как назовёшь своего ребенка? — ее голос переливается как звонкий ручеёк.
Она поворачивает голову, весело оглядывает меня и надевает на шею цепочку с кулоном.
В душе молниеносно вспыхивает огненный ураган из обиды и несправедливости, однако я сдерживаю его и, улыбнувшись, отвечаю ей осевшим голосом:
— Александра.
Ребёнок неожиданно улыбнулся, показав маленькие клыки, и рассмеялся так же мило и непосредственно как всегда.
— Мне нравится! Красивое имя, — говорит она искренне.
Я же поворачиваюсь к ней спиной и медленно иду в сторону нашего палаточного лагеря, чувствуя, как по щекам текут горячие слезы несправедливости.
Сон закончился настолько резко, будто я вынырнула из ледяной полыньи. Отлично! Помимо жутких снов, где я постоянно от кого-то убегаю, теперь мне снятся отчаяние и безысходность. Как говориться "Спасибо подсознание, я и так знаю, что все плохо".
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я отдышалась и медленно села, положив голову на колени. В голове ясно не стало даже после сна. За окном вечерело, я была почти уверена, что проспала несколько часов.
Слишком большое количество мыслей разрывало голову, потому я закономерно решила поделиться ими с подругой. Может она что-то скажет. Тем-более нужно было проверить, вернулась она с бала, или отец смог её забрать.
Быстро сбегав в душ, одевшись и съев принесённый служанками завтрак, я выскочила из своей комнаты. Обитель Аргхельм, а точнее Марконтьяр находилась на первом этаже, так что я, насвистывая что-то веселое, пробежала коридор, слетела с лестницы и начала отсчитывать нужную комнату. Как же я надеялась на то, что она будет там!
То ли мои мольбы сработали, то ли Мао слишком хитро… кхм… выдуманная, но мне тут же открыла заспанная девушка, махнула рукой, призывая проходить, и плюхнулась обратно на кровать. Меня два раза просить не надо было, потому я настолько же нагло, как она в прошлый раз, прошла до ее спального места, и, подвинув ее тушку почти до середины, упала ей под бок, накрывшись одеялом по самую голову.
— Что отец сказал? — поинтересовалась я, кладя подруге голову на плечо.
Та закатила глаза, вспоминая видимо вчерашние события, и тяжело вздохнула, совсем меня заинтересовав.
— Ходил орал, что я бессовестная кошмарная дочь, ну и все в этом роде. В общем что-то о долге перед страной, империей, Родиной и ним как отцом, который меня родил и воспитал, — она зевнула, прикрывая рот рукой, — потом решил, наконец, разобраться с Вильгельмом.
— Я испугалась за тебя.
— Я если честно, тоже. Думала, что меня запихнут в портал и переместят в Империю. Меня договор спас. Если бы я не заставила твоего отца его подписать — не видать бы мне крыльев…
Я понимающе кивнула и промолчала. Почему-то сейчас мои проблемы не казались такими важными по сравнению с её. Да и жаловаться было бы глупо.
— Ты сама то как? — решила спросить девушка, видимо догадываясь, что мое молчание не с проста.
— Вольтер требует брачный договор от отца, — пробурчала я.
— И почему я не удивлена твоему недовольному тону? — спросила она, косясь на меня золотым глазом.
Я хмыкнула и продолжила:
— Вильгельм против, я против, все против. Вольтер никого не спрашивает, — еще недовольнее сказала я.
Мао весело хохотнула и громогласно заявила:
— Сама виновата. Могла его просто игнорировать, ну или избегать.
Я расхохоталась и посмотрела на подругу с поднятой бровью. Та тут же нахмурилась и добавила:
— Ну да. Ты права. Глупость сморозила. Но ты реально хочешь избежать этого брака?
Я улыбнулась ей, закивала как можно интенсивнее и взглянула в удивленные глаза подруги.
— Мне через месяц будет семнадцать.
Шок на ее лице можно было описать стадиями "Ложь" — "Бессовестная ложь" — и "В смысле ты мне не рассказала?". Последняя тут же была озвучена несколько раз только с разными интонациями и громкостями.
— Видимо, именно по причине того, что я влюбчивая идиотка… Стала. Потому бабушка решила помочь мне заранее. И подменила все бумаги о рождении, изменив на них дату. Так мне и стало пятнадцать, а не шестнадцать, — я кивнула своим мыслям и взглянула в глаза Мао, желая отыскать там хоть проблеск ответных эмоций.
Однако меня тут же снесло волной хохота и очень бурных объятий, но я была рада тому, что это было не осуждение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— То есть про это никто не знает, и ты им через месяц просто фигу покажешь? — наконец успокоилась она.
А я помрачнела. И кажется начала стрессовать в несколько раз больше.
— Вольтер знает.
Девушка сразу перестала довольно скалиться и даже села, в задумчивости облокотившись на спинку кровати.
— Хм-м. Почему тогда не знает Вильгельм? Мне казалось, что они друзья, — покачала головой она.