– Классический ямайский ром, – сделав пару глотков, радостно известил Лёха. – Вполне приличное пойло. То бишь, натуральный напиток Богов… А откуда появилась-взялась эта славная фляжка?
– Ну, это… Нашлась во внутреннем кармане куртки прыщавого молодого человека. То есть, в кармане куртки прыщавого трупа…
– Благородным людям негоже – заниматься пошлым и меркантильным мародёрством.
– А, как же быть с термином – «военные трофеи»? – чуть смущённо улыбнулась Ванда. – Сам же недавно учил.
– Учил… Отличный ром!
– Э-э-э! Не увлекайся, любимый муженёк. Уже почти половину фляжки выхлебал… Отдавай немедленно! Будет запас – на случай внеплановой простуды…
– Пожалуйста, забирай, – обиженно надулся Лёха. – Подумаешь. Не очень-то и хотелось… Кстати, а как ты, графинюшка, здесь оказалась? Нарушила строгий командирский приказ?
– Ну, совсем немного. Так, вот, получилось…
– С каких это подгоревших пирожков?
– Не было никаких пирожков, – рачительно пряча фляжку во внутренний карман куртки, хмыкнула Ванда.
– А, что было?
– Нехорошие и пакостные предчувствия одолели. Я, ведь, являюсь не только потомственной графиней, но и потомственной ведьмой. Если ты подзабыл. Вот, и привиделось…
– Предчувствия – вещь серьёзная, – согласился Лёха. – Уважаю… Значит, ты отправилась за мной следом?
– Отправилась.
– А я, опытный и битый солдафон, ничего не заметил?
– Не заметил.
– Как, интересно, такое может быть?
– Не знаю, честное слово, – скромно улыбнулась Ванда. – Наверное, я не только глазастая, но и ужасно-ловкая.
– Это точно. Глазастая ловкачка с благородными аристократическими корнями… А почему у тебя, радость моя сероглазая, так топорщатся боковые карманы куртки? Небось, военные трофеи?
– Они самые. Зажигалки. Блокноты. Ключи. Мобильные телефоны, правда, не работающие.
– А ещё – два трофейных пистолета, – предположил Лёха. – И запасные обоймы к ним. Я прав?
– Допустим, прав… Что, собственно, из того? У тебя, Алекс, два пистолета? Браунинг, прихваченный с метеостанции, и пистолет покойного мистера Накаты?
– Два. Не буду отрицать.
– А почему, спрашивается, у меня должно быть меньше? Кстати, ты, белобрысый охламон, так меня и не поблагодарил.
– Спасибо, сероглазка, за спасённую жизнь. Я твой вечный и покорный должник. Век не забуду.
– Всегда обращайся. Отказа никогда не будет, – браво подмигнув, пообещала Ванда. – Частично – в свою очередь – вернула долг. Не более того. За спасение от похотливого Варвара и его черномазых приятелей… Ну, пошли к самолёту? Как известно, на полдороге останавливаться нельзя. Не наш метод…
– Ты хочешь пойти вместе со мной к самолёту?
– Конечно, хочу. Во-первых, два пистолетных ствола лишними не будут. Во-вторых, я только что – однозначно и эффектно – доказала свою боевую состоятельность. Не так ли, любимый?
– Доказала, – покорно вздохнул Лёха. – Хорошо, пойдём вместе. Только – для начала – пообещай мне одну вещь.
– Какую?
– Что не будешь – без отдельной команды – палить из пистолетов и размахивать ножиком.
– Обещаю. Женой штатского гада буду.
– Хорошая клятва. Правильная и очень надёжная… Кстати, надо твой охотничий кинжал извлечь из спины мёртвого прыщавого паренька. Подожди, я сейчас…
– И сама справлюсь, – берясь бестрепетной ладошкой за рукоятку ножа и упираясь подошвой кроссовки в спину мертвеца, фыркнула Ванда. – Чай, не маленькая.
– А, как же быть с графской природной брезгливостью?
– Брезгливость хороша сугубо в мирное время. А во время активных боевых действий всем правит лишь она, воинская доблесть.
– Молодец, сероглазка. Всё правильно понимаешь… Не забудь, бесстрашная амазонка, обтереть лезвие клинка от крови. Правильно, об куртку покойного…
Предположить, где ночью приземлился самолёт с незваными гостями, было не сложно.
– Обходим с запада вон тот пологий холмик, – несуетливо осмотрев местность, решил Лёха. – Как раз за ним, по моему скромному мнению, и находится посадочная площадка. Двигаем…
Солнышко припекало. Лёгкий хулиганистый ветерок так и норовил – ежеминутно – бросить в глаза пригоршню-другую серого пепла. Комарики навязчиво жужжали.
– Кусаются, заразы крылатые, – сварливо ворчала Ванда. – Уши огнём горят, щёки расчёсаны практически до крови… А на метеостанции я видела специальный крем, отпугивающий всяких злых мошек. Но некоторые белобрысые деятели не догадались прихватить его с собой. Чёрт знает что! Моё возмущение и гнев не знают границ!
– Извини, родная. Спешка всё. Суета…
– Не обращай внимания, милый. Это я так – из природной графской вредности. Не всерьёз… Ой, что это?
Из-за холма долетело глухое ворчание.
– Может, это лётчики, прогревая капризные самолётные двигатели, гоняют их на холостых оборотах? – напряжённо вслушиваясь, предположил Лёха. – Ладно, разберёмся. Не впервой…
Когда до вершины холма оставалось пройти метров пять-семь, он скомандовал:
– Опускаемся на землю. Дальше двигаемся ползком.
Изысканная картинка, открывшаяся с вершины, завораживала. На ровной базальтовой площадке располагался самолёт – элегантный такой, длинный, беленький, с широкой тёмно-фиолетовой полосой, идущей вдоль фюзеляжа. А к самолёту, ловко шагая на двух уродливых лапах, приближался гигантский розово-красный ящер.
– Солидный субчик, – шёпотом восхитилась Ванда. – Пожалуй, будет повыше здания нашей метеостанции. Раза, наверное, в полтора… Ага, зубастый великан нерешительно остановился, не дойдя до летательного аппарата метров семьдесят пять. Видимо, раздумывает, что делать дальше… А, кто это такой?
– Динозавр, – поморщился Лёха. – «Переместился» к нам из Прошлого, понятное дело… Раз такой здоровый и передвигается на двух лапах, значит, является тероподом[5]. А, как известно, все тероподы были кровожадными хищниками. Мать их хищную… Извини, графиня…
– Ничего, бывает. Даже особы голубых королевских кровей – в неприятных и аховых ситуациях – иногда пользуются крепкими выражениями… А, что ещё известно про этих страхолюдных тероподов? Мне бабушка – в далёком и безоблачном детстве – рассказывала, что Драконы, жившие на нашей загадочной планете в стародавние Времена, умели изрыгать жаркое пламя. То бишь, из ртов. В смысле, из широченных зубастых пастей… Тероподы это тоже умеют делать?
– Сомневаюсь. Скорее всего, нет. Хотя… В последнее время я научился верить в самые разные, порой абсолютно-невероятные чудеса. То есть, теперь ничему-ничему не удивляюсь, да, похоже, уже и не удивлюсь… Точно известно лишь одно. Мол, от тероподов – и от других похожих на них ящеров – и произошли все современные птицы.