только продержаться еще немного. Она насчитала по меньшей мере дюжину фургонов на разных стадиях обустройства на ночь. Насколько она могла расслышать, разговоров было немного; без сомнения, все просто слишком замерзли и устали, чтобы тратить энергию на что-то несущественное.
Широкоплечий мужчина ждал у поворота с дороги. Небольшая жаровня у ног согревала его, но свет не падал на его лицо, скрытое широкополой шляпой.
— Остановись там, — крикнул он, когда они приблизились.
Тиннстра наклонилась вперед:
— Вечер, друг. — Она старалась говорить непринужденно.
— Я? — Северянин, судя по его акценту. Мужчина фыркнул. — Нам придется подождать и тебя проверить, ага? Ты собираешься остаться здесь на ночь?
— Мы, если ты нам позволишь, — ответила она дрожащим голосом. Она кивнула в сторону задней части фургона. — Мой муж нездоров, а моей дочери нет и пяти.
— Тем не менее, у нас есть правила, которым нужно следовать, — сказал мужчина.
— Конечно — и они?..
— Мы не воруем друг у друга, мы не сражаемся друг с другом, и мы не беспокоим друг друга. Придерживайся их, и ты могешь остаться. — Мужчина подошел к фургону и поднял голову, чтобы Тиннстра могла видеть его лицо. Его нос был искривлен, а ухо не раз разбито. Кем бы он ни был, ему было не привыкать к насилию. Пугающий человек, но холода Тиннстра боялась больше.
Она кивнула:
— Буду.
— Поверь, что, если будешь, ты больше не услышишь от меня ни слова. Сверни по тропинке направо, там найдешь укромное местечко. — Мужчина приподнял шляпу и ухмыльнулся, продемонстрировав улыбку, примечательную тем немногочисленным количеством зубов, которыми он обладал, и отступил назад, позволяя Тиннстре въехать в лагерь со своим фургоном.
Тиннстра последовала указаниям и нашла тихий уголок поля, где три упавших бревна были выложены неровным кругом вокруг ямы для костра. Она остановила фургон, радуясь, что отдых близок. На мгновение холод и изнеможение захлестнули ее. Она обмякла, чуть не упав со своего места на землю. Почти на месте. Почти на месте. Скоро я смогу уснуть. Сначала разведи огонь. Огонь, или мы все умрем.
Она перетащила сухие дрова из задней части фургона к яме, молча поблагодарив того, кто их туда положил. Немного хвороста и несколько ударов кремнем — и костер разгорелся. Языки пламени, перепрыгивающие с ветки на полено, были прекрасные, яркие и завораживающие, их внезапное тепло было таким желанным. Она положила огниво в карман. Такая мелочь, но это может означать разницу между жизнью и смертью в дикой природе. Веки снова стали опускаться, но она заставила себя встать. Нужно было еще кое-что сделать. Она распрягла лошадей, стреножила их и вычистила шкуры. Затем накрыла их одеялами и дала корм.
Работая, она продолжала наблюдать за соседними фургонами в поисках угрозы, но находила только усталые, затравленные лица, очень похожие на ее собственное. В кои-то веки она была рада их видеть. В кои-то веки это означало, что они в безопасности.
Когда костер был разведен и лошади расседланы, она помогла остальным.
Зорика проснулась, и ей не терпелось покинуть фургон.
— Давай-ка согреем тебя, — сказала Тиннстра, опуская ее на землю. Улыбка, которую она получила в ответ, была почти достаточной наградой. Зорика села на бревно рядом с костром, и Тиннстра накинула ей на плечи одеяло. — Я сейчас приготовлю что-нибудь поесть. Дай мне сначала заняться Аасгодом.
— Ему нехорошо, — сказала Зорика.
— С ним все будет в порядке, как только он снова согреется.
Возможно, это было правдой, но проблема, в первую очередь, заключалась в том, чтобы вытащить его из фургона. Тиннстра, прилагая все силы, наполовину поднимала, наполовину тащила едва находящегося в сознании мага, чуть не падая под его весом. Те немногие силы, что у нее оставались, быстро таяли.
Мужчина из соседнего фургона заметил ее усилия:
— Нужна помощь, девочка?
— У нас все хорошо, — солгала она. — Мы в порядке. — Последнее, что им было нужно — чтобы кто-то узнал Аасгода. Они должны были оставаться безымянными.
Мужчина наблюдал, как она преодолела последние несколько ярдов и опустила Аасгода на бревно рядом с Зорикой. Когда она вернулась за одеялом, она жестом показала мужчине, что Аасгод пьян. Он кивнул с сочувственным выражением лица.
Когда все расселись, Тиннстра поставила кастрюлю, чтобы приготовить ужин, радуясь тому, что находится поближе к огню и чувствует, как холод медленно отступает от ее пальцев на руках и ногах.
Тепло пошло им всем на пользу. Постепенно Аасгод пришел в себя и начал сидеть сам. Это, должно быть, хороший знак, сказала она себе. Возможно, он сможет восстановиться, возможно, сотворит какое-нибудь волшебство со своими ранами.
Зорика тоже выглядела вполне счастливой, теперь, когда она была рядом с огнем. Она, определенно, не была похожа на королеву. Кто за ней последует? Ее отца любили, как и его отца до него, и трон принадлежал ей по праву, это правда, но в такие отчаянные времена судьбу Джии нельзя было доверить ребенку, который едва заговорил. Ни одна армия не последует за девочкой, которая только что научилась ходить.
Аасгод поймал ее взгляд:
— Еда готова?
Тиннстра опустила взгляд на кастрюлю, чувствуя себя виноватой, и помешала содержимое:
— Думаю, да. Я принесу несколько мисок.
Еда была невкусной, но горячей и наполнила их желудки. Они поели быстро и спокойно, маленький момент нормальности среди всего этого безумия. После того, как они закончили, Зорика прижалась к Аасгоду, и он ее обнял. Через минуту ее глаза закрылись, и она заснула.
Тиннстра хотела сделать то же самое. Согретая, накормленная, оставалось только справиться с усталостью.
— Нам нужно поговорить, — сказал Аасгод.
— О чем?
— Я умираю.
— Нет. Нет, — сказала Тиннстра, пытаясь прекратить разговор. Она не хотела этого слышать. — Нет, вы выживете.
— Я умираю, — повторил Аасгод.
— Пожалуйста, не думайте так. С вами все будет в порядке. Хорошенько отдохните ночью, и с вами все будет в порядке. — Даже произнося эти слова, она знала, что это ложь, но ей нужно было верить, что ему станет лучше. Он был их единственной надеждой пережить все, что ждало впереди.
— Я умираю, и тебе нужно знать, что делать, когда это случится, — ответил маг.
— Нет. Нет. Вы не умираете, — повторила Тиннстра. Она не хотела знать. Только не снова. Берис сказал ей то же самое, и он умер.
Маг