ждал, когда ульверы перешагнут порог между карлами и хускарлами. Какие дары они получат? Будут они заметными или останутся неугаданными? Я так и не понял, что за дары у Плосконосого, Булочки и Простодушного, что изменилось в Вепре. Насмотревшись на разных одаренных, я думал, что многие отхватывают что-нибудь эдакое: железную кожу, каменные кости, прыгучесть, плавучесть, скорость или могучую силу. Но вот Рагнвальд всего лишь усмирил свой нрав. Много ли это или мало? Может, для кого-то такой дар — ничто, но Рагнвальд благодаря ему победил врагов и стал конунгом.
Мой дар ведь тоже со стороны не виден. Кто не из ульверов сможет понять, одарен я или нет?
А какой дар… меня вдруг осенило… какой дар у моего отца? Он не говорил ни разу. Но весь его хирд, все его люди пошли за ним, оставили прибыльную службу, осели в Сторбаше. И Кнут! Кнут не оставил отца даже после того, как я чуть не убил его сына. Неужто у отца такой же дар?
Вскоре мы увидели обещанное поселение. Или, точнее, дом. Неподалеку распростерлись нетронутые с осени пашни, сараи, загоны для скота, плохонькая изгородь. И всего один дом, похожий на растопырившего лапы жука. Длинное широкое основное здание с пристроенными к нему по бокам ответвлениями, причем глухими ответвлениями. Я не видел ни одной двери на этих пристройках, значит, из них выход был только внутрь. Неужто столько кладовок? И неужто местный землевладелец решил обойтись без рабов?
Вокруг дома бродили драугры. Кто-то скребся в стены, один долбил в тяжелую дверь ржавым топором. И, похоже, что это была уже не первая дверь. Выглядела она так, будто к проему изнутри приставили лавку и завалили чем-то тяжелым.
Увидев нас, мертвяки оживились, забыли про дом и потянулись к нам.
— Драугров не убивать, а рубить им ноги-руки, — раздался позади голос Альрика. — Они пригодятся, когда мы найдем наших.
Точно! Вот почему Беззащитный должен быть хёвдингом. Я бы тоже до такого додумался, но, скорее всего, уже после драки с мертвяками.
— Кай, постарайся отыскать его!
Да понял я. Лезть вперед всех, сталкиваться с каждым паршивым драугром, чтобы вот это всё. Глупый дар! Эх, мне бы силы побольше. Или там железную руку. Или, на худой конец, рост повыше да бороду погуще, ну и плечи пошире. На седьмой руне, а дохляк дохляком.
— Вон первый идет! — радостно сказал Эгиль.
— И еще двое, — буркнул Плосконосый.
Я сжал пальцы на ручке щита, вытащил топорик.
Хвала Фомриру!
Прыгнул вперед, кувыркнулся и подсек ноги первому драугру. Подставил щит под дубину второго, легко отшвырнул его к дереву так, что он ударился спиной, и полуистлевшая кожаная шапка сползла ему на лицо. Взмах! И правая кисть вместе с дубиной полетела на землю. Удар! И левая обрублена по локоть. Из ран густой жижей вытекла черная кровь.
Слишком слабые!
Оглянулся. Первого уже порубили и привязали к дереву, а он все равно пытался идти, переставлял ноги на месте, сгребая прошлогоднюю листву и сдирая дерн.
— Кай?
— Ничего. Слишком быстро.
Еще драугры. Три карла и два хускарла. Карлы без оружия, один хускарл с железным огрызком серпа, второй — с проржавевшим до корня топором, таким проще зашибить, чем разрубить.
Карлов я проскочил, оставив на братьев. Хускарл с серпом выглядел хуже всех виденных прежде драугров. Половина его тела осталась почти целой, хоть и с почерневшей иссохшей кожей, а вторая истлела, из-под жалких клочков еле сохранившейся плоти виднелись желтые кости, непонятно как державшиеся вместе. Будто этого хускарла после смерти уронили в неглубокую лужу, и то, что лежало в воде, сохранилось, а то, что торчало наружу, было обглодано жуками и червями.
Его я и решил прибить первым.
Я легко уклонился от нелепого замаха серпом, обогнул драугра, оказавшись у него за спиной, и опустил топор ему на уцелевшее левое плечо. Сухая плоть поддалась, и рука повисла на каких-то нитях. Мертвец остановился, посмотрел на рану, откуда не вытекло ни единой капли крови, зажал серп в зубах и, схватившись за почти отвалившееся предплечье, собрал руку обратно. Я хохотнул. Вот же болван! Даже не понимает, что это бесполезно. Но я заметил, что черных нитей в ране становилось все больше и больше, пока плоть не слилась воедино. С трудом подавив рвотный позыв, я принялся рубить драугра, будто передо мной не человек, а бревно. Спина, руки, ноги, грудь, только избегал головы, чтобы не убить его окончательно. И когда от него осталось лишь невнятное месиво со странно изогнутыми конечностями, я опустил топор.
— Кай!
Оглянувшись, я увидел, как драугр с топором наседает на Аднтрудюра и Эгиля. Пятирунные хирдманы с трудом отбивали атаки восьмирунного мертвеца. Он был быстр и силен, и мозгов у него явно было побольше, чем у других. Драугр умело уклонялся и рубил умело. Если бы его оружие не заржавело за давностью зим, парням пришлось бы похуже нынешнего.
На Альрика жалко было смотреть. Сжатый и напряженный, точно тетива у лука, он всем телом и душой рвался в бой. Один прыжок, один взмах его меча — и с угрозой будет покончено. Вот только он с одиннадцатью рунами будет большей угрозой для хирда, чем этот мертвец.
— Присмотрите за этим, — крикнул я и обрушился на драугра с топором.
Точнее, попытался обрушиться. Мертвец отскочил, скаля коричневые зубы. Будто смеялся надо мной, урод подземный.
Ладно, у меня щит, а еще топор не чета твоему. Посмотрим, кто посмеется в конце!
— Ррра! — гаркнул я и, прикрывшись щитом, подошел к хускарлу вплотную.
Как ты теперь увернешься?
Щит прикрывает левое плечо, топор немного впереди. Драугр замахнулся, но вместо того, чтобы ударить, подцепил выемкой на лезвии край щита и дернул на себя. Я выпустил ручку щита, замахнулся топором. Драугр отскочил, я на излете перехватил топор левой рукой и ударил в обратную сторону, зацепив бедро противника.
— Ага!
Мертвяк отшатнулся, упал на колено. Я ухватил топор двумя руками и врезал что было силы по плечу.
Бумм!!
Ах ж, ты сволочь! Он упал, чтобы взять мой щит! И лезвие топора с размаху влетело в железный