- Уж осени холодною рукою главы берёз и лип обнажены[4]... - с умилением вздыхает Неонилла Пантелеймоновна. И тут же оживляется, точно вспомнив о чём-то приятном, и громко спрашивает:
- Кто написал?.. Так! Кто продолжит, тому дам сто долларов!
Но никто ей не отвечает. Тогда Неонилла Пантелеймоновна снова вздыхает, но уже с сожалением, и произносит:
- Как странно!.. Вот уж ноябрь, а снега всё нет... А раньше, я это прекрасно помню, к демонстрации обязательно лежал снег. И даже в конце октября, к маменькину дню рождения, случалось выпадать снегу... Я это прекрасно помню!
Сказав, она пожимает плечами, потом с печальной улыбкой обводит глазами поле, рощицу, смотрит на небо и несколько раз уныло кивает, точно хочет сказать: "Всё изменилось!.. И ничего уж тут не попишешь..."
- А вы знаете, что через несколько лет зимы вообще не будет? - насмешливо спрашивает Валентина Пантелеймоновна.
- Почему? - ужасается Алевтина Пантелеймоновна.
- Ну, а что ты хочешь? - притворно удивляется Валентина Пантелеймоновна. - Глобальное потепление, за несколько лет становится теплее на десять градусов. Вот и посчитай, сколько лет осталось... - и она смеётся неприятным и невесёлым смехом, от которого всем делается не по себе. - Раньше-то зима была - сорок градусов, не меньше. А снегу-то навалит! Такие сугробы, что не приведи Господи! В два человеческих роста, во какие сугробы! А сейчас что? Если по колено насыпет снегу, то и слава Богу. И морозы не те. Тут как-то к Новому году дождь шёл! Где это видано, чтобы к Новому Году дождь шёл? А?.. А всё почему?
- Почему? - опять ужасается Алевтина Пантелеймоновна.
- Да потому что продукты сгорания создают в атмосфере дополнительный слой, который не даёт Земле охладиться, потому что образуется парниковый эффект. Этот слой, как плёнка, обволакивает Землю, и она не успевает остынуть. А человечество тем временем ещё Землю подогревает, ведь какой огромный выброс тепла в атмосферу происходит ежедневно! Так что скоро мы будем в тропиках жить. И не видать нам больше русской зимы! - и она снова смеётся своим зловещим смехом.
Наступает молчание. Все думают о том, что рассказала Валентина Пантелеймоновна. Слова её кажутся всем серьёзными и убедительными. Они многое проясняют, но главное, наводят на любимую мысль большинства немолодых людей: мысль о том, что прошлое несомненно лучше настоящего.
Первой не выдерживает и нарушает молчание Алевтина Пантелеймоновна:
- Раньше вообще лучше было, - вздыхает она. - И погода была лучше, и еда... Сейчас-то вон травятся все. А если и не травятся, так всё равно не вкусно стало. Никогда я не сравню окорок, что раньше-то продавали, с нынешним. Нынешний-то и не пахнет ничем... А раньше?.. В магазин зайдёшь, а уж пахнет окороком. Аромат такой, что не хочешь, а съешь кусочек. А сочный какой! М-м-м! Положишь в рот кусок, а он тает. Прямо сливочный!
Слово "сливочный" она произносит так смачно, так отчётливо и звонко проговаривает каждую букву, что и впрямь на языках у остальных возникает вкус свежих жирных сливок.
- А сыры? - продолжает Алевтина Пантелеймоновна. - Какие были сыры!.. Советский, Швейцарский, Пошехонский... А сейчас что? Да разве ж это сыры? Смешно говорить!.. Нет! Хороших сыров нынче не достанешь!
Голос у Алевтины Пантелеймоновны начинает дрожать, и она умолкает. Но на смену ей приходит Лукерья Пантелеймоновна:
- А как мы весело жили! Помните? Летом, вечерами, - на танцплощадку. Нарядишься!.. У меня одно-единственное платье было, но зато какое! Помнишь, Алька, ты в нём сначала ходила, а потом тебе новое сшили, а мне перешло твоё крепдешиновое, чёрное в белый горошек?
- С белым воротничком и плиссерованной юбкой? - радостно переспрашивает Алевтина Пантелеймоновна.
- Ну, да!.. Вот я его одену, и на танцы! Шестнадцать копеек заплатишь, пройдёшь, а там уж оркестр играет. Мы и вальс танцевали, и фокстрот... А сейчас что? Пойдут на дискотеку, а там - дын! дын! дын! Они патлы развесят и дрыгаются, как припадочные. Называется, танцуют! Тоже мне, танцы!.. Не-ет! Мы веселей жили. Интересней как-то...
И снова наступает молчание. Сёстры с грустными улыбками погружаются в какие-то свои мысли, вспоминая, очевидно, как хорошо они жили когда-то, как были счастливы; как много было денег, хорошей и вкусной еды, добрых друзей и весёлых праздников. И куда всё ушло? Почему так круто повернулась жизнь? Почему стали тёплыми зимы, бледными закаты и узкими дороги? Как могло случиться, что всё, что было хорошего, исчезло безвозвратно, уступив место худшему?
А дорога меж тем круто взяла влево, и вот уже впереди показалось Шабурново. И точно в подтверждение тому, что раньше было лучше, показались длинные, унылые коровники, разбитые, пустые, с торчащими кусками арматуры из обрушившихся местами стен. Показались вросшие в землю, ржавые коряги - пришедшая в негодность или просто брошенная техника. Кто и зачем выбросил эти машины, разбил коровники, куда делись сами коровы - всё это неясно. Ясно другое: раньше всё это работало, а теперь вот кажется, что ещё недавно здесь шли бои и велись бомбёжки.
- Да, другая жизнь настала... - тихо говорит Валентина Пантелеймоновна.
В Шабурново, несмотря на праздник, народу на улице почти никого. И всё же ощущается всюду суета. Во дворах беспокоятся собаки. Откуда-то доносится музыка. Звуки магнитофона, мешаясь со звуками гармонии, образуют весьма странный и неприятный музыкальный лад.
То и дело в окна выглядывают круглолицые тётки и провожают глазами сестёр. Попадается навстречу совершенно пьяный гражданин, очень обрадовавшийся и оживившийся при виде незнакомок. Потом из магазина выходят ещё два гражданина с гремящими сумками. Бежит навстречу большой рыжий пёс, очень похожий на овчарку, деловитый и насупленный.
У автобусного павильона, где висит расписание - жёлтая табличка с чёрными столбцами цифр, - выясняется, что следующий рейс только через полчаса. Тогда заходят в пустой павильон, расставляют на скамеечке пакеты. Лукерья Пантелеймоновна достаёт из кармана пригоршню подсолнухов и делит между сёстрами.
Образовав полукруг возле пакетов, сёстры Свинолуповы щёлкают подсолнухи, отправляя кожуру себе под ноги, и изучают надписи на стенах павильона. На уровне глаз большими буквами нацарапано: "Я В ШАБУРНОВО РОДИЛСЯ И В ШАБУРНОВО УМРУ". И тут же: "ШАБУРНОВО - МАФНИЯ".
По крыше настукивает дождь, а когда по дороге проносится грузовик, то брызги из-под его колёс долетают до павильона. О Толстоухово сёстры уже не вспоминают.
Примечания
1
Из повести Н. В. Гоголя "Вий".
2
куры - от фр. faire la cour (ухаживать).
3
Л. Н. Толстой относил рассказ А. П. Чехова "Ванька" к числу рассказов "первого сорта".
4
Из стихотворения А. С. Пушкина "Осеннее утро".