Читать интересную книгу Люди полной луны - Александр Экштейн

Алексей Васильевич вскочил и стал ходить по обширному кабинету. «Интересно будет услышать, что по этому поводу скажут лазурные ламы, еще интереснее увидеть их лица. Вот загадка, взглянуть бы одним глазком на их глубинную страну. Чертов Нгутанба, вредоносный индус французской выделки, отказал мне в аудиенции с лазурными — сволочь, секретаришка, вахтер при входе в преисподнюю. Мысль, кстати, интересная, вполне возможно, что глубинная страна — это и есть ад, не зря же в древности Тибет именовали обителью голодного черта — Титапури. Впрочем, мне все равно, я буду смеяться и перед лицом ада. Тем более что не вижу разницы между Богом и Дьяволом».

Предавшись размышлениям, Алексей Васильевич Чебрак не заметил, как пролетело время. Взглянув на часы, он увидел, что уже прошло полтора часа, щелкнул клавишей связи и требовательно спросил:

— Ну?

— Все готово, я только что хотел сообщить вам об этом, — доложил Калиничук.

— Околоплодные воды уже отошли, хорошо, важно совпадение агоний, та-ак, плод пошел, хорошо пошел, но мы его попридержим и сделаем кесарево сечение, как будто бы это внематочная беременность. Ага, бомжик освятился, в глазах нарастает понимание неизбежности, ну-ну, родимый, сейчас я заставлю тебя родиться обратно, соединю тебя с роженицей. Вскрываем брюшную полость у бомжа, так, отделяем плод у роженицы, пусть плывет куда хочет, соединяем роженицу с бомжем, аккуратней! Все — пуповина к пуповине, теперь акцентатор, гибче, гибче! Так-так! Агонии совпадают! Включаем акцентатор, нарастает всплеск! Экран, быстро! Переводим в минус, соединяем с вакуумом, усилить, еще, еще! Все! — Алексей Васильевич, не обращая внимания на две оболочки, роженицы и бомжа, кинулся к экрану Стетфорда и вдел руки в огромные сетчатые перчатки, они были соединены толстым кабелем с вакуумно-поглощающей биосферой в защитной оболочке из антивещества, адаптированного к окружающей среде. Он почувствовал, как ровный, мощный, нарастающий и необычный трепет наполнил пространство между его руками в энергоперчатках. Чебрак не отрываясь смотрел на экран и увидел, как на нем появилось клубящееся свечение, оно пульсообразно расцветилось, и Алексей Васильевич понял: свершилось! Он держит в руках ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ДУШУ!

В этот день все сейсмические станции планеты зафиксировали необычное колебание почвы на всей территории земного шара, как будто бы Земля глубоко и угрожающе вздохнула. Впрочем, все скоро успокоилось. Само собой, никто на это не обратил внимания. Были дела поважней: выборы нового президента США, непонятные процессы в политике непонятной России, скандал в Букингемском дворце, новый диск рок-группы «Униженный рай», угрожающее мутирование вируса СПИДа, компьютеры нового поколения, разработанные в Японии, волнения в Косове, полная победа медицины над импотенцией, фестиваль высокой моды в Париже — «баскетболистки тоже женщины», открытие форума в Давосе. И лишь только высоко в горах Тибета, среди заснеженных грозных нагромождений, в небольшой холодной пещере, высохший, как мумия, лама-отшельник, застывший в длящейся десятилетия медитации, открыл глаза и посмотрел на выдолбленную в стене пещеры нишу. Там стояла на деревянной подставке древняя примитивная игрушка, изображающая качели для двух стоящих по краям маленьких монахов-лам из раскрашенной глины. Один был наряжен в желтое, а другой в лиловое одеяние из лоскутков. Качели слегка подрагивали, как будто бы глиняные дети-монахи пытались их раскачать — вверх-вниз, вверх-вниз, тик-так, тик-так. Ничего не отразилось в лице отшельника-анахорета, он медленно закрыл глаза и вновь застыл — на десятилетия…

Книга третья

ЛПЛ — ЛЮДИ ПОЛНОЙ ЛУНЫ

Смерть — это не конец, а начало, это робкий огонек, утративший возможность погаснуть. Смерть — это любовь. Тот, кто испытывает страх перед смертью, после ее свершения получает этот запредельный страх. Тот, кто испытывает к ней ненависть, в ответ получает посмертную ненависть. Смерть — мстительная женщина. Самоубийцы, спешащие в объятия смерти, — лжецы, они не любят смерть, они просто боятся жизни. Смерть нужно любить чувственно, человек должен испытывать к ней сексуальное влечение, как его испытывают повешенные. Если палачи не идиоты, то там, где вешают, нельзя устанавливать помост, под вздернутым должна быть земля. На том месте, где прольется его семя, вскоре вырастет корень мандрагоры… Я улыбаюсь. Я повесил этого человека по всем правилам эротического искусства. Внизу земля, а он, словно экзотический плод любви, висит на дубовой ветке. Я добр к людям, и я улыбаюсь, когда помогаю им встретиться со смертью правильно.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Н-да, — произнес Самсонов, — повесили скромного человека, законопослушного горожанина, и ни одной зацепки.

Степа Басенок, Слава Савоев и новенький в оперативной группе Николай Стромов сидели в кабинете полковника и внимательно смотрели на портрет Президента России у него за спиной.

— Ну и что вы молчите? — спросил у оперативников Самсонов. — Повешен человек и, должен вам сказать, как-то по-ритуальному повешен.

— Кришнаиты, их почерк, — на всякий случай выдвинул первую версию Басенок, но, взглянув на Самсонова, сразу же, хотя и неохотно, отказался от нее. — Или сам повесился.

— Со связанными руками влез на дуб и повесился? — усмехнулся полковник.

— Надо проверить, — вмешался Слава Савоев. — Может, он в цирке многие годы работал иллюзионистом-акробатом.

Николай Стромов сидел молча. Он с удивлением слушал разговор полковника с оперативниками и ничего не понимал. Ему казалось, что над ним или смеются, или принимают за дурака, но, решив не обращать на это внимания, он произнес:

— Кстати, квартиру убитого, Леонида Кузьмича Клунса, тоже обворовали. Она стояла на охране, но все равно пострадала.

— Вот, — обрадовался Басенок, — его обворовали, он расстроился и, вспомнив цирковое мастерство, повесился.

— Хватит, Басенок, — хмуро оборвал Степу Самсонов. — Давай по делу.

Степа согласно кивнул и стал докладывать:

— Леонид Кузьмич Клуне, сорок пять лет. Родился у нас в городе, но затем уехал и двадцать лет проживал в Москве…

— Диссидент, — веско охарактеризовал его Савоев и с опаской посмотрел на Самсонова.

— Вот вам и первая зацепка, — не обращая внимания на Славину реплику, обрадовался Самсонов, — в Москве. То есть никакая это не зацепка, а стопроцентный «глухарь».

— Точно, — согласился с ним Слава Савоев. — Москва — столица нашей Родины, сердце России.

— Печень, а не сердце, — поддержал разговор Николай Стромов.

— Три года назад Клунс вернулся в Таганрог и поселился в трехкомнатной квартире, оставшейся от родителей. Это по улице Дзержинского… — Степа сделал паузу и, оглядев присутствующих, продолжил: — Леонид Кузьмич действительно скромный человек, в смысле законопослушный горожанин…

— Не обезьянничай! — прикрикнул на Степана Самсонов. — Говори по существу.

— Банда квартирных воров под руководством Комбата действительно брала квартиру Клунса. Вместе с ними был вьетнамец Хонда, данные по которому к нам поступили из Москвы. Они взяли в квартире Леонида Кузьмича много старинных предметов, в том числе и культово-религиозных, из драгметаллов. Предметы культа не относились к христианству, какие-то сектантские прибамбасы с индуистским уклоном… — На этом месте Степа со значением бросил взгляд на Самсонова. — Их сбытом занимался Италия, наш городской «законник», но это предположительно, никто из шниферов по нему показаний не дает. Хотя, конечно же, Италия не мог быть не в курсе, это раз, а во-вторых, у него связи есть везде, он же специалист по антиквариату.

— Италия серьезный противник, — покачал головой Самсонов и спросил у Басенка: — Ну а что о Хонде известно?

— Ничего, кроме того, что известно, — развел руками Степан. — Исчез. Почти все из задержанных домушников утверждают, что он потерял интерес к кражам сразу же после ограбления квартиры Клунса, ну а Клунса вчера, точнее, сегодня во второй половине ночи, повесили. Можно делать выводы.

— Никаких выводов, — отмахнулся от его слов Самсонов. — Звонил Хромов из Москвы, говорит, что по Хонде будет работать его человек. Он уже давно выехал к нам, но что-то не появляется, втихаря, наверное, работает, негоже это, надо его выследить.

— Выследим, — заверил полковника Савоев, — и высушим.

— В смысле? — вскинул голову Самсонов. — Ты смотри у меня, Савоев, — на всякий случай пригрозил он Славе, — а то я тебя так высушу, что усохнешь до сержанта и будешь работать в медвытрезвителе. Понял?

— Да, — кивнул понятливый Слава. — Тогда давайте Италию потрусим хорошенько.

— Можно и потрусить, — согласился Самсонов, — но это крепкий орешек, почитай досье на него, перед тем как трусить.

Таганрог, конечно, город еще тот, непредсказуемый. Впрочем, как и Москва, впрочем, как и любой другой город, как и любое другое село, как и вообще жизнь на планете Земля.