Фол на время умолкает, потом вновь заводит волынку.
– Дальше наши, кентавры, веселиться начали: выведут Миню вечером на прогулку (не все ж ему, бедолаге, в подвале томиться!), спрячутся в какой-нибудь подворотне и ждут. Как мимо жорики патрулируют – они Миню вперед. Высунется из-за угла ряшка с рогами, замычит – у жориков, понятное дело, душа в пятки! А наши Миню под локти и ходу, пока служивые с перепугу палить не начали! С полгода веселились, потом надоело. Зато патрулей с трех микрорайонов, словно тараканов, повывели!
Я понимал, что мой приятель пытается развеселить меня, и отчасти ему это даже удалось; но на душе все равно кошки скребли. Если бы меня в подвал посадили, и по вечерам мною служивых пугали – каково бы мне было?..
– А по весне кто-то в шутку предложил: давайте, мол, его к фермерам свезем! Глядишь, от такого бугая у фермерских коров приплод пойдет, да и Миня нехай порезвится! И что ты думаешь, Алик? Сказано – сделано. Фермеров долго убалтывать пришлось, но в итоге уболтали. Ты нас знаешь – мы и мертвого уговорим.
– Знаю, – криво усмехаюсь я. – И мертвого уговорите, и живого уморите.
– А на другую весну фермеры уж сами к нам гонцов прислали: давайте, мол, своего бугая! У тех голландок, которых он крыл, телята родились – загляденье! А мы, мол, вам и маслица отвесим, и медку, и всяко-разно… Короче, Миня теперь свой хлеб с сахаром не зря жует! Один раз только с ним конфуз вышел, – Фол даже хрюкнул от удовольствия. – Есть у нас тут в Дальней Срани две шалавы, больно до этого самого дела падкие. Подобрали они, стервы, ключи и шасть к Мине в подвал! Хорошо хоть Пирр наведался вскоре – не вмешайся он, заездили б Миньку в два счета…
Я тоже не удержался и прыснул.
– Ладно, хохмы хохмами, – оборвал сам себя Фол, – а вот Ерпалыч чадом твоим всерьез заинтересовался. Сутками с ним в подвале просиживал – все говорить его научить хотел, чтоб расспросить о чем-то. Так толком и не научил, правда. Потом книжка твоя вышла, та самая… Вот тогда-то Ерпалыч и начал к тебе присматриваться. И нам намекнул, откуда Миня у нас объявился. Ну что, Алик, прав оказался дядько Йор?
– Прав, – выдохнул я, выбрасывая окурок и кашляя от сухости в горле. – Хочешь, расскажу, как дело было?
– Расскажи, – с готовностью кивнул мой приятель.
И я рассказал. Все. Пока до дому добрались, как раз все я ему и выложил, потому что понял вдруг – не могу больше в себе носить! Кому и расскажешь, если не Фолу? Был бы рядом Ерпалыч…
Эх, Ерпалыч, шаман ты хитроумный – что ж с тобой приключилось-то?
А у самого дома нас поджидал сюрприз.
Весело скалясь, виляя хвостом и вообще всячески выражая свою радость по поводу нашего появления.
– Ты что, сбежал? – я присел перед псом на корточки; и серый беглец, вместо того, чтобы броситься лизаться, неожиданно кивнул.
Или это мне померещилось?
– Ладно, пошли, Сват-Кобелище, – медленно поднимаясь, я ощутил, что реальность вот-вот снова начнет трещать по швам. – Сейчас домой зайдем, пожрать сообразим…
Я пытался спрятаться в скорлупу привычных, обыденных слов, но получалось плохо.
На лестнице пес обогнал нас и уверенно остановился перед дверью той самой квартиры, куда меня определили Папа с Фолом.
7
За окнами смыкались ранние зимние сумерки, на кухне шкварчала яичница с ветчиной, которую взялся готовить Фол, а Сват-Кобелище бдительно следил за этим процессом, всем своим видом показывая: за вами глаз да глаз нужен, а то вы мне тут нажарите!
Валько-матюгальник ждать ужина не стал.
Ушел.
Трижды облобызав меня на прощанье.
Маленькое электрическое «солнце» под потолком, тепло, уют, дразнящий запах яичницы – чего еще человеку надо? Там, за стенами: снег, темень, жорики с архарами, тенью бродит в лабиринтах подвалов Миня, пропадает невесть где псих Ерпалыч, гниют в застенках Ритка с Фимочкой, а здесь – здесь тишина, покой, здесь мой друг Фол, и неизвестно как нашедший меня серый бродяга, и… и надо бы позвонить к себе домой! Есть ли там кто-нибудь? Хотя кому там быть? – разве что Идочке, и то навряд ли…
Глупо.
И даже более, чем глупо.
Но просто так сидеть в кресле и ждать яичницу я уже не мог, мне не терпелось сделать хоть что-то, а ничего, кроме этого, в сущности, бессмысленного и опасного звонка, я придумать не мог.
Телефон был старый, с потертым и треснувшим диском; толстый шнур от него гадюкой уползал в коридор, где и прятался в нору.
Трубка молчала. Блокиратор? Я прижал трубку к уху поплотнее, зачем-то зажмурился – и мне показалось, что далеко, на пределе слышимости, раздается потрескивание и неразборчивый шелест двух голосов. Ну конечно, блокиратор! Сейчас они наговорятся, скажут друг другу «Пока!», повесят трубки… Я клацнул рычагом, раз, другой, третий… ну гуди же! – и в ответ мембрана послушно загудела.
Я ткнул пальцем в диск.
Как он медленно вращается!
Вот сейчас в моей квартире раздастся звонок, противно задребезжит, требуя к себе внимания; Идочка, вздрогнув от неожиданности, поспешит к телефону… Ну пусть она будет дома! Пусть сидит в кресле, или нет, лучше пусть открывает входную дверь, раскрасневшись с мороза и выдыхая облачко пара… Может, она знает, что с Фимой и Риткой? Должна знать!
Я, словно наяву, представил себе эту картину; нет, не картину – картины я не умею, я умею иначе, по-своему, белое на синем, и пенные барашки послушно складываются в слова, слова выстраиваются кажущимся беспорядком фраз, а там, где притулились запятые, там обязательно требуется пауза с придыханием, пальцы незримо ласкают клавиши, строка бежит за строкой, и вот оно: пухленькая медсестра торопится к верещащему телефону, на ходу инстинктивно оправляя волосы – женщина, брось прихорашиваться, сейчас тебя все равно никто не видит! – а телефон звенит, звенит…
Долго звенит. Я наконец осознаю, что в мое ухо уже, наверное, вторую минуту ползут монотонные длинные гудки, а трубку никто не берет. Потому что Идочку из моей квартиры наверняка выперли, а саму квартиру опечатали! Я тут сижу, абзацы, понимаешь, в голове расписываю, а на самом деле…
Щелчок. И запыхавшийся голос Идочки:
– Алло! Да алло же!
– Привет, Идочка! Вы там что, заснули? – первое, что приходит мне в голову.
– Нет, я мусор выносила. А тут звонок. Я его еще со двора услышала. (Врет. Честное слово, врет! Не могла она со двора ничего услышать!) Ой, кто это? Это вы, Олег Авраамович?!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});