Читать интересную книгу Лёха - Николай Берг

Немцы, к удивлению Семенова, все, как на грех, были без шинелей, так что у них разжиться не получалось. Когда увидел давеча мертвых товарищей на телеге, мелькнула поганенькая юркая мыслишка, что наконец-то шинелки и попались, ан даже на первый взгляд стало ясно – нет. Не будет поживы. Раненых положили в спешке прямо на голые доски, не прикрыли ничем, так что единственное, что на секунду привлекло внимание, – так это странноватый старомодный латунный знак на рваной гимнастерке того, что лежал ближе к лошадке. И надпись была на этом знаке непривычная (а Семенов, после того как его научили грамоте, жадно читал все, что на глаза попадалось) и гласила: «Честному воину Карельского фронта»[84]. Видать, редкостью были на Карельском фронте честные воины, раз их такими знаками награждали. В возрасте был этот мужик, двое других умерших раненых его моложе, да вот только обмундирование на всех троих было залито кровищей и порвано, словно их собаки трепали стаей. И на троих было три ботинка, к тому же тот волосатый, на ком была пара, ухитрился еще при жизни так башмаки расшлепать, что они уже каши просили, отвалив подметки, неаккуратный был человек. И ремней у покойников не было, и карманы пустые, и никаких сумок. В общем, нечем с них поживиться, кроме дранины, которой только пол мыть, а чинить – ниток не напасешься. Хорошо еще, полуживая лошадка имелась.

Семенов немного пришел в себя. Спросил старательно облизывающего трофейную ложку, словно на ней поджарка мясная прилипла, Жанаева:

– Харчи все кончились?

Бурят кивнул. Но спрашивать ничего не стал, с пониманием человек. А городской шебутной Середа не утерпел:

– Вид у тебя, словно ты черта увидел. Не нашел деревню поблизости?

И тут же сконфузился. Потому что понял – одной фразой сморозил сразу несколько глупостей.

– Что ее искать, иди себе по дороге – так и упрешься.

– Поговорить не получилось?

– Почему не получилось? Очень хорошо поговорил. Старичок такой вежеватый попался, на телеге ехал. Лошадку нашу ему сторговал, по рукам ударили; много не даст, зараза, но сыты будем и кожушком разживемся. Я ему не сказал, что нас несколько, сказал, что один я.

– Умно, – поощрил внимательно слушающий бурят.

– А то, – без улыбки ответил Семенов.

Помолчали, причем боец заметил, что любопытство ест поедом всех его товарищей, но вопросы задавать не спешат, ждут, когда сам разродится. А он сам не знал, как внятно рассказать о том, что произошло, сам еще в себе не разобрался.

Сначала-то все шло прекрасно: следы попутал на всякий случай, от детишек, которые в лесу грибы собирали, благоразумно уклонился, решив, что с мелочью этой, тем более девчонками, кашу не сваришь. Напугаются только, дурехи, незнакомого человека, не ровен час, визг поднимут. Пропустил, сидя у дороги, бабу, лицом ему не глянувшуюся, потом еще какого-то мужика в кепке и пиджаке, а вот к старичку благообразному вышел, оставив винтовку неподалеку, чтобы не пугать зря. Дедок оказался тороватым, спорили долго, торговались от души, словно с цыганами на ярмарке, потом ударили по рукам, объяснил старичок, как его дом найти, растолковал, как незаметно с задворок подобраться, чтобы соседям на глаза лишний раз не попадаться; договорились, что придет Семенов ночью, а дедок будет лучинку палить у окошка и дверь оставит незапертой. Даже табачком-самосадом угостил, опять же сала пообещал, помимо картохи и хлебца. В общем, удачной получилась встреча, результативной, как говаривал покойный Уланов. Дальше Семенов опять же на всякий случай не пошел прямо к лагерю с товарищами, а добрался кружным путем, приговаривая про себя, что бешеной собаке семь верст не крюк. И уже будучи неподалеку от лесного привала – нарвался. Знал бы – седьмой дорогой обошел, но задним-то умом все крепки…

– Нашел я, когда обратно возвращался, откуда эта телега взялась. Ну с покойниками-то, – мрачно сказал Семенов.

– Медсанбат, что ли? – уточнил Середа.

– Нет. Медсанбат – это ж, считай, как больница уже. А тут под парой елок лапник накидан слоем и ветки на елках обрублены сажени на две вверх. Да и раненых там было полтора десятка всего. Не медсанбат.

– Это что, получается, нам о полутора десятках раненых заботиться надо? – испугался Середа.

– Чего о них заботиться, они как те, что на телеге. Только померли раньше и все сразу. И не сами, не от жажды или голода, – внятно разъяснил боец.

– Не пойму что-то, мы ж по дороге видели таких чертову прорву? При нас же добивали. Ты и сам видал. А на тебе лица нет, – осторожно вступился в разговор и Леха.

Горожане, что уж тут, все им, торопыгам, суетиться… А Семенову и хотелось рассказать, и слов было подходящих не найти, и выглядеть неумехой бестолковым не было желания. Сейчас ругал себя, что унюхал все тот же запах гнусный и, подумывая о вожделенных шинелках, свернул в сторону. Вонь, конечно, неприятная вещь. Но погибшим бойцам шинели, ремни и ботинки уже не нужны, и хоронят даже без них: толковал, помнится, старшина Карнач, что по приказу положено эти вещи снимать перед погребением, а от вони легко избавиться, если дурнопахнущую вещь закопать в землю на день-два, земля любой запах в себя возьмет.

Вот что сразу удивило бойца – что первый же попавшийся ему мертвец, молоденький светловолосый парнишка со стрижкой под ноль, был совершенно голым, даже подштанников на нем не было. Только бинты да кровища. Вроде как немцы не раздевали так убитых, не видал такого, а тут вон как. Покружившись на месте, где во время боев явно был пункт сбора раненых, понял, что зря зашел – все, кто тут валялся на подстилках из пожухлого елового лапника, были обобраны до нитки, валялись голяком. Что тут произошло, никакой загадки не представляло, благо остались хорошо видные следы и от гусениц, наверное, танковых, потому как тяжело вдавило отпечатки в землю, да гильзы уже знакомые – длинненькие от немецких винтовок и коротышечные – от автоматов, очень внятно рассказали, что тут случилось.

– Знаешь… если что-то такое произошло гадкое – так скажи, не надо в себе держать. Лучше сразу станет, – заметил потомок.

– Ну как скажешь… Мне так и не понятно – зачем было им девчонке-медсестричке палку загонять в женскую мякотку? Они же мужчины, солдаты, крестьяне-рабочие. Такие же вроде люди по виду. А она девчушка совсем. Они ж ее так сказнили, что она перед смертью от боли землю грызла. Почему? Зачем? Не могу понять… – глухо ответил Семенов, и остальные тоже заткнулись. Даже потомок.

Менеджер Леха

Вообще последнее время он что-то слишком уж часто поражался увиденным, не сказать сильнее. Так и было отчего. Старая, никому уже не нужная история, чисто вымороченная, бумажно-киношная, без вкуса, цвета и запаха, прочно обосновавшаяся во всяких сериалах, где целлулоидные актеры играли довольно бестолково целлулоидные ходульные ситуации, зачем-то напялив на себя странно сидевшие на них гимнастерки. Фальшивая даже на неискушенный взгляд, эта военная чушь Лехе никак не нравилась, он всегда телевизор переключал, увидев волосатых красноармейцев и красноармеек, больше похожих на обычных хипстеров, у которых вдруг крыша съехала или мода поменялась. Ну разве только когда у актрисок были хорошие ножки – все красноармейки в фильмах носили оченно рискованные мини-юбки.

Вживую все было совершенно не так, и поневоле брало за душу железными крючковатыми когтями. Ледяными до озноба.

– Может, сходить ее закопать все-таки? – не очень напористо спросил после долгого молчания Середа.

– Ей уже все равно, да и лапником я ее прикрыл, – отозвался Семенов.

– Воевать надо, – заметил бурят, сделавший какие-то свои выводы из услышанного.

– Да. Потому харчи нужны, – кивнул дояр. И посмотрел внимательно на потомка.

Тот в этот момент как-то слишком живо представил, что и он мог так вот лежать, покалеченный, а потом пришли и, шутя и смеясь, прибили его к земле штыком, и, пока он умирал, на его глазах насиловали симпатичную, душевную и заботливую к раненым медсестричку, не давая умереть спокойно, мучая его кроме боли еще и бессилием спасти ее. Супчик в желудке как-то странно зашевелился, вроде как собираясь долой. Леха сглотнул слюну, борясь с тошнотой, спросил:

– Похоронить мы их не можем, но мы могли бы туда сходить, поискали бы бумаги, откуда убитые, потом сообщили бы… – Под взглядами товарищей речь усохла и кончилась.

– Там документов не было. И бумаг вообще. Никаких, считай. Нагажено, правда было, но там какая-то немецкая газета. Нужна тебе пользованная немецкая подтирка? – хмуро спросил дояр. Менеджер пожал плечами.

– Кому какая надобность была все бумажки собирать? Мы же когда шли в колонне, мертвецов валялось до дури, и рядом с каждым – бумажонки из карманов. Немцы ума лишились? Они ж не китайцы, те вроде все бумаги подбирают.