Читать интересную книгу Мастер-арфист - Энн Маккефри

И, конечно же, скороходы успели разнести историю о постройке стены по всем владениям Тиллека.

— Я, наверно, никогда уже от нее не избавлюсь, — сказал Робинтон, провел рукой по пышным волосам Касии, отделил прядь и принялся ею играть.

— А зачем тебе от нее избавляться, Роб? — Касия хихикнула. — По-моему, она замечательно продемонстрировала твои способности.

— От меня всю жизнь чего-то ожидают, — пожаловался Робинтон.

— И ты, если судить по высказываниям Мелонгеля, прекрасно эти ожидания оправдываешь.

— Не уверен, — обеспокоенно отозвался Робинтон.

— Я точно знаю, что оправдываешь, — преданно заявила Касия и ласково чмокнула его в нос.

Робинтон тяжело вздохнул.

— Ну, надеюсь. А то ведь в каждом холде есть какая-нибудь своя затянувшаяся распря, которую только я, — он ткнул себя пальцем в грудь, — могу теперь уладить.

— И непременно уладишь — ни капли не сомневаюсь. — Но почему ты в этом так уверена?

— Потому что я знаю моего Роба. С его острым взором, — сказала Касия и поочередно коснулась его глаз.

Робинтон собирался рассказать ей о сонате, но теперь ему стало не до музыки.

— … с его проницательностью… — Она притронулась к вискам юноши, — умом и красноречием. Он знает правду — и знает, когда ее нужно сказать.

Кассия поцеловала Робинтона — и на этом их разговор на некоторое время прервался.

Наутро вернувшийся к исполнению своих обязанностей Робинтон безудержно зевал — да и вообще вид у него был отсутствующий, — но окружающие лишь понимающе улыбались.

Докладывая о своей поездке Мелонгелю, Робинтон вспомнил о женщинах-беглянках.

— Это горный холд, содержится в полном порядке. Холдера зовут Чочол, — сказал Робинтон, исподволь подводя разговор к неприятной теме.

Мелонгель взглянул на карту — да, он понял, о чем идет речь.

— Он предоставлял убежище бездомным, бежавшим из земель Плоскогорья.

— То есть?

Робинтон заерзал. Ему не хотелось без особой необходимости бить тревогу, но в то же время он считал нужным довести до сведения лорда все свои страхи и сомнения.

— Как вам известно, я провел три Оборота в холде Плоскогорье, и я отношусь к лорду Фарогаю с глубочайшим уважением. Но когда я видел его в последний раз — в Бенден-холде, когда утверждали в правах наследования лорда Райда, — похоже было, что лорд Фарогай очень болен.

Мелонгель хмыкнул и кивнул, подтверждая слова арфиста.

— Да, я это заметил.

— Так вот, похоже, что лорд Фарогай мог скончаться — а нам об этом не сообщили.

Мелонгель потрясенно уставился на Робинтона.

— То есть как? Как такое могло произойти?

— Я не знаю, но Чочол считает, что это возможно. Он принимал у себя людей — по большей части женщин и детей, — которые остались без дома и пытались вернуться к своим родственникам, проживающим на землях Тиллека.

Мелонгель нахмурился.

— Да, я помню: несколько холдеров попросили об уменьшении десятины, сославшись на то, что у них прибавилось иждивенцев.

Он принялся перебирать лежащие на столе документы.

— Я не знал, что эти женщины остались без дома. И что они из Плоскогорья — тоже не знал.

Робинтон откашлялся и перешел к самым подозрительным вестям:

— Эти женщины говорили, что их выгнали из холда. А Чочол сказал, что с некоторыми — теми, которые помоложе, — дурно обращались. Потому они и думают, что лорд Фарогай, наверное, умер. Иначе такого бы просто не могло произойти.

Мелонгель помрачнел и испытующе взглянул на Робинтона — не каждый смог бы встретить этот взгляд, не дрогнув.

— Ты веришь Чочолу?

— Верю, потому что знаю: в холде Плоскогорье есть один очень честолюбивый и алчный человек, который непременно попытается подгрести это владение под себя… когда лорд Фарогай умрет.

— И как зовут этого честолюбивого человека? Что-то во взгляде Мелонгеля заставило Робинтона заподозрить, что лорду известно, о ком идет речь.

— Фэкс.

— Племянник Фарогая? — Мелонгель отвел взгляд и умолк, потом сказал: — Думаю, мне стоит пригласить Фарогая на Встречу. Поскольку ты служил ему, он, наверное, захочет побывать на твоей свадьбе.

Это предложение превосходило самые смелые надежды Робинтона. Но рассказ Чочола вновь пробудил в нем подозрения, которые он сам когда-то счел беспочвенными.

— Ага, вот, — сказал Мелонгель, вытащив из груды документов нужный лист пергамента, и принялся его просматривать. — Я посмотрю, что удастся выяснить. Двое из этих холдеров живут неподалеку.

Он скрестил руки на груди и задумчиво уставился в пол. Потом Мелонгель снова поднял взгляд и коротко улыбнулся Робинтону.

— Хороший доклад, Робинтон. Хорошо сделано. Мне доводилось встречаться с этим племянником Фарогая, и, если уж говорить начистоту, мне тоже показалось, что у него слишком большие аппетиты. Как, по-твоему, Фаревен способен с ним справиться?

Робинтон кашлянул, подбирая слова так, чтобы честно выразить свое мнение, но никого при этом не обидеть.

— Я бы так сказал: если дело дойдет до рукопашной схватки между этими двумя, я на Фаревена не поставлю.

— Да и я, честно говоря, тоже. Но я знаю, что Фаревен получил хорошую подготовку, чтобы сменить, когда придет час, своего отца. И я не стану утверждать вместо него Фэкса — это уж точно.

У Робинтона невольно вырвался вздох облегчения, но арфист предпочел промолчать.

Улыбка Мелонгеля сделалась шире.

— Ладно, парень, можешь идти. Я знаю, что тебе не терпится вернуться к Касии. Хотя нет, еще одно. Имей в виду: ты будешь вместе со мной и Миннарденом заседать в суде во время Встречи.

Робинтон мысленно застонал: опять аукается эта история со стеной! Конечно, он оценил оказанную ему честь — но все-таки… Хотя… Миннарден был доволен его успехами в изучении Хартии и принципов посредничества. Может, ему и вправду пора занять место в суде холда. Касию это обрадует — а его, пожалуй, не очень.

— Я не думаю, Роб, что заседание будет длинным. В любом случае мы его закончим до начала вашей свадьбы.

И, хлопнув молодого арфиста по плечу, Мелонгель наконец-то отпустил его.

* * *

— Суд, который проводится во время Встречи? Роб, это ведь большая честь! — воскликнула Касия, услышав новость, и рассмеялась. — Видно, ты не на шутку нравишься Мелонгелю.

— Он решил отшлифовать мое образование, — недовольно проворчал Робинтон. — А мне в результате придется все утро выслушивать отговорки нарушителей спокойствия и придумывать наказания за мелкие нарушения закона.

— Зато тебе некогда будет нервничать в ожидании начала свадьбы, — сказала Касия, поддразнивая жениха.

— Ха! Можно подумать, так мне будет лучше! Сидеть все утро в суде, выслушивать все эти оправдания, увертки, алиби… Да у меня несварение желудка начнется!

Он привлек Касию к себе и погладил ее по голове, чтобы успокоиться. А потом поцеловал. И поцелуй пробудил в нем уже совсем другие чувства — и Робинтон снова забыл рассказать Касии о «Сонате для Зеленоглазой».

Конечно же, чем дольше он тянул, тем труднее ему было завершить сонату ко времени Встречи. Кроме того, Робинтона внезапно одолели сомнения: а стоит ли это сочинение того, чтобы играть его на Встрече? Несомненно, это была самая серьезная из всех вещей, которые он когда-либо написал, но Робинтон усомнился в ее достоинствах. Ведь он же мог обмануться! Если бы можно было сперва сыграть ее какому-нибудь искушенному слушателю, тому же Миннардену, который знает большую часть его дорожных песен… По сравнению с сонатой они казались незначительными — если вообще выдерживали это сравнение. Всякий раз, когда соната звучала у него в голове, Робинтона пробирала дрожь, — а в финале он ощущал невероятный подъем, словно во время занятий любовью. Именно это ощущение он и хотел передать слушателям: крещендо, доходящее почти до оргазма.

Когда до Встречи оставался всего один день, в Тиллек прибыла Мерелан и с нею — мастер Дженелл. Поскольку следовало позаботиться о гостях, Робинтону лишь с трудом удалось улучить несколько минут и спокойно переговорить с Мерелан наедине — и попенять ей за долгое путешествие, которое явно ее утомило.

— Ну, да, немного устала от езды верхом, — бодро отозвалась Мерелан. — Твой отец прислал одну вещицу, которую я спою на вашей свадьбе.

— Что, правда? — ошеломленно переспросил Робинтон.

Мать вручила ему свиток с нотами.

— Кстати, она довольно сильно отличается по стилю от прочих его вещей. Мне кажется, что с возрастом твой отец смягчается.

Робинтон фыркнул — но, просмотрев ноты, убедился, что музыка и вправду была мягкой, почти нежной, и довольно простой, особенно если сравнивать с традиционной манерой Петирона.

— Миннарден сказал, что будет аккомпанировать мне. Тебе ведь будет не до этого… — и Мерелан пылко сжала сына в объятьях, — Твоя Касия — просто прелесть, и она без ума от тебя! Вы с ней будете счастливы, Роби! Я точно знаю!