– Ну хорошо-хорошо, – проворчал Теслов.
Его пальцы снова забегали по клавишам. На экране появился вопрос:
«Are you sure about MEGAMASTER mode?»[66]И сразу после надпись, загоревшаяся тревожно-красным цветом:
«Are you sure you have enough access rights for MEGAMASTER mode? If you continue alert for security service would be sent…»[67]
Рука профессора заметно дрогнула, когда он нажал «Y».
– Профессор, почему машина заговорила по-английски? – спросил Виктор.
Теслов зло зыркул исподлобья и ничего не ответил.
Тем временем шум, который постоянно присутствовал в лаборатории, начал неуловимо меняться. Виктор невольно напрягся.
– Не волнуйтесь, – буркнул Теслов. – Это включилось усиленное охлаждение нейронного анализатора. В конце концов мы в режиме постановки мега-задачи: пойди туда, не знаю куда, и принеси нам ваш загадочный фильм. При этом мы же не знаем ни стандарта цветности, ни количества кадров в секунду, ни метода сжатия. Не знаем абсолютно ничего! Хотя, честно говоря, это моя любимая задача: анализ по нечетким критериям.
Пальцы профессора слились в согласном беге по клавиатуре.
Теперь Виктор не понимал вообще ничего. Символы метались по экрану с невообразимой скоростью. Компьютер и человек говорили на своем языке, понятном только им. Машина пыталась разобраться в том, что хочет от нее человек, а человек, не зная, чего конкретно он хочет, пытался поставить задачу машине.
Гудение усилилось. На экране появилась строчка:
«Execution completed. You've got 3 variants of possible results. Which one would you like to see? 1/2/3. Die Berechnungen sind beendet. Wieviel uns der Entdeckungen wundervoll bereitet aufklaren den Geist vor. Cherchant – trouvera»[68]
Профессор озадаченно поскреб в затылке.
– Она насчитала три варианта, – сказал он. – При этом я не уверен, что каждый из них не содержит просто шум. Я задействовал в машине способности к творчеству. Никогда раньше не пользовался этой функцией… Импровизация, рожденная без Божественной искры в душе, это всегда путь в ад. При этом мне кажется, что с ней что-то не так. Мы были ограничены по времени, только это и оправдывает сбои… Может, вы мне скажете, при чем здесь какой-то дух? О чем она вообще?
Вопрос был чисто риторическим, поэтому Виктор промолчал.
Тем временем Теслов нажал клавишу «1».
На экране монитора появилась рябь помех, схожих с теми, которые демонстрирует ненастроенный телевизор. Внизу слева замигали зеленые цифры.
Пять секунд… Пятнадцать секунд… Минута…
По-прежнему помехи, и ничего больше.
Палец профессора нервно ткнул клавишу «2».
Тот же результат.
– Ну что ж, как говорится, последний шанс, – сказал Теслов.
И нажал «3».
Экран мигнул – и неожиданно выдал довольно четкое изображение фрагмента скрытой съемки, запечатленное портативной видеокамерой. Концлагерь, периметр охраны, гемоды в черной униформе с металлическими хлыстами в руках и автоматами МП-40, болтающимися на неестественно гладких шеях. И люди, расчищающие завал из камней. То, что это именно люди, стало понятно сразу же. Свистнул хлыст, за ним раздался сдавленный крик, спина кричащего окрасилась кровью. Виктор видел, как вздрогнули плечи Теслова, словно удар хлыста пришелся по ним.
Картинка сменилась. Из невидимых динамиков раздались знакомые звуки марша «СС, вступающих в страну врагов», сопровождающие также знакомый Виктору рекламный ролик. С черно-белыми кадрами прошлого более чем полувековой давности. И с цветными – возможного недалекого будущего, представленного рядами марширующих эсэсовцев и армадами летающих дисков с черными крестами на днищах.
– Мои самолеты, – прошептал Теслов. – Я воссоздал их по древним чертежам ариев и смог усовершенствовать. Но я предполагал, что они будут использоваться только для научных целей и охраны границ государства…
Виктор отвернулся и стал разглядывать громаду реактора, хотя разглядывать там было особо нечего – все равно непонятно что там, к чему и зачем. Просто смотреть на Николая Теслова было жутко. На его лице вдруг явственно проступили глубокие морщины, плечи опустились. На сгорбленной спине под тканью белого халата между острыми холмиками лопаток обозначился позвоночник. Буквально на глазах пожилой, но все еще полный сил и энергии человек превращался в глубокого старика.
А лаборатория продолжала жить своей жизнью, словно ничего не случилось. По лестницам и перекрытиям исправно перемещались гемоды, выполняя предписанные им функции, мерцали экраны множества мониторов, мигали лампочки на приборах, где-то что-то гудело, свистело, щелкало… Черный Донжон жил своей жизнью, обеспечивая энергетические нужды Новой Швабии. И ни единому существу на целом материке не было дела до того, что творится сейчас в душе изобретателя, гений которого возродил и многократно приумножил достижения древней цивилизации и благодаря которому смогло возродиться из пепла рухнувшее в прошлом веке государство.
Звуки эсэсовского марша стали тише и постепенно сошли на нет. Позади Виктора поселился комок напряженной тишины, породивший ощущение холода в затылке. Но Виктор не шевелился.
– Вы знаете, о чем я думаю иногда? – наконец раздался за его спиной голос.
Вопрос не нуждался в ответе, поэтому Виктор промолчал.
– Я думаю о том, кто похоронен вместо меня на кладбище Фернклиф. Тогда, в сорок третьем, бригаденфюрер Ганс Каммлер сказал мне, что в могилу положили пустую урну. Но я до сих пор сомневаюсь. Немцы очень обстоятельный народ и скрупулезно относятся к своим обязанностям. Особенно когда речь идет о делах такого рода.
Виктор обернулся.
– Кто-то умер вместо меня тогда, – продолжал ученый. – И это была лишь малая часть цены моей жизни. И сейчас где-то там, под землей, умирают люди из-за того, что в свое время я побоялся умереть. Я никак не мог понять, на что может расходоваться такая колоссальная энергия. Ведь я давно произвел расчеты – действительно, часть энергии реактора, используемого на нужды Новой Швабии, уходила и уходит до сих пор на обслуживание неизвестных мне систем, находящихся под землей. Но я был ослеплен созданным мной морем энергии и не обращал внимания на ручей, текущий из этого моря в никуда.
Теслов вскочил со стула так, что тот покачнулся и грохнулся набок. Но ученому было не до этого. В его глазах уже разгорался новый огонь. Огонь разрушения того, что он создавал долгие годы.
– Я уничтожу «Базу двести одиннадцать»! – произнес он. – Я своими руками снесу с лица земли нарыв, который созрел благодаря мне. Сегодня же я опущу Антарктиду на дно океана вместе со своими изобретениями и дьявольским наследством ариев!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});