Читать интересную книгу Восемь недель (ЛП) - Фальк Хулина

— Я бы предпочел разозлиться.

Гнев кажется менее болезненным. Я мог бы разозлиться из-за того, что София только что ушла от меня и я понятия не имею, вернется ли она когда-нибудь. Конечно, она сказала, что это было не прощание, но это всё равно не гарантирует мне, что она вернется сюда.

Она могла хотя бы ответить на мои чёртовы сообщения. Возможно, этого было бы достаточно, чтобы я перестал плакать, как ребёнок.

— Ты этого не делаешь. Гнев по сути, печаль в режиме борьбы.

— Казалось, ты предпочитаешь гнев печали, — я приподнимаю брови, глядя на неё. Может быть, я даже не двигаю ими, потому что не уверен, насколько хорошо контролирую свои мышцы лица в данный момент.

— Да, потому что я была готова к самоубийству и нуждалась в том, чтобы вовсе перестать чувствовать, чтобы сохранить себе жизнь. Было утомительно злиться на всех и вся. — она встаёт с моей кровати, отпуская мою руку. — Печаль — это сука, которая затягивает тебя под воду, ожидая, что ты сможешь дышать. Гневу просто нравится причинять боль всем вокруг. Гнев заставляет тебя забывать, в то время как печаль позволяет тебе чувствовать. Я предпочла бы грустить, чем вообще ничего не чувствовать, и ты тоже должен это сделать.

Лили направляется к двери. Только когда она подходит к выходу, её слова наконец доходят до меня.

Возможно, она права.

— Лилс? — я кричу громче, чем ожидал. Её рука замирает на дверной ручке. Она оборачивается, ожидая. — Ты с ней разговаривала?

Она кивает.

— Вчера.

— С ней всё в порядке?

— Настолько хорошо, насколько это возможно. Она скучает по тебе, Аарон. Ей тоже нелегко, но, бьюсь об заклад, ты знаешь не хуже меня, что Софии нужно разобраться в своей ситуации, прежде чем у вас двоих появится шанс жить долго и счастливо, — Лили тепло улыбается мне, может быть, даже сочувственно. — Ты тринадцать лет не разговаривал с Софией, думаю, ты проживешь ещё восемь недель.

— Семь.

— Тогда семь.

ГЛАВА 56

«Все это время просто выброшено» — love, death and distraction by EDEN

София

— София!

Я не могу удержаться и закатываю глаза, услышав ее голос. Я искренне верю, что у моей сестры самый раздражающий голос во всей вселенной.

— Ты уже сдала свой последний экзамен?

— Сегодня утром.

Не то чтобы ее это волновало. Джулия считает дни до моего выпуска, чтобы я могла съехать. Несмотря на то, что ей двадцать восемь лет. Она все еще живет дома и хочет избавиться от меня? Если я ей так надоела, почему бы ей самой не съехать?

— Итак, когда ты узнаешь, сдала ли ты экзамен? — она прислоняется к дверному косяку, скрестив руки на груди.

— Я не знаю, Джулия. Через несколько дней. Может недель.

Я должна была уехать из США к концу февраля, но уехала раньше. В любом случае мне нужно было провести всего шесть недель в англоговорящей стране, так что это не было большой проблемой.

В любом случае, мой ранний отъезд привел к тому, что я также сдала свой выпускной экзамен раньше, чем планировалось. Опять же, на самом деле это не имеет значения. В Германии не так много выпускных вечеров. Как только ты сдал — ты сдал. Это всё. Никакой вечеринки, никакой пышной церемонии.

Я могла бы подождать еще месяц или два, прежде чем сдавать экзамен, но зачем мне это? Я был готова принять это, к тому же мне хотелось немного проветрить голову.

Последние четыре недели я отвлекала себя учебой, и теперь, когда мне больше не на что отвлекаться, думаю, что готова встретиться со своим отцом.

Я хотела сделать это в ту же секунду, как вернулась сюда, но мне нужен был перерыв. Осознание того, что я ненавидела себя за убийство своего дедушки, хотя в этом изначально не было моей вины, было чем-то большим, чем просто большая таблетка, которую пришлось проглотить. Вот почему мне также нужно было оставить Аарона на некоторое время.

Я знала, что если останусь еще на хоть месяц, то буду всего лишь обузой, поскольку мои чувства накалены до предела. Я просто не могла так поступить с ним, особенно учитывая, что скауты всё ещё приходят на его хоккейные матчи, а ему приходится готовиться к выпускным экзаменам и прочее. На данный момент он нуждается в таком же отдыхе от меня, как и я от него.

Расставание с ним разбило мне сердце, и я признаю, что действительно провела первую неделю здесь, — в своей спальне, — выплакивая все свое сердце и душу, но, — как я ему и сказала, — это не было прощанием.

Теперь же, когда я закончила придумывать, что сказать своему отцу, и закончила университет, самое время покончить с этим дерьмом.

— Мама сказала, что ты подумываешь о переезде в город. Неужели той крошечной деревушки, которую ты выбрала, тебе больше недостаточно? — спрашивает Джулия, насмешливо надув губки.

— В чем, черт возьми, твоя проблема, Джулия?

Я не помню ни одного дня, чтобы она была добра ко мне. Ни одного.

— Ты — моя проблема, — говорит она, иронически смеясь. — С тех пор, как ты родилась, все проблемы всегда связаны с тобой. Ты не хотела возвращаться в США, поэтому мы переехали сюда ради тебя. Ты когда-нибудь задумывалась о том, что, возможно, мы с Лукасом хотели быть со своей семьей и друзьями? И все же, когда ты сказала об этом желании, наши родители подпрыгнули и сделали это. И ты даже не ценишь те жертвы, на которые мы пошли ради тебя.

— Ты возненавидела меня задолго до этого.

— Я никогда не ненавидела тебя. До тех пор, пока ты не стала… этим, — она указывает на меня. — У тебя была самая лучшая жизнь, какую только можно вообразить. Такой не было ни у Лукаса, ни у меня. У тебя было хобби уже в два года, к тому же дорогое. Когда мне было шесть и я захотела съесть дурацкое мороженое, мне сказали, что у нас на это нет денег. А теперь представь мое удивление, когда два года спустя родилась ты, а еще через два начала брать уроки катания на коньках.

Но в чем же моя вина? Я не знала, что мои родители испытывали трудности с деньгами до моего рождения.

— Не пойми меня неправильно, София, я рада, что тебе не пришлось расти, когда тебе говорили «нет» тому, чего ты хотела, потому что у нас не было денег. Чем старше я становилась, тем больше понимала, почему мне всегда говорили «нет», а тебе — никогда. Хотя в свои десять лет я был чертовски уверена, что ничего в этом не понимаю. Потом мы переехали всего на пару лет, и даже здесь речь всегда шла о тебе. Что мы могли бы сделать, чтобы ты почувствовала себя лучше, потому что ты только и делала, что плакала из-за Лили и Аарона. Даже когда ты, в конце концов захотела переехать сюда навсегда, то все равно плакала о них, хотя прекрасно знала, что могла бы связаться с ними.

Я не могла связаться с ними, потому что понятия не имела, увижу ли их когда-нибудь снова. Связываться с ними, возможно, только ради очередного прощания — не стоило того. Особенно из-за боли.

— А потом ты пошла и потрахалась с моим парнем? Для чего это было? Месть за то, что я был глупа и захотела остаться в Германии?

Слова так легко срываются с моих губ, хотя мой мозг даже не согласен с этим.

Джулия качает головой.

— Он изменял тебе, Ты действительно думаешь, что я была бы настолько глупа, чтобы потрахаться с твоим парнем и попасться на этом? Я хотела, чтобы ты это увидела, потому что иначе ты бы мне не поверила, если бы я сказала, что видела Леона с какой-нибудь другой девушкой. Я права?

Она права. Я бы действительно не поверила.

— Тогда почему ты все еще с ним?

— Чтобы держать его подальше от тебя. Ты была бы достаточно наивна, чтобы принять его обратно, если бы та маленькая любовь ко мне в твоем сердце не сдерживала тебя, — говорит она. — Я знала, что если ты продолжишь думать, что я люблю его, то не вернешься к нему, даже если он попросит у тебя прощения. Временами ты можешь быть немного глуповата, но ты никогда бы намеренно не причинила кому-то боль, независимо от того, сколько ненависти ты к нему испытываешь.

Ее руки опускаются по бокам, когда она вздыхает.