Сначала Маккуин хотел назвать коллекцию «Золотой душ», но спонсор, American Express, выделивший дизайнеру 30 тысяч фунтов из заявленных 70 тысяч, в которые обошелся показ, высказался против названия, в котором увидели нежелательные сексуальные коннотации. «Ли ужасно злился, – вспоминает Саймон Костин. – Он сказал Стиву Чиверсу [главному осветителю. – Э. У.]: «Сделай так, чтобы вода выглядела как моча».[614] Хотя он и другие дизайнеры, например его бывший бойфренд Эндрю Гроувз, на чьем показе зрители увидели костюм, под которым скрывалось 500 живых мух, и другой костюм-виселицу, – намеренно шокировали публику, в случае Маккуина погоня за сенсацией уравновешивалась новой зрелостью, которая потрясла модных критиков. «Его презентация в прошлое воскресенье отличалась безупречностью и крайней утонченностью, – писал репортер из журнала Women’s Wear Daily. – Конечно, присутствовали и театральные моменты, без них Маккуин не Маккуин. Но в основном он показал необычайно, всецело пригодную к носке коллекцию».[615]
Теперь Маккуин вращался не только в околомодных кругах. У него появилось много знакомых из мира искусства и знаменитостей. 9 сентября он посетил прием по случаю выхода книги Дэмьена Херста «Я хочу провести остаток жизни повсюду, со всеми, один на один, всегда, вечно, сейчас» в ресторане «Кво Вадис» на Дин-стрит, которым художник владел на паях. Среди гостей были Кайли Миноуг, Кит Аллен, Стивен Фрай, Кейт Мосс, Робби Уильямс, Боб Гелдоф и Малколм Макларен. Правда, Маккуин признавался, что такая бурная жизнь не настолько забавна, как когда-то, в те дни, когда он болтался с друзьями с Олд-Комптон-стрит. «Терпеть не могу общество, куда я попал, я его просто ненавижу, – говорил он. – Встречаешься с идиотами, с недалекими людьми. Больше всего я уважаю честность, но в мире моды ее не получишь».[616] А. А. Гилл, репортер Sunday Times, чей репортаж о Лондонской неделе моды был опубликован в тот же день, когда состоялся показ коллекции Маккуина, отзывался о моде в целом весьма язвительно. Показы он назвал цирком, пронизанным ненавистью. Ни в одной другой сфере, по его словам, «нет столько лицемерия и столько ненависти, горького разочарования и обид, нигде нет стольких разбитых мечтаний и безрассудно истраченных надежд. Целую неделю вы смотрите на одежду, сшитую мужчинами, которые ненавидят женщин, женщинами, которые ненавидят женщин, и женщинами, которые ненавидят сами себя».[617]
В приватных беседах с друзьями Ли начал говорить о своем возможном уходе из моды; такое желание он выражал неоднократно до самого конца жизни. Иногда он говорил, что станет фотожурналистом и будет делать репортажи из зон военных действий. Некоторые друзья считали, что ему следует сосредоточиться на современном искусстве, на этой стороне своих показов, и посвятить себя инсталляциям или видеоинсталляциям. В феврале 1997 года Маккуин вместе с Ником Найтом разработал образ Девон Аоки, молодой американской модели с японскими корнями, для студии Visionaire, приглашенным редактором в которой была Рей Кавакубо. Маккуин одел Девон в то же розовое платье ципао с высоким воротом, какое было на Изабелле Блоу во время съемок для журнала Vanity Fair, но на сей раз он сделал еще один шаг вперед, заставив ее надеть молочно-белую контактную линзу и воткнув ей в лоб огромную булавку. Увидев результат их труда, лондонский арт-дилер Энтони Доффей связался с Найтом и Маккуином и спросил, не хотят ли они устроить выставку в его галерее. Друзьям предложение понравилось, но они отказали, потому что, по их словам, собирались сделать выставку в Нью-Йорке. После того как футуристический образ увидела Бьорк, она попросила Маккуина разработать проект обложки для ее альбома Homogenic, который вышел в сентябре 1997 года. На снимке, сделанном Ником Найтом, исландская певица кажется старшей сестрой Девон Аоки – стилизованным воином-самураем, который вернулся из кругосветного путешествия. «У меня на голове было десять кило, на меня надели особые контактные линзы и сделали такой маникюр, что я не могла есть руками. Талию мне стянули клейкой лентой и обули в сабо на высоком каблуке, так что я не могла свободно ходить», – вспоминала Бьорк.[618]
Маккуина и Бьорк объединяло много интересов и пристрастий, в том числе любовь к природе. «Он был сорвиголовой, который смотрел смерти и рождению прямо в лицо, – сказала певица позже. – Ли поддерживал связь не только с цивилизованной частью своей культуры, но и как-то проникал за ее пределы… Наверное, именно там мы с ним и пересеклись».[619] В 1998 году Маккуин срежиссирует сингл Бьорк Alarm Call, в котором она плывет на плоту в джунглях и живет в тесной гармонии с разными экзотическими созданиями, например с крокодилами; на одном кадре она ласкает между бедрами змею. «Я сделал кучу коллекций, основанных на взаимодействии человека и машин и человека и природы, но в конечном счете мое творчество всегда каким-то образом связано с природой, – сказал Маккуин в беседе с Бьорк в 2003 году. – Нужно восстановить ее связь с землей. Все обработанное и переработанное теряет свою суть».[620]
Но мечты о бегстве из мыльного пузыря модной индустрии в мир чистого искусства так и остались для Ли мечтами. Он всегда слишком занят, говорил он, или от него зависит много людей. В самом деле, перерывы между коллекциями оказались такими короткими, что свободного времени у него почти не оставалось. Например, осенью 1997 года перерыв между коллекцией Untitled и коллекцией от-кутюр для Givenchy составил всего две недели. 22 октября Маккуина во второй раз назвали лучшим британским дизайнером года; награду он разделил с Джоном Гальяно, который не явился на церемонию награждения в Алберт-Холл. Когда Джаспер Джерард из The Times позвонил в студию Гальяно и спросил о причинах, его пресс-секретарь ответил, что дизайнер «занят в Париже». «Очень странно, потому что один знакомый только что видел его в баре за углом, где он топил горе вместе с такой же мрачной Вивьен Вествуд», – написал Джерард.[621]
Хотя сообщалось, что глава LVMH Бернар Арно хотел продлить двухгодичный контракт с Маккуином, рецензии на коллекцию Ли для Givenchy доказывают, что октябрь того года стал худшим месяцем за всю карьеру дизайнера. Бренда Полан из Financial Times назвала его костюмы сочетанием самых безвкусных нарядов Долли Партон, варьете «Фоли-Бержер» и «Династии», доведенных до абсурда. «Его отделанные бахромой, усыпанные бриллиантами платья из искусственной кожи, наверное, призваны переманить к себе скорбящих клиентов Джанни Версаче, – написала она. – Такие костюмы способны полюбить только рок-телки, жены футболистов и эксгибиционисты с толстыми кошельками».[622]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});