Сев за стол потянулась за кружкой с недопитым чаем.
В печи весело трещал огонь, облизывая крупные камни каура. Пахло свежими лепёшками.
— Может, музыку? — тихо предложила Люси, помня, как я успокаивала расшалившиеся нервишки.
Включай.
По комнате разнеслась спокойная танцевальная мелодия.
Я смотрела в окно на Лапушку и Жирю, расчищающих от растительности участок под грядки, и не могла найти решение возникшей проблемы.
Страх давил, нагнетая панику. Здравый смысл шептал, что взрывчатка — вещь нужная и полезная.
«Опасная» — тут же поддакивал ужас, и мысли снова мешались в одну кучу.
В спальне загремело.
Глухой удар, ещё один... Словно что-то ломали.
И тишина.
Поставив чашку на стол, осмотрелась. Пластиковые контейнеры из-под каура свалены в кучу. Сложить бы их. А то бардак создают. Заодно и успокоюсь. Может и мысль какая в голову придёт.
Поднявшись, прошла по комнате, прибирая посуду. Остановившись у ящиков, принялась складывать один в другой. Отдельно собирая крышки, разбросанные по кругу.
Музыка тихо играла успокаивая.
— Оставь их, — голос Калеба над самым ухом оказался неожиданным.
Забрав у меня контейнеры, он обхватил моё запястье и поставил на ноги. Не успела я сообразить, что к чему, как оказалась в крепких объятиях.
— Потанцуем, детка, — осторожно отойдя на шаг, он развернул меня и снова прижал к своей груди. Согретая его теплом, я медленно двигалась в такт мелодии, понимая, что никогда прежде не танцевала с мужчиной. Калеб плавно перемещался, отодвигая ногами с нашего пути табуретки. Он легко разворачивал меня и увлекал по кругу комнаты.
В какой-то момент я поняла, что улыбаюсь.
Забылась эта взрывчатка, мой страх и непонимание, как не допустить ссору.
Я просто кружилась в медленном танце в объятьях любимого мужчины. Ощущала запах мяты, исходивший от его кожи, и забывала обо всём.
Неумело покрутившись, ощутила лёгкое головокружение.
— Тебе плохо? — спохватился он. — Можно танцевать и так.
Я оказалась на его руках. Обхватив ногами талию мужа, пристроила голову на его плече и притихла. Мелодия сменилась, но мы не останавливались.
Так хорошо мне не было никогда.
Кажется, я смеялась.
— Всё, а то тебе плохо станет, — наконец, он присел на стул. — Эту песню я никогда не любил.
— А я ни разу не танцевала, — шепнула в ответ. — Утренники в приюте не в счёт.
— А как же дискотеки, бары? — он приподнял бровь.
— Ты с кем-то меня путаешь, Калеб.
— Надо исправлять. Я люблю танцевать, а с такой красоткой, как моя жена, готов делать это каждый вечер.
— Согласна, но только когда смогу стоять на ногах дольше пяти минут.
— Я буду тебя кружить на руках, — он улыбнулся как мальчишка и, пересадив меня на стул, поднялся налить нам свежий чай.
Наблюдая за тем, как он расставляет бокалы, тянется за заваркой, заметила ссадины на костяшках его пальцев.
— Калеб, милый, а у нас всё ещё есть шкаф? — меня терзали смутные догадки.
— Хм... — он замер.
— Его нет, да?
Вот что там гремело в спальне.
— Есть, Дали, но я слегка... — муж растёр бородку. — В общем, подчиню.
— Слегка? — допытывалась я.
— Полка и дверка.
Растерев шею, Калеб как ни в чём не бывало полез в холодильник.
— И зачем было крушить единственную мебель?
Перед моим носом появилась тарелка с жареной рыбой и лепёшками.
— Давай перекусим, — проворчал муж. — А насчёт мебели... Плохо я контролирую злость, бывает, срываюсь, — он взглянул на меня. — Нет, на людях, тем более близких, никогда. Но в этом случае может пострадать шкафчик или ещё что, но слегка. И бывает это со мной крайне редко. Но не переживай, я прикреплю на веранде грушу и буду на ней, как это по-умному, «эмоционально разгружаться». Я всегда был вспыльчивым,
детка. Характер такой. Быстро вскипаю, быстро отхожу. Что касается взрывчатки, я честно уберу её, но дай время придумать куда.
Кивнув, я выглянула на веранду.
Её и правда некуда совать, не к топливу же... Хотя. Я взглянула на дверь в кладовку.
— Значит, сама по себе взрывчатка не детонирует? — уточнила я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нет, даже если ребёнок в руки возьмёт, начнёт играть и лепить из неё колбаски.
Калеб отломил кусок лепёшки и положил на него сверху рыбу.
— И всё же не хочу я видеть это в спальне, — потянувшись, я отобрала у него «бутерброд». — Но пока можно вынести каур на улицу, а тебе отдать кладовую. Мы ведь будем строить новый дом?
— Конечно, эта хибарка мала для нас, — муж, усмехнувшись снова переломил лепёшку надвое. — Я всё же подумываю о срубе, но поговорим и обсудим позже. Сам я не строитель, нужна будет консультация со знающими людьми.
— Ты можешь потом забрать этот дом под свои нужды, — предложила я. — Храни здесь что угодно. Но подальше от меня.
— Так боишься?
— Очень, — честно созналась я, — понимаю, что глупо, но... Прости.
— Ничего, придумаем, как быть. И ты прости, Дали. Не люблю я ссоры, особенно когда просекаю, что есть моя вина.
Он выглядел таким по-настоящему расстроенным. Я окончательно оттаяла, рыба и чай этому поспособствовали.
— Мишка ты мой, — потянувшись, я коснулась его губ своими и пригладила мягкую бородку. — Но шкаф чини, у нас и так ничего толком нет.
Обхватив мой затылок, он углубил поцелуй.
— Выздоравливай скорее, Дали, я тебя безумно хочу.
Его тихий шёпот опалил моё сознание.
Стыдно признаться, но его желания были взаимны.
Глава 42
Весь день мы ремонтировали этот несчастный шкаф и перебирали свой
гардероб, складывая на полки вещи. Ожидаемо места для всего не хватило. Нам срочно
нужна была мебель.
Устав, я закинула часть вещей в сумку и села на кровать.
— Кто сказал, что много шмотья — это хорошо? — печально вздохнула, глядя на забитые полки.
— Думаю, всё же стоит связаться с дедом и попросить его обнести мою квартиру,
— произнеся это, Калеб скривился.
— Я только "за". И мне было бы интересно узнать, как ты жил. Что у тебя там за берлога?
— Нет, детка, лучше не стоит, — он сделал большие глаза и потянулся за планшетом. — Давай, узнаем, чем богаты. Самому уже интересно.
Старший Мортен ответил быстро. Откинувшись на кресло с высокой спинкой, он впился в нас хмурым взглядом.
— Калеб? Что-то стряслось?
— Ну почему сразу стряслось, дед?
Муж сложил руки на груди.
— Многолетняя привычка, — старичок усмехнулся и как-то расслабился.
— Отвыкай, — процедил Калеб, — это, знаешь ли, меня в глазах жены не красит.
Облачённый в белый мундир пожилой мужчина приятно рассмеялся. Он сидел в небольшом кабинете. Позади шкаф с папками, портрет политика. Лицо знакомое, но я редко смотрела новостные каналы.
— Мы вас отвлекли? — мягко поинтересовалась, заметя стикер в руках родственника мужа.
— Нет, внучка. Текущие мелочи, — он отодвинул от себя стопку бумаг. — Так что у вас?
— Ты давно был в моей квартире? — в лоб спросил Калеб.
— А-а-а, — дед просиял, — вспомнил о ней. Наконец-то! А я уж думал, эта светлая мысль тебя так и не посетит. Недавно катался туда, смотрел, что у тебя и как...
— И как? — мой медведь прищурился.
— Калеб, ты свою военную пенсию, когда последний раз трогал?
— Я её, дед, вообще не трогал. Счета были в руках бабули, потом я их передал Дали. Не томи — не люблю этого...
— Бабушка твоя обладала отменным вкусом и квартиру тебе обставила "от" и "до". Всё надеялась...
— Не надо, дед, — Калеб нахмурился. Его взгляд сделался таким колючим, что мне стало не по себе. — Меня интересует мебель, хотя бы на первое время. И кое-какая бытовая мелочёвка.
— Твоя бабушка, внучок, тяжело болела, и не стоит принимать всё на себя. Я тебе уже говорил это. Мы все перенесли эту потерю с трудом, но лишь тебя она так подкосила.