Саладин удивленно приподнял бровь.
— Например?
— Если король франков умрет, его отчаянные воины останутся без полководца в незнакомой стране, — пояснил старик. — Без короля мы на нашем побережье будем иметь дело с тысячами озлобленных мародеров, и обуздать их не сможет никто.
— Понятно, — ровно, без всякого намека на то, чью сторону он принимает, произнес Саладин. — Брат мой, а что думаешь ты?
Аль-Адиль пригладил рукой бороду, с силой потянул за нее, как будто собирался сказать нечто вопреки своему желанию.
— На этот раз иудей рассуждает мудро, — к величайшему удивлению раввина, ответил аль-Адиль. — Я не питаю большой любви к франкам, но не могу заключать перемирие с трупом.
Саладин обратился к каждому из своих придворных. Кади аль-Фадиль нехотя согласился. Таки-ад-дин молча кивнул.
— Тогда вопрос решен, — констатировал Саладин. Потом вновь обратился к своему лекарю: — Маймонид, поедешь с сэром Уильямом к анжуйцу и посмотришь, что можно сделать для нашего противника.
Маймонид побледнел, но кивнул. Ослушаться приказа султана, особенно когда его темные глаза пылают, как сейчас, холодным огнем, не имело смысла, потому что было сродни самоубийству.
Уильям стал прерывисто хватать ртом воздух, словно последние несколько минут не дышал. Он явно не ожидал, что султан так легко согласится помочь.
— Ты настоящий дворянин, султан, — низко кланяясь, поблагодарил рыцарь. — Возможно, в другое время, при иных обстоятельствах я счел бы за честь назвать тебя господином.
Саладин в ответ улыбнулся, и на сей раз это была не просто вежливая улыбка.
— А я, в свою очередь, вдвойне счел бы за честь называть тебя своим вассалом, — сказал султан. — Любой человек, который рискует собственной жизнью и честью ради спасения своего господина, ступает на верный путь Пророка (мир ему!), даже если этот человек и носит клеймо неверного.
Уильям не знал, как ответить на такой комплимент, поэтому чопорно поклонился. Он вздрогнул, когда Саладин внезапно, но холодно вновь обратился к нему, на этот раз уже по-французски:
— Сэр Уильям, передай своему господину, когда он проснется.
Придворные взглянули на йеменца, но одного взгляда на суровое лицо султана было достаточно, чтобы раб понял: султан желает, чтобы эта часть беседы не достигла посторонних ушей.
— Что передать, султан? — осторожно поинтересовался Уильям, внезапно ощутив, как изменилась атмосфера.
— Передай своему Ричарду, что я не позволю ему подохнуть, как собаке, — негромко предупредил Саладин. — Но, не колеблясь ни секунды, сам убью его в честном бою, если он развяжет против меня войну.
Уильям побледнел, но кивнул, давая понять, что принял предупреждение. Саладин встал и молча покинул зал. Все взгляды устремились на только что назначенного султаном посла в лагерь франков. Маймонид, на чьи старческие плечи взвалили будущее войны, вздохнул.
— Возьми свои лекарства, раввин, — велел Таки-ад-дин. — Мы выезжаем до восхода солнца.
Глава 27
ПОМОЩНИЦА ЛЕКАРЯ
Мириам не признавала отказа. Она несколько часов со своей испуганной теткой изнывала от беспокойства, пока где-то далеко муэдзин не возвестил о первом луче солнца и времени утреннего намаза. Заслышав приближающийся к дому цокот копыт, девушка подбежала к окошку и выглянула на улицу — к воротам их жилища подъезжали два таинственных телохранителя-близнеца, перевернувшие их жизнь с ног на голову. Бледный, взволнованный Маймонид слез с лошади и поспешил к дому по выложенной камнем тропинке. Мириам встревожилась, заметив, что к стражам-близнецам, которые остались восседать на своих вороных жеребцах, присоединились еще несколько всадников. Один — красавец с редкой бородой, облаченный в пластинчатые доспехи, которые носят солдаты, сражающиеся с остатками крестоносной чумы. Остальные двое выглядели еще более зловеще: в черных одеждах с капюшонами, которые скрывали их лица. Кто бы ни были эти люди, Мириам хотела, чтобы они как можно скорее убрались подальше от ее семьи.
Маймонид ворвался в дом, поцеловал ее в щеку, рывком обнял жену и стал собирать свою медицинскую сумку. Невзирая на их непрекращающиеся настойчивые расспросы, Маймонид продолжал заверять, что все в порядке, просто от него требуется небольшая, но срочная медицинская помощь. Почему бы им просто не пойти спать? Лишь когда он услышал, как от страха зарыдала Ревекка — его решительная жена вообще редко плакала, — рискнул рассказать правду. С горящими глазами он открыл своим женщинам суть происходящего, что в действительности испугало их обеих. Его посылают во вражеский лагерь, чтобы спасти жизнь варварскому королю.
Ревекка закричала, что он глупец, потому что согласился на такую миссию: спасать жизнь тому, на ком нет благословения Господа. Маймонид решительно возразил ей: он — лекарь и у него нет выбора.
— Такова воля султана, — сказал он, как будто одного этого уже было достаточно, чтобы освятить бессмысленный план спасения правителя кровожадных франков.
— Тогда султан сумасшедший! — помимо воли выкрикнула Ревекка. В доме наступила гробовая тишина. Маймонид бросил на жену испуганный взгляд, потом поглядел в окно на своих нетерпеливых спутников. К счастью, никто не услышал ее изменнического обвинения, а может, они попросту решили не обращать внимания на ее слова из-за спешной миссии мужа.
В противном случае слова Ревекки повлекли бы за собой немедленную казнь.
Маймонид повернулся к жене, его била крупная дрожь. Их взгляды встретились, они без слов (ведь столько лет прожито в браке!) поняли друг друга. Они долго стояли обнявшись, его слезы смешались с ее слезами. Потом Ревекка бросилась в свою спальню и громко хлопнула дверью, а Мириам осталась, чтобы помочь дяде собрать в кожаную сумку все необходимые пузырьки с лекарствами. И убедить его взять ее с собой в эту губительную поездку, в пасть к Левиафану.[61]
— Даже не проси, — опять и опять повторял он.
— Если бы я была мальчиком, ты бы согласился, — сердито заявила она, поняв, что сладкими мольбами ничего не добьешься.
Маймонид взял длинный острый нож, которым делал операции, и осторожно поместил его в специальный футляр, а затем в свою сумку.
— Ты права, — признался он, избегая встречаться с ней взглядом.
— Тебе понадобится моя помощь, — стояла на своем Мириам, стараясь сдерживать злость. Почему он такой упрямый?
— Глупости! — Маймонид продолжал укладывать в сумку хрупкие хрустальные флаконы с лекарственными мазями и камфарой.