Лилиан покачала головой, испытывая отвращения от того, чем на самом деле занимался отец Саймона. Теперь же Саймону придется подчищать всю грязь, оставленную жадным и эгоистичным герцогом.
— Сколько их ещё? — мягко спросила она.
Он неуверенно пожал плечами:
— Еще два. По крайней мере, о стольких сохранились записи в бумагах, находящихся в этом поместье. Но у отца были ещё и другие поместья, разбросанные по всей стране. И кто знает, что он прятал в этих местах.
Вдали показалась карета, и оба замолчали, разделяя одинаковые чувства: оба не были готовы вернуться в поместье, не были готовы к тому, чтоб столкнуться с последствиями того, что обнаружили и что пережили сегодня.
— Я хочу найти их всех, Лилиан, — сказал он, поворачиваясь к ней. — Всё, что я когда-либо знал, было ложью, но, оказывается, за пределами всего этого у меня есть настоящая семья. Разделённая, но всё же настоящая. Я заслужил права узнать их, а они заслуживают того, чтобы узнать правду.
Она нахмурилась. Этот план неизбежно приведет к новой боли, заставит его страдать ещё больше.
— Даже если правда может причинить им боль? Ты же не знаешь, кто они такие, кем стали.
Немного подумав, он медленно кивнул:
— Все заслуживают того, чтобы знать, кто они такие, даже если это причиняет боль. Никто не заслуживает жизни, полной лжи.
Лилиан прикрыла глаза. Как только они поженятся, разве она не обречет его именно на такую жизнь: жизнь полную лжи? Ведь он до сих пор не знал правды, которая соединяла их семьи.
Но сейчас проблема была не в этом. Сейчас она была нужна Саймону. Лилиан собиралась помочь ему так, как только могла. Потянувшись к нему, девушка взяла его лицо в свои ладони, притянула к себе и нежно поцеловала его. Она почувствовала, как его плечи расслабились, когда он обхватил её за талию. И затем поцелуй стал более глубоким и приятным.
Когда они оторвались друг от друга, она улыбнулась ему.
— Ты прав, Саймон. Каждый заслуживает того, чтобы знать правду. И мы обязательно найдем твоих братьев. Когда вернемся в Лондон, мы сразу же поедем к поверенному и потребуем назвать нам оставшиеся имена.
— Но это после нашей свадьбы, конечно, — заметил Саймон, впервые улыбнувшись за всё это время без намёка на безудержную боль. — И если ты будешь рядом со мной, я уверен, мы сделаем всё, что угодно, что посчитаем правильным.
Они сплели пальцы и направились к карете. Кучер с почтением открыл дверь, и Саймон помог невесте забраться внутрь. Она устроилась на удобных кожаных сиденьях и вздохнула. День выдался утомительным, и больше всего на свете ей хотелось принять горячую ванну, а затем поспать.
Тем не менее, когда Саймон вошёл внутрь, девушка увидела, что у него были другие намерения. Его прежняя улыбка исчезла, уступив место мрачной гримасе.
— В чем дело? — спросила Лилиан, потянувшись достаточно, чтобы накрыть ладонью его колено. — Ты думаешь о чем-то тревожном, я это вижу.
— День выдался утомительным, — сказал он мягко. — Но есть ещё одна вещь, которую я просто обязан сделать.
Долгое время девушка смотрела на него. Она поняла. В живых остался ещё один человек, который также лгал, единственный человек, способный ответить хоть на какие-то вопросы Саймона.
— Ты хочешь встретиться лицом к лицу со своей матерью, — прошептала она.
— Моя мать. — Он произнёс это слово очень медленно, словно для него оно была иностранного происхождения. — Ты знаешь, что мне снилась женщина, которая была мне матерью всю мою жизнь? Никогда бы не подумал, что это она, но теперь настолько очевидно, что в моих снах пребывал именно её призрак.
Лилиан нахмурилась.
— Теперь ты можешь найти её. — Его лицо изменилось, и в этот момент девушка увидела на его лице всю горькую правду. — О, Саймон, она…
Он кивнул.
— Этим утром я сходил в кабинет отца и нашёл о ней запись в гроссбухе. Вероятно, она умерла четыре года спустя после того, как меня забрали. Её нет. Я так её никогда и не узнаю.
Лилиан прикрыла глаза от боли, которая захлестнула её. Девушка так сильно скучала по своей матери, и хоть она умерла, у Лилиан были счастливые воспоминания, которые поддерживали её. А у Саймона… у Саймона не было ничего, кроме вопросов.
— Мне так жаль, любовь моя, — прошептала Лилиан. — Почему ты мне не говорил об этом?
Он пожал плечами.
— Отчасти потому, что было слишком больно. Кроме того, было ещё столько всего, о чём надо было подумать: поездка сюда, поиски… его. Моего брата. Я не хотел добавлять тебе ещё больше страданий к тому, что уже есть.
Она покачала головой. Его суждения были так похожи на её собственные. Чтобы защитить его, она скрывала правду. Чтобы защитить её, он делал то же самое.
— В любом случае, похоже, герцогиня — это все, что у меня осталось. — Он прочистил горло, и сразу стало понятно, что он бы не хотел говорить на эту болезненную тему, по крайней мере, на какое-то время. — Сейчас самое подходящее время разобраться во всём раз и навсегда. — Он дотронулся до её руки, всё ещё лежавшей на его колене. — Ты будешь со мной рядом во время этого разговора?
Лилиан откинулась назад, удивлённая его просьбой.
— Разве это не личный разговор между вами? — спросила она.
Он отрицательно покачал головой.
— Ты моя будущая жена. К сожалению, тебе придется унаследовать целый ворох проблем вместе с титулом.
— Но, Саймон, она меня ненавидит. При мне она возможно и говорить не захочет, — проговорила Лилиан и вздрогнула при мысли о тех ядовитых взглядах и язвительных замечаниях герцогини, которыми она успела осыпать её за короткое время их знакомства.
Саймон скрестил руки, и выражение его лица стало строгим, властным как у истинного герцога. Мужчины, с которым шутки плохи. Рождённый в этой жизни или принудительно живший этой жизнью, но Лилиан должна была признать, что это выглядело довольно устрашающе.
— После того, что она сделала, своё мнение о тебе она может держать при себе. — Затем его гнев пошёл на убыль. — И я бы хотел, чтобы ты была там.
Услышав это, Лилиан отбросила свои сомнения в сторону и утвердительно кивнула.
— Тогда я буду рядом, Саймон. Для всего, в чём только буду тебе нужна.
Глава 21
Саймон вошёл в личную гостиную матери, примыкающую к её покоям, и огляделся. Герцогиня сидела у камина и читала книгу, а на столике рядом дымилась чашка чая. Чувство собственного достоинства, являющееся одним из её неотъемлемых черт, в эти минуты было особенно заметно в царственности осанки и изящной манере, с которой она держала свою чашку.