— Ты на Красной площади был, когда все началось? — спросил старшина.
— Да. Как раз за десять минут до штурма стен подошел.
— По идейным соображениям или из любопытства?
— Скорее по работе, мне нельзя быть идейным. Я репортер.
Я обязан быть объективным.
— То есть ты наблюдатель? — сказал Железняк. — Пока… Он не договорил, осекся и снова отвернулся к окну.
— Остынь, Саша, — сказал старшина. — Не все журналисты сволочи. Он ведь тоже рискует сейчас. Привезет нас в газету, а кто-нибудь возьмет и стуканет. И как пособника не только его, но и всю газету. К стенке.
— Я не наблюдатель, — уточнил Зубков, — я репортер. И за мной уже приходили, и в розыске я был.
— Почему был? Костя не успел ответить. Дорога была перегорожена самосвалом.
На перекрестке машину остановили самооборонщики. Чуть в стороне стояли трое солдат в полном вооружении с автоматами наперевес и разговаривали с владельцем желтой «Волги»-такси. К «рафику» подошел человек в серой тройке и черной широкополой шляпе. За ним шли двое небритых самооборонщиков. Все остальные обитатели блокпоста встали с ящиков, на которых сидели, и перевели свое внимание на подъехавшую машину. Костя открыл дверь и вышел из «рафика».
— Документы, — скомандовал тот, что был в серой тройке.
Костя передал ему серебряную карточку, оставленную Сойкиным. Срок ее действия заканчивался, но попробовать все же стоило.
— А остальным что, особое приглашение нужно?
— Они со мной.
Представитель Комитета национального спасения посмотрел на Костю, как бы оценивая, по Сеньке ли шапка, и отошел к справочной машине. Самооборонщики медленно подошли к «рафику» и окружили его. Солдаты взяли из рук водителя «Волги» две банки тушенки. Самосвал завелся. Солдаты передернули затворы и перевели свое внимание на «рафик». Самосвал освободил дорогу и, когда «Волга» проехала, снова перегородил ее. Через минуту представитель вернулся и отдал Зубкову его карточку.
— С тобой все понятно. Где документы остальных?
— Я же сказал, что они со мной, — терпеливо повторил Костя.
— Твоя карточка не дает тебе права на сопровождающих лиц. И форма у них морская. А от тебя, — принюхался представитель, — говнецом попахивает. Не ты ли на Большой Якиманке с морячками был?
— Если уверен, что не дает, тогда позвони кому-нибудь из них и скажи то же самое.
Зубков протянул представителю три визитные карточки: Сиверина, Жердина и Сойкина. Судя по изменившемуся лицу представителя, Зубков понял, что для него эти фамилии одна другой страшнее.
— Ладно, пропусти их, — сказал представитель сержанту и повернулся к человеку у компьютера. — А номер карточки «этого» зафиксируй. Разберемся еще. Свободны.
Самосвал снова завелся и освободил дорогу. «Рафик» медленно тронулся с места и проехал мимо недовольных лиц самооборонщиков. «Значит, можно и без разрешения ездить, если в багажнике десяток банок тушенки», — отметил про себя Костя.
В газете появление матросов произвело почти такой же эффект, как появление Ленина на Путиловском заводе. Все, включая уборщицу тетю Клаву, собрались в актовом зале. Охрана сразу же прекратила пропуск в газету посторонних. Через полчаса у проходной собралась небольшая, человек в тридцать, группа журналистов из других изданий. Они ни в какую не хотели уходить и просили разрешить присутствовать на пресс-конференции. Вскоре после просьб послышались обвинения в нарушении закона о свободе получения информации и угрозы, что за это придется ответить по закону. Назревала маленькая буза. Хозяину газеты пришлось выйти и успокоить толпу. В конце концов «чужих» журналистов пустили на пресс-конференцию при условии, что они обязательно укажут, где услышали информацию, когда и при каких обстоятельствах. За пять минут до этого Зубков предложил дождаться, когда матросы расскажут все, что знают, а потом, когда «чужие» журналисты разойдутся, он сам выступит и расскажет все, что с ним было за этот вечер. Так и сделали. Оставался неясным один вопрос: откуда «чужие» узнали о поздних гостях? Главный редактор распорядился отключить все телефоны сразу же, как только Зубков вошел в его кабинет и сказал, кто ждет в приемной. Сотовая связь не работала уже который день. Да и передвигаться по городу во время комендантского часа и без специального разрешения…
Загадку помогла решить служба внутренней безопасности. Среди «чужих» журналистов они узнали пару кадровых осведомителей СГБ. Значит, новая власть решила не до конца отказываться от старых методов. Ложь не всегда основа разложения. Есть очень старый лозунг: «Если не можешь предотвратить, то возглавь». Люди Комитета национального спасения, получив информацию с блокпоста, посоветовались и передали ее в другие издания. Только для какой цели они это сделали? Как только одна загадка была разгадана, тут же появилась другая. Не менее сложная.
Глава 13
Кто не с нами — тот против нас
Косте было хорошо. Он сидел в глубоком кресле, откинувшись на спинку, и, прикрыв глаза, пил из горлышка холодное пиво. Халат его был не завязан и даже несколько растрепан. С мокрых волос по вискам стекали редкие капли воды. Часы показывали десять ноль-ноль. Утро было свежим и теплым. Вчерашний день сумбуром всплывал в памяти.
После пресс-конференции, когда «чужие» разошлись, матросов отвели спать в комнату отдыха. Обычно там ночевали журналисты, засидевшиеся в редакции и неожиданно для себя обнаружившие, что общественный транспорт уже не работает. Матросы сказали, что производственное совещание газетчиков их вряд ли заинтересует, и, поблагодарив за внимание и предоставленную возможность выступить перед народом, ушли спать. Через полчаса Костя рассказал коллегам, что с ним произошло с четырех часов вечера и до приезда в газету. Он рассказал про толпу, готовую разорвать продавщицу и ее двенадцатилетнюю девочку, которая, по их мнению, спрятала сахар; про штурм Кремлевских стен и про комендантский час, который легко можно «обойти» имея при себе несколько банок тушенки или сгущенного молока.
Ночевал Костя в газете, вместе с матросами и другими журналистами. Утром балтийцы уехали. Старшина второй статьи Афанасьев и матрос Железняк пожали на прощание Косте руку и сказали, что продолжат борьбу за свободу народа. Кровь их товарищей будет обязательно отомщена.
Сейчас Зубков сидел дома и еще не знал, что газета все-таки вышла с его передовицей. «И падет дерьмо с небес на ваши головы…» — вспомнил свой заголовок Костя и улыбнулся. Несомненно, та кровь, что пролилась вчера, была ужасной, как и любая кровь, но додуматься до того, чтобы кидаться дерьмом… солдаты явно растерялись, когда поняли, чем именно в них запустили. Интересно, что они думали в первые секунды? Что это не по правилам, что это чересчур? А что бы вы почувствовали? Представьте себя на их месте.
Идете вы по проспекту шеренгой, очищаете улицы столицы от бунтующих. Можно сказать, весь в белом — выполняете святой долг. У бедра автомат. От этого самого бедра вы постреливаете в разные стороны для острастки, почти не целясь. И в следующую секунду получаете себе на голову… (Вот уж действительно хорошо, что коровы не летают.) Во-первых, от вас теперь жутко воняет. Новенькая форма в дерьме, надраенные сапоги в дерьме. И вы уже вроде как совсем и не в белом, а… А если кому-то не повезло и он получил в лицо…
Зубков открыл глаза. Он вспомнил, что сказал ему главный редактор через минуту после возвращения в редакцию. «В крупных городах прокатилась целая волна вооруженных столкновений с войсками Комитета национального спасения. В Питере, Екатеринбурге, Владивостоке… По предварительным данным, погибли более тридцати тысяч человек. Страна на пороге гражданской войны». Нужно ехать в редакцию.
Дорога от его квартиры до редакции газеты «Новости дня» проходила почти через весь центр города. И хотя машин на дороге было немного, езда осложнялась последствиями ночных столк-новений. В спешном порядке с улиц города убирали сгоревшие и разбитые машины, заколачивали фанерой разбитые витрины. Поваленные троллейбусные и фонарные столбы оттаскивали в сторону, а на их место ставили новые. Меняли оборванные провода. Трупы с улиц убрали еще ранним утром, и теперь дворники смывали из шлангов с асфальта кровь. Следы взрывов гранат и танковых снарядов были огорожены невысокими заборчиками. Словно в слаломе, закладывая руль то вправо, то влево, Зубков ехал по Садовому кольцу со скоростью не более тридцати километров.
До работы Костя добрался только в половине первого. Подъезжая к редакции, он понял, что что-то случилось. Переулок был перегорожен патрульной машиной, за ней виднелась лента ограждения милиции. Чуть дальше вдоль тротуара стояли две пожарные машины, пять карет «скорой помощи». Недалеко от входа в газету стояли человек двадцать.