Читать интересную книгу Холодное солнце - Евгений Крестовский

Склонившись над золотозубым, Бармин потрепал его по щеке и прошептал:

– Вставай, брат!

Тот открыл глаза. Увидев улыбающуюся физиономию гостя, он резко оторвал голову от подушки и хотел уже закричать, но Бармин тут же успокоил его ударом по затылку. Золотозубый нырнул носом в подушку. Смахнув со лба выступившую испарину, Бармин склонился над кавказцем. Тот не шевелился и едва слышно дышал. Бармин вытащил у него из кармана слиток и выглянул в коридор.

Безымянный ежился и беспокойно водил головой, чувствуя идущий от балконной двери холод. Казалось, сейчас он проснется. Словно поймав эту мысль, парень открыл глаза, глядя перед собой во мрак комнаты: там сейчас должен был находиться «синяк»…

4

Кореец задыхался и не мог есть даже с помощью майора. Каша из котелка корейца пролилась: ее остатки текли у него по подбородку и шее. К собственной каше Богданов пока не притрагивался: он выпьет ее в последний момент, когда начнут собирать посуду. Выпьет как все доходяги – через край.

Майор понял, что кореец не доживет и до утра. Значит, завтра ему толкать вагонетку в одиночку.

– Хлеб мой себе возьми, Сережа, – прошептал кореец, не глядя на Богданова. – Ни с кем не делись. Завтра у тебя трудный день.

– Ну-ну, – Богданов похлопал корейца по руке. – Сам съешь пайку, когда отлежишься. Этот кашель от сырости!

– Пусть от сырости, – слабо улыбнулся кореец. – Жаль, не дожил до конца. Ведь скоро конец! Все, нет больше руды!

– Как нет? А что ж мы возим?

– Пустую породу. Я знаю.

– А почему до сих пор не прекратили добычу? Зачем пустоту долбить? – Богданов вопросительно посмотрел на корейца.

– Так сразу не разберешь, где руда, а где шлам. Они там, наверху, сырье не анализируют. Дробят и сразу – в печь. Потом по выходу металла судят о том, есть руда здесь или нет. Вот увидишь, этот участок скоро закроют.

Богданов снял с себя суконную рабочую куртку с номером и накрыл корейца поверх одеяла. Его куртка была сухой, а куртку корейца следовало просушить. Майор встал и сунул ее себе под мышку.

– Ты пока поспи, а я твой хлеб у себя подержу. У меня никто не отнимет. Через час я тебя разбужу, и поешь, – сказал Богданов.

Кореец утвердительно хмыкнул и закрыл глаза.

Их разбудили среди ночи. Не поднимая с тюфяка головы, Богданов видел, как какие-то люди, светя шахтерскими лампами, шли в забой.

Охранники засуетились, принялись пинками поднимать рабов. Майор не шевелился, сохраняя остатки сна и экономя силы. Охранники были еще далеко от него.

Вскоре группа вернулась из забоя.

– Двух мнений быть не может, – громко говорил кто-то, – рудное тело выклинивается метрах в двадцати перед забоем. Да и геофизика подтверждает…

Внезапно группа остановилась.

– А это… что такое? – спросил все тот же голос, освещая лампой нары.

– Передовой отряд, Илья Борисович! – ответил кто-то из группы с готовностью.

Голос показался майору знакомым. Кажется, это был тот самый куратор, который выкупил его у Витька.

– Что они, здесь и спят?! В этом холодильнике?! – заорал Илья Борисович. – Сколько они уже здесь?

– Э-э… – неуверенно заблеял «куратор».

– Кто такие?

– Штрафники!

– Что?! – взревел Илья Борисович. – Опять старая песня?! Тебе что, начальник, работать надоело?! Березовщину тут разводишь!

– Эти еще до вашего приказа сюда попали! Из штрафников! Я их, можно сказать, из ямы вытащил! – попробовал защищаться куратор.

– Я тебе покажу штрафников! Ты сам у меня в забой отправишься вагонетки тягать! – Илья Борисович был вне себя от ярости. Он бросался к нарам, светя в лица испуганно моргающим доходягам. – Концлагерь тут развел! Бухенвальд с Освенцимом! Всех на поверхность! Сейчас же! А с тобой, деятель, я завтра разберусь! Ну, что ждете? – крикнул Илья Борисович охранникам. – Выполняйте!

Началась страшная суета. Никто ничего не понимал. Доходяги вставали на негнущиеся ноги и, качаясь, одевались в свои лохмотья. Охранники принялись было пинками подгонять рабов, но Илья Борисович так рявкнул на них, что те вытянулись в струнку по стойке смирно.

– К подъемнику! Всех к подъемнику! – орал Илья Борисович. – А этот что лежит?

– Спит, – неуверенно ответил куратор.

Илья Борисович подскочил к лежащему.

– Да это уже покойник! – крикнул он, заглядывая в стеклянные глаза корейца. – Ах, разбойник! Вот, значит, как ты с людьми обращаешься?! Ну, ты у меня попляшешь!

5

Безымянный, потянувшись, направился в кухню – выключать телевизор.

Едва он вошел в кухню, Бармин проскочил в комнату и сел в кресло, опустив голову. Уже в следующее мгновение он почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд. Почувствовал и засопел. Кавказец не вошел в комнату. Он стоял на пороге и пристально смотрел на гостя. Потом, тяжело ступая, подошел к балконной двери и плотно прикрыл ее.

«Теперь конец!» – подумал Бармин и сжал губы, чтобы не вскрикнуть.

На обратном пути кавказец задержался на пороге. Он не стал включать свет, чтобы раньше времени не будить гостя. Ему и самому еще хотелось поспать. Потянувшись, хищник исчез из дверного проема. И тут же где-то рядом скрипнула дверь.

«Он прошел в комнату золотозубого!» – в панике подумал Бармин и вскочил кресла.

Теперь ему следовало позаботиться об обороне. Что у него было? Перочинный нож… и все. Правда, на столе стояли бутылки.

«А что, если напасть первым? Тот, который спит в кухне, мне не противник. Главное, нейтрализовать безымянного!» – думал он, становясь у входа в комнату с бутылкой в руке.

Дверь вновь скрипнула: хищник возвращался. Наверняка он уже вытащил свой нож и сейчас ворвется в комнату.

«Только бы не промахнуться!» – думал Бармин, дрожащей рукой сжимая бутылку.

Но безымянный не ворвался в комнату, где его поджидал Бармин. Он открыл какую-то дверь, и Бармин услышал дробный звук бьющей в унитаз струи. Из кухни доносился ровный храп Мансура.

У Бармина еще оставалось время, чтобы подготовиться к схватке.

Осторожно выдохнув, он смахнул со лба капли пота… и тут его осенило: «Да ведь входную дверь никто не сторожит. Вот она, напротив!»

Бармин на цыпочках вышел в коридор и, сунув бутылку за пояс, положил дрожащие руки на замок. Лязгнула задвижка, и дверь открылась. Сорвав с вешалки свою изношенную куртку, Бармин вышел на лестничную площадку и под аккомпанемент сливаемой в туалете воды затворил дверь. Замок предательски громко щелкнул, и Бармин, скользя по ступеням, покатился вниз.

Уже выскочив на улицу, он понял, что бежит в одних носках. Его стоптанные кирзачи остались у гостеприимных жителей Кавказа.

Было еще темно, и он отправился на поиски бесплатной обуви. Обходя помойки и мусорные кучи, он сторонился широких проспектов и освещенных улиц, предпочитая им небольшие переулки и проходные дворы.

Когда рассвело, Бармин уже имел вполне приличные ботинки, правда, без шнурков, серый плащ с жирным пятном на животе и пахнущую нафталином фетровую шляпу. Хотелось есть, но можно было и потерпеть…

Ни на рынке, ни на вокзале Бармину теперь не было места. Уже несколько часов он искал учреждение, где собирался предъявить слиток и надеялся найти защиту от Паши Шкуродера и золотозубого.

Не раз Бармин подходил к солидным зданиям, перед которыми дежурили постовые. Страж порядка бросал на него внимательный взгляд, и Бармин спешил удалиться.

Возможно, стоило спросить нужный адрес у прохожего, но тот наверняка покрутил бы пальцем у виска… В конце концов можно было подойти к постовому, но где гарантия, что милиционер уже не в доле со Шкуродером? Молва о слитке наверняка уже разошлась по личному составу правоохранительных органов…

Бармин выдохся и бросил поиски.

Этот город становился для него смертельно опасным. Нужно было немедленно убираться отсюда. Но как? Вокзал отпадал. По шоссе? Но кто возьмет его, грязного и беззубого, в кабину? Тем более у него нет ни рубля. Пешком? В сторону Москвы до следующей станции! Но Бармин устал от пеших путешествий. При мысли, что придется идти десятки километров, ему становилось худо.

На щите объявлений внимание Бармина привлекли две фотографии. Улыбающийся молодой кудрявый мужчина с живыми глазами обещал скорое процветание жителям города, если они отдадут за него свои голоса на выборах в государственную думу. «В новый век с Мелехом!» – гласил призыв. Мелех обещал восстановить в городе законность и порядок, а каждому жителю гарантировалась набитая до отказа потребительская корзина, свобода любви и поклонения любым идолам…

Бармин усмехнулся.

– Ловкий паренек!

Рядом с кандидатом в депутаты висела фотография опасного преступника, совершившего несколько убийств: жесткая складка у губ, волевой подбородок, скорбный взгляд из-под полуприкрытых век. «Вот бы они встретились в темном переулке. То-то веселье было бы для горожан!» – злорадно подумал Бармин.