Читать интересную книгу Путешествие Сократа - Дэн Миллмэн

— Что стряслось, моя маленькая? — взволнованно спросил Егорыч.

— Все в порядке, Медведь, — растяжение, наверное. Скоро все пройдет, отцу только не говори.

Она попробовала поднять руку, но даже закусила губу от боли.

— Нет, это непорядок, — ответил Егорыч. — Иди подержи руку и холодной воде, пока не занемеет. Затем сделаем перерыв.

— Никаких перерывов! — крикнула она. — Разве ты не знаешь, что я ленивая! Мне нужно усерднее тренироваться!

— Сначала приведи свою руку в порядок, а потом посмотрим.

— Сначала приведи свою голову в порядок! — в сердцах воскликнула она и рванула со всех ног, чтобы Медведь не смог удержать ее.

Павлина сидела одна в своей комнате. Никогда прежде, сколько себя помнила, ей еще не было так неспокойно на душе. Растирая поврежденную руку, она решила, что все- таки следует опустить ее в холодную речную воду. Это поможет ей не думать больше о необъяснимом гневе отца. Что в ее словах могло так задеть его? — терзалась она. Ведь это он сам подарил ей этот медальон. И не было ничего необычного в том, что она задала ему свой вопрос — но, очевидно, не тот вопрос, который он хотел от нее услышать...

Она вздрогнула — оказалось, отец появился в дверях их простой избушки. Он выглядел взъерошенным и словно не в себе. Павлина молча отругала себя за то, что утратила контроль над собой. Она уже поднялась и хотела было извиниться, но что-то удержало ее от этого. Почему она должна извиняться, за что?

Она так и стояла, глядя себе под ноги, пока он не заговорил первым:

— Павлина, прости меня за резкие слова. Я не хотел говорить о своих родителях, потому что слишком много ужасного приходит вместе с воспоминаниями о них.

Он подошел ближе и сел на ее кровати. Его руки дрожали. Наконец ему удалось справиться с волнением:

— Я знаю, что мало похож на своего отца. Но совсем не каждый ребенок похож на своих родителей. И твое счастье, что ты не похожа на меня. Тебе повезло, что ты похожа на мать. Но вот, и у тебя, и у меня, одинаковое родимое пятно.

Он откинул свои соломенные волосы, обнажив багровое пятно на своей шее, совсем такое, какое было и у Павлины.

— В нас с тобой течет одна кровь, — сказал он, гладя ее по волосам. — Вот почему я и доверил тебе... Словом, вот почему тебе нужно тренироваться еще упорнее. Хочу напомнить тебе, что Сергей  Иванов  не  просто опытный и тренированный боец. Он также умело пользуется своим голосом, чтобы обманывать и завораживать… Чтобы ты поверила, что белое — это черное, а правый — он же и виноватый. Так что, когда встретишь его, не дай ему возможности заговорить, ввести себя  в замешательство, чтобы потом убить.

 Павлина, которая еще не совсем остыла от обиды, лишь подумала, что он повторял это уже столько раз, что она все это успела запомнить наизусть.

Когда он повернулся и вышел из избы, Павлина потрогала родимое пятно на своей шее. Она ненавидела зверюгуСергея Иванова за то, что он причинил столько страданий ее отцу. Придет день, и они встретятся. И тогда он заплатит за все.

На следующий день Павлина не смогла встать с постели из-за лихорадки. Все ее тело ломило, она даже не смогла опустить ноги. Голова кружилась. Никогда прежде она не ощущала такого  нездоровья. Елена старалась держаться подальше от нее, но зато Шура пришла, чтобы поухаживать за ней. Она прикладывала влажную холодную тряпицу ей на лоб, гладила по щеке и отпаивала ее настоем из трав, которые готовила сама, — Павлина едва могла их проглотить, так отвратительны они были на вкус.

Бессвязные мысли, обрывки образов врывались в ее сознание из сумеречного мира между бодрствованием и сном. О чем-то важном ей нужно было расспросить Шуру, но о чем? Она никак не могла вспомнить... Затем сами собой в голове стали складываться другие вопросы, над которыми она прежде и не задумывалась... о себе, о мире, что окружал ее. Что меня ждет в будущем? Сколько лет я проведу в погоне за человеком, которого, может быть, даже нет в живых?

Ее видения разлетелись от резкого голоса:

— Немедленно поднимайся! — прикрикнул на нее Закольев, на нетвердых ногах стоявший в дверях. — Тебе нужно тренироваться — пусть не в полную силу, но все равно не валяться в постели!

Павлина изо всех сил постаралась подняться, но лишь откинулась на подушку и моментально уснула.

Когда она снова открыла глаза, на ее горячем лбу лежала холодная влажная тряпица. Она увидела, что Константин сидит у ее постели и гладит ее волосы.

— Контин! — прошептала она. — Смотри, отец застанет тебя здесь!

— Ш-ш-ш, — прошептал он, — его нет... он уехал в патруль

Вот он рядом с ней, и от его улыбки ей и самой стало легче — пусть даже же это была и грустная улыбка. Она закрыла глаза, чтобы его образ отпечатался перед ее глазами, а ее Контин тем временем заговорил с ней так нежно, как не говорил с ней никто прежде.

— Павлина, — нагнувшись над ней, начал он приглушенным голосом. Он шептал ей на ухо, продолжая гладить ее волосы. — Однажды ты поделилась со мной секретом. Теперь и я тебе скажу нечто, чтобы ты знала, что я верю тебе... и что ты мне не безразлична. — Он глубоко вдохнул, глядя куда-то вдаль. — Но если ты проболтаешься, выдашь кому-то мой секрет, это будет означать мою верную смерть...

Павлина, все еще в горячке, пробормотала:

— Ты никогда не умрешь... ты всегда будешь здесь... рядом со мной...

— Нет, Павлина, ты меня не слушаешь! Мне так нужно все рассказать тебе сейчас — другого времени у нас может и не быть! Только ты мне верь, слышишь? От тебя столько всего скрывают... столько всего, что я даже и  не знаю, с чего начать... но главное — ты не должна убивать Сергея Иванова...

Константин обернулся и пристально взглянул на Павлину. Она судорожно дышала в глубоком забытьи.

Ему ничего не оставалось, как оставить Павлину наедине с ее беспокойными видениями.

Тем временем Закольев и его люди обрушились на маленький, одиноко стоявший хутор. Не раз уже товарищи советовали его владельцу, молодому арендатору Ицхаку, переехать поближе к городу, где они могли бы выручить его, случись прийти беде, но тот только недоуменно пожимал плечами. «А смысл? — все повторял он. — Черта оседлости большая. Пока что они не появлялись в наших краях. Да и к тому  же  разве  наше  местечко  можно  считать  безопасным местом?» Его друзья только сокрушенно качали головами в ответ. Действительно, Ицхак был прав — если нагрянут эти кровопийцы, никто из них не будет в безопасности.

Банда Закольева убила Ицхака, его жену и детей. И Королёв, как всегда, не забыл взять свое, прежде чем женщина умерла. Люди Закольева подожгли хутор. Давно уже лишившись прежнего рвения, они двигались как заводные куклы. Ни у кого уже не было иллюзий, будто они служат матери-церкви или царю. Все понимали, что они лишь послушные исполнители воли атамана.

Спор вспыхнул только из-за того, что кое-кто из людей хотел забрать детей с собой, а другие не хотели. Но Закольев быстро положил конец спору.

— Убить их, всех убить. И поживей!

Таким было его милосердие в этот раз, и тем ничего не оставалось, как подчиниться.

Но прежде, чем швырнуть факел на тесовую крышу избы, закольевская банда вынесла из нее все сколько-нибудь ценное. Позже сам атаман внимательно, вещицу за вещицей переберет все, что не было брошено в огонь: фотографии, старые письма и другие личные вещи. Но сегодня ему досталась особая добыча — это была одна из самых лучших лошадей, которых ему доводилось видеть, каурый жеребец с дикими глазами. Одним словом, не конь, а просто сказка.

Когда же языки пламени, освещая вечернее небо, взвились над хутором, атаман Закольев разразился безумным смехом. Трясясь, словно в припадке, он накинул узду на перепуганного жеребца и закричал:

— Как же мне тебя назвать? Только Вождь — и никак иначе!

На том бы все и закончилось, если бы не один из его людей, скорый на язык лагерный дурачок Гумлинов, не сдержался и не выпалил:

— Кто спорит, атаман, — славный тебе достался коник. Но если ты запамятовал — напомню, моего коня вот уже три года зовут Вождь. Само собой, не может у нас быть двух коней с одинаковыми кличками...

Слова застряли у Гумлинова во рту, когда он увидел выражение лица Закольева. Тот внезапно затих и почти с умиротворенным видом подошел к гумлиновской лошади, приветливо улыбаясь своему проверенному товарищу:

— Хорошо еще, что тебя зовут не Закольев, а Гумлинов, а то как бы нас с тобой различали?

Эти слова разрядили возникшую напряженность, и все, кто был вокруг, включая и самого Гумлинова, нервозно рассмеялись.

Но смех стих так же внезапно, когда Закольев выхватил саблю и одним уларом перерубил бабку гумлиновской лошади, совсем отхватив нижнюю часть ноги. Несчастный жеребец, заржав от боли, взвился было на дыбы, но не удержал равновесия и рухнул набок. Из обрубка ноги не останавливаясь хлестала кровь. Похолодевший от ужаса Гумлинов застыл на месте, переводя глаза с бившейся в агонии лошади на Закольева.