Что-то у них пошло не так, и притом с самого начала, подумал Фесс. Или ведьма оказалась сильнее, чем они думали, – её ведь не могли притащить сюда, не лишив полностью способности творить какое бы то ни было чародейство. Но кликушествующую крестьянку ведьма остановила играючи, и притом явно магией. Значит, блокада не абсолютна.
Фесс боялся поверить в такую удачу. Что-то не сработало у тебя, Этлау, что-то не срослось, и ты сейчас вынужден гасить порыв ведьмы своей собственной силой, потому что иначе, ты знаешь, от твоих инквизиторов не останется камня на камне, если только я не ошибаюсь в саттарской ведьме…
Или ты собрал сюда столько своих псов, чтобы, в случае чего, занять силу у них?..
Впрочем, как бы то ни было…
Сейчас или никогда!
Едва ли ты мог предвидеть это, инквизитор…
Прадд и Сугутор дружно шагнули вперёд, повинуясь едва заметному жесту некроманта.
Дёрнулась всем телом ведьма. Вода в луже вокруг неё внезапно закипела, всклубилась паром.
Вскочил на ноги Этлау, что-то беззвучно крича.
Рванулись наперерез некроманту и его спутникам несколько инквизиторов, выхватывая из-под плащей короткие толстые дубинки – оружие, скорее пригодное для разгона недовольных, чем для серьёзного боя. Что же Этлау не предусмотрел, что же он не вооружил своих псов как следует?..
И тогда давным-давно хранимый в ножнах меч проклятого рыцаря, неудачливого охотника за нечистью, увидел свет.
И в те мгновения Фессу показалось, что он вновь стал самим собой. Он не вспоминал про магию, про разрушительные и сокрушающие заклинания, они творились словно сами собой. Потемнел воздух, словно от подброшенного ветром пепла. Грозное шевеленье родилось в глубинах земли – как и положено, церковь в Кривом Ручье окружена была погостом, а на погосте, само собой, имелось вдосталь рабочего материала для отчаянного и решившегося на прямой поединок некроманта. И, конечно же, Фесс атаковал. Его воля столкнулась с волей Этлау, и некромант знал, чтобы остановить начавшее сплетаться волшебство, инквизитору придётся употребить всю свою силу. Вдобавок Этлау приходилось «держать» ведьму – яснее ясного, что, несмотря на все ночные пытки или экзорцизмы, свою силу она не утратила или утратила, но не полностью. Приходилось только дивиться тому, какая первобытная мощь проснулась в обычной деревенской волховке, сначала выпустившей на волю Дикую Охоту, потом поднявшую из могил таких неупокоенных, что всё его, Фесса, умение оказалось практически бесполезным – ведь и в самом деле, не явись милейший господин Этлау, призраки скорее всего поужинали бы всей пятёркой.
Руны на клинке, показалось Фессу, ожили, складываясь в грозную, не слышимую ни для кого, кроме него, свирепую мелодию боя, пробуждая… нет, даже не пробуждая, его память оставалась чиста – словно бы возвращая из какой-то неведомой дали то, что когда-то составляло гордость и славу Фесса – его боевое искусство. То самое, страшное, непобедимое – ну, или почти что непобедимое. Игнациус Коппер…
Это имя было словно вспышка боли. Фесс вспоминал. Его руки привычно крутили тяжёлый клинок, который плёл в воздухе замысловатую сеть восьмёрок, закрутов, переходов, отмахов и просто рубящих ударов. Инквизиторы разлетались от него, словно мальки от щуки, оставляя на жухлой осенней траве кровь и тела. Правда, безумцами они не были – подступиться, броситься, не жалея себя, боялись, и потому некромант с орком и гномом прошли половину отделявшего их от ведьмы расстояния неожиданно легко, оставив позади всего семь или восемь тел.
Что-то не то, мелькнуло у Фесса. Этлау должен зубами вцепиться и в нас, и в ведьму, мы не должны уйти живыми, пусть даже лягут все до единого его псы!..
Ближе к костру младшие инквизиторы предприняли вялую попытку упереться и оказать сопротивление. Замелькали короткие мечи и даже – о, Святая Инквизиция, как же ты обеднела! – выдернутые из плетней колья.
Прадд, рыча, словно сто вырвавшихся на свободу Разрушителей разом, орудовал тяжёлой секирой как шестом, не столько рубя, сколько оглушая и отбрасывая. Гном, смачно хакая, был не столь великодушен – от каждого взмаха его топора падал человек.
Брызнули, не выдержав напора, в разные стороны инквизиторы. Задолго до этого поспешили убраться восвояси профосы, побросав все свои причиндалы – у палачей, как известно, чутьё на неприятности куда лучше, чем у крыс.
Ведьма так и не поднялась с колен. И всё так же кипела вокруг неё, источая густой пар, глубокая лужа.
– Вставай! – что было сил крикнул некромант. – Вставай и убираемся отсюда!..
Его собственная магия была сейчас полностью занята противоборством с Этлау – куда только делось правило Одного Дара! – и экзекутор ничего, совсем-совсем ничего не мог поделать сейчас с натиском беспорядочных, но оттого ещё более трудных для отражения заклятий Фесса.
Прадд и Сугутор оба разом кинулись к ведьме, орк рывком вздёрнул её на ноги, гном, выругавшись, что-то сделал с цепным замком, железа соскользнули вниз, в воду, уже переставшую кипеть, – и в следующий миг Фесс услыхал торжествующий голос Этлау:
– Ну, вот и всё, государи мои!..
Интерлюдия 3
Тёмная Дорога
…Клара Хюммель, боевой маг по найму, остриём рубиновой шпаги провела по снегу последний росчерк. Пентаграмма вышла на славу. Пожалуй, последний раз ей удавалось достичь подобной точности только на выпускном экзамене – даже Игнациус долго качал тогда головой, глядя на идеальные углы, хорды и сопряжения сложнейшей магической фигуры.
Да, Игнациус… Тогда он был другом, а не врагом. Впрочем, другом ли? Кто мог похвастаться, что до конца понимал великого волшебника, видевшего десятки веков?..
Клара тряхнула головой и запретила себе об этом думать.
Ну вот, наконец-то всё. На самом деле всё. Вздохнув, Клара распрямилась, пряча в ножны шпагу. Рубины на эфесе светились подозрительно ярко, но надобности в этом предостережении уже никакой не бы-ло: волшебница и сама чувствовала, сколько недобрых взглядов следит сейчас за ней и её маленьким отрядом. Взглядов, разумеется, нечеловеческих и видящих всё, само собою, посредством магии.
Райна застыла рядом, меч в твёрдой руке Девы Битвы медленно двигался, остриё, в свою очередь, чертило какие-то замысловатые фигуры в воздухе – подобно тем, что Клара Хюммель выводила на снегу. Глаза валькирии были полузакрыты, она словно к чему-то прислушивалась – наверное, старалась понять, тут ли эти самые Дальние, о которых она предупредила свою предводительницу.
«Что ж, – подумала Клара, – Дальние, Ближние, Срединные или какие там ещё – неважно. Я дала слово отыскать эти проклятые Мечи, и я это сделаю. Я должна взять их след, и я его возьму, пусть даже для этого мне придётся взломать само небо этого мира!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});