Читать интересную книгу Сказки Долгой Земли - Антон Орлов

– Интересно, умеет она стрелять?

– Те, кто не умеет стрелять, в Лес не ходят. А если ходят, то всего один раз – насовсем.

Станционные рабочие подкатили к лебедке в конце перрона тачку с помятой металлической лоханью. Они суетились, потому что запаздывали: поезд уже близко, и если кормежки не будет – он может проскочить мимо, не останавливаясь. Лязгнули цепи, заскрипел ворот. С другой стороны нарастал шум: гоня впереди себя волну, по траншее двигалось что-то темное в пестрых пятнах. Бернар вовремя отступил от края, а замешкавшемуся Филиппу забрызгало ботинки.

Спустить на цепях лохань с угощением рабочие успели вовремя. Зверопоезд (а если по-научному, то гигантский пустотелый червь-путешественник обыкновенный) замедлил ход и остановился, вытянувшись вдоль платформы. В его бугристых шершавых боках открылись складчатые диафрагмы. Внутри было темно и затхло. На Беспечном Берегу никто не выходил, и отъезжающих набралось не больше десятка. Подвыпивший пожилой мужчина принялся доказывать проводнику, что он активный участник антимерсмонианского движения и поэтому имеет право на бесплатный проезд, но его удостоверение куда-то запропастилось.

– Гнали мы Темного Властителя до самого Кесуана пинками и прибаутками, мечами и магией!.. – разносился его нетрезвый голос над почти обезлюдевшим перроном, осененным тенью береговой стены.

– А у него авторучка в кармане не вытечет? – с усмешкой спросил Филипп.

– Все может быть… – рассеянно пробормотал Бернар, глядя на мостик, по которому несколько минут назад прошествовала Домна, большая, грузная, с такой же большой корзиной. Вернется она, скорее всего, только к вечеру, так что время есть. Сейчас он отправится в ее берлогу (там никого, Мерлизу она, если отлучается надолго, отводит к соседке), и в этот раз ему наконец-то повезет, должно повезти! Он найдет то, что ищет, разгадает ее проклятый секрет…

Его вернул к действительности мальчишески восторженный возглас туриста:

– Что это?!

На шкуре зверопоезда, напоминающей расцвеченную пестрыми лишайниками поверхность камня, на высоте человеческого плеча сверкнуло нечто невероятно красивое. Брошь из переливчатых самоцветов, невесть как тут оказавшаяся и прилепленная к боку живого поезда. Филипп потянулся ее схватить – и схватил бы, не успей Бернар дать ему по руке.

В течение трех-четырех секунд он испытывал всепоглощающее удовлетворение: ему давно хотелось стукнуть туриста, да повода не было.

– Вы чего?.. – Растерявшийся Филипп попятился от него. – Больно же!

– Не трогайте. Перекидников видели? Это вроде них, только насекомые. Паразиты. Вы схватите, и они вам под кожу яички отложат, намучаетесь потом. Вот, смотрите!

Он вытащил складной нож и ткнул острием в «драгоценность» – та зашевелилась и распалась на отдельные блестящие «камешки», которые сразу же расползлись в разные стороны.

– Это они так людей приманивают, – наставительно добавил Бернар. – С учетом человеческих склонностей и привычек.

Турист разглядывал сверкающих паразитов с опаской.

Впустив ветерана в вагон под честное слово, проводник объявил, что посадка заканчивается.

– Идемте? – предложил Филипп.

– Я не еду. Не люблю эти поезда. Во-первых, вонь. Во-вторых, иногда на них нападает бешенство, и тогда они ломятся в Лес, не разбирая дороги, бьются о деревья, завязываются узлами – а пассажиры внутри… Каждый раз садишься и думаешь: доеду куда нужно или сгину?

Видно было, что Филиппу не по себе, однако билет уже куплен, и церемония благодарственных танцев открывается в Дубаве сегодня вечером, и проводник глядит с нетерпением… Побледневший, с гримасой смертника, турист забрался в вагон.

«Это тебе за окно», – подумал Бернар.

Входные щели в боках зверопоезда закрылись, потом раздался протяжный крик погонщика, и станция опустела, только вода в транспортной траншее беспокойно колыхалась.

Бернар ухмыльнулся. Насчет бешенства он сказал чистую правду. Забыл только добавить, что таких катастроф давно уже не случалось, потому что ветеринары научились выявлять недуг по характерным признакам еще во время инкубационного периода.

В деревне было затишье – кто ушел в Лес, кто на огороды, – но из окон гостиницы его могли заметить, поэтому он воспользовался отводящими глаза чарами.

Он уже много раз посещал Домнино жилище, но до сих пор не обнаружил никакого ключа к ее тайне – ни подсказки, ни намека.

Добротная деревенская мебель. Дорогие ковры. Много игрушек и детских книжек с картинками. По стенам развешаны пучки сухих трав, окунуться после вокзала в их благоухание – лучшей ароматерапии не придумаешь, но он пришел сюда не за этим.

Бернар не чувствовал себя вором. Все, что он делал, не выходило за рамки принятой в его среде профессиональной этики. Шпионить за коллегами и красть их секреты – это допустимо, а Домна, в свою очередь, может устроить ему какую-нибудь каверзу. Правила это позволяют. Другое дело, если бы он, к примеру, похитил Мерлизу – вот это была бы мерзость, за это его бы осудили, но Бернар и в мыслях такого не держал. Существующие правила ему нравились: изящные и удобные, как в шахматной игре. Будучи по натуре консерватором, он следовал им с удовольствием и того же самого требовал от других.

Шкаф темного дерева, с дверцами из помутневшего рифленого стекла. На полках – флаконы и баночки, сырье для снадобий, приготовленные на продажу обереги, всевозможные лесные диковинки вроде высушенного «чертова капкана» (зубастая пасть с желудочным мешком, покрытым желтовато-серой колючей шкурой) или завораживающего своей сложной, как у снежинки, структурой звездчатого корня. В плотно завинченной трехлитровой банке плавает розоватый мерцающий пух. Интересно, в прошлый раз этого не было. Но явно не то, что ему нужно.

Бернара снедали нарастающая досада и настойчивое, непримиримое желание все-таки докопаться до разгадки. Нет уж, он не отступит…

В каждой комнате расставлены по углам грубо вылепленные глиняные чаши, разрисованные непонятными символами. Зачем они – одна Домна знает. Во всяком случае, он их предназначения определить не смог. Тоже не то, сразу видно.

Лаз в подполье. Но там никакой подпольной лаборатории, только лед из канфийского портала и всякая снедь – в этом он еще в прошлые разы убедился.

На столике под зеркалом лежит птичье крыло, черные шелковистые перья с радужным отливом. Рядом, в стеклянной вазочке для варенья – несколько мелких алмазов и жемчужин.

Бернар стиснул зубы. Все равно рано или поздно он эту загадку разгадает!

А на часах уже половина четвертого, пора уходить. У Домны Растороши, хоть она и чокнутая, репутация вполне приличная, и можно надеяться, она его не убьет, если внезапно вернется, а он все еще будет заниматься изысканиями в ее доме. Она из тех, кто правила уважает. Но дождаться здесь ее возвращения – вот это уже будет не по правилам, потому что наглость.

Несмотря на бушующие в душе эмоции, Бернар тщательно уничтожил все материальные и нематериальные следы своего вторжения. Потом, вновь прикрывшись отводящими глаза чарами, быстро вышел из дома, стянул и спрятал в карман резиновые перчатки и направился к деревенскому магазину. Поболтав со скучающей продавщицей, купил тюбик крема для бритья и две пары носков, после чего, уже не таясь, пошел к гостинице.

Его по-прежнему грызла досада. Ничего, опять ничего… Сколько это может продолжаться? Он почувствовал легкую зависть к Филиппу: тот, наверное, уже в Дубаве и скоро удовлетворит свое неприхотливое любопытство – увидит благодарственные танцы перед портретом Летней госпожи. А то любопытство, которое мучает Бернара, каждый раз остается неутоленным, раз за разом, раз за разом… Он не мог бы сказать, что для него важнее: разбогатеть за счет Домниного секрета или заполнить некую умственную лакуну, выяснив наконец-то, как старая ведьма это делает? Наверное, то и другое напополам.

Заметная издали разноцветная растяжка над гостиничной дверью приглашала желающих присоединяться к общественному движению «Всем миром против стресса».

Бернар кисло усмехнулся: может, махнуть на все рукой да вступить в их ряды?

Домна вернулась, когда начало смеркаться. В первый момент ей показалось, что в ее отсутствие никто сюда не приходил, но потом она обнаружила, что рано расстроилась: молодой колдун из гостиницы искусно стер все следы – и все-таки он здесь побывал, чаши полны до краев.

Она провела ладонью над разрисованной магическими символами посудиной (глина из особого месторождения да кое-какие примеси, иначе эта чаша не могла бы вобрать в себя и удержать то, что в ней находится) и ощутила усиливающееся покалывание, рвущийся наружу нематериальный жар. Его упрямство, его энергия, его яростное любопытство и желание во что бы то ни стало добиться намеченной цели… После такого вливания Мерлиза оживет, как засохшее деревце после дождя.