Берта оказалась права, Михайличенков планировал поставить «башню» – недорогую серийную разновидность жилого дома, облицованную дешевой плиткой, и быстро распродать квартиры. Но господин Волков перевернул все его планы. Теперь город обязал владельца данной территории, кроме жилого комплекса, построить школу, детский сад и небольшой магазин. Впрочем, главная проблема заключалась в другом – в конце концов деньги можно было бы найти, но вот увеличить земельный участок для застройки – невозможно. Господин Михайличенков попробовал решить проблему увеличения площади за счет прилегающих территорий, и тут выяснилось, что все они принадлежат Берте.
Они, Берта и Михайличенков, не питали теплых чувств друг к другу, но были друг другу нужны. Именно поэтому торг был недолгим. За переуступку прав на землю Берта заплатила намного меньше, чем просил Михайличенков, и намного больше, чем следовало бы потратить в данной ситуации с точки зрения экономической выгоды. Но Берта шла к цели, не считаясь с затратами. Сразу после подписания документов по всем основным городским трассам разместили огромные билборды, на которых красовалось огромное, похожее на бисквитный торт здание. «Алмазный полумесяц» – это броское, немного пошловатое название Берта выбрала не случайно. Ей хотелось сыграть на контрасте – богатство и строгая классика форм. А еще размах. Весь комплекс имел поистине гигантские размеры.
Сметы пришлось переделывать, но при этом Берта запретила экономить на строительных материалах. Она по-прежнему настаивала на высочайшем качестве всего, что шло на строительство. Экономисты сидели днем и ночью, пытаясь понять, откуда можно будет взять резервы в случае возможного форс-мажора. В этом тоже была вся Берта. Еще ничего не случилось, но она уже все просчитывала. Она отлично понимала, что уже потратила огромные деньги, но это были копейки по сравнению с предстоящими вложениями. Никаких привлечений со стороны финансовых и прочих альянсов Берта не признавала. «Богатство приносит независимость, – твердила она и добавляла: – А независимость приносит богатство». Деньги на это строительство по ее распоряжению стали вынимать из других проектов.
Теперь каждое утро Берта отправлялась на стройку. Она забыла о долгих пробуждениях, неспешном завтраке или массажистке с утра. Она просыпалась по звонку будильника, принимала душ, наскоро одевалась, выпивала кофе и выезжала на стройплощадку.
Берта научилась отличать хороший бетон от плохого, разговаривать громким, решительным голосом и вообще вести себя так, будто всю жизнь была прорабом. Окружающие тихо шалели от ее вида – по стройплощадке она передвигалась в окружении своих охранников. Масштаб затеянного будоражил Берту. С раннего утра и до позднего вечера на площадке копали, сносили, возводили, огораживали. Казалось, хаос спустился на землю, чтобы учредить свой порядок.
Мелочей здесь не существовало – каждое дерево Берта приказала сберечь, упрятав в деревянный чехол из досок. Кленовому парку не повезло – его выкорчевали за два дня, но все деревья, и это тоже было распоряжение Берты, перевезли к вновь отстроенной больнице и высадили там плотным кольцом. Где-то к полудню, с горевшим от свежего ветра лицом, она ехала в офис, чтобы наскоро принять душ (позади стеклянного кабинета были маленькие апартаменты), пообедать, посовещаться с подчиненными и вновь вернуться на стройплощадку. Берта следила за всем, что происходило, и вела свой собственный счет времени.
Через три месяца Берта наведалась в администрацию района – ей надо было договориться о том, чтобы работы велись круглосуточно.
– Вы с ума сошли, и так сплошные жалобы на вас идут! Вокруг же жилые массивы! – ответили ей. – Вы хотите, чтобы вас замучили проверками? Будете работать, как положено!
Берта думала два дня, а на третий – в каждом, близлежащем к стройке дворе, со специальных, красочно оформленных машин продавали продовольственные заказы. Стоили они сущие копейки, а приобрести их мог любой житель района при предъявлении штампа о регистрации. В пакет с заказом обязательно вкладывалась листовка со словами извинений за причиненные неудобства в связи со строительством жилого дома, который вскоре станет достопримечательностью их района, а следовательно, цены на жилье в этом районе взлетят до небес. «Это сооружение определит лицо вашей «малой родины» и будет способствовать росту всеобщего благосостояния». Берта читала свою же листовку и вспоминала Остапа Бендера с его Нью-Васюками. А еще через три недели администрация, куда опять наведалась Берта, разрешила ночные работы.
– Если поступит хоть одна жалоба…
– Не поступит! – уверенно сказала Берта.
Продажей жилья Берта тоже решила заняться единолично. И, наверное, впервые за историю городского строительства, застройщик во всеуслышание заявил, что «какой угодно покупатель ему не нужен». «Мы не продаем квартиры первому встречному, пусть он даже будет миллионером», «Мы выбираем вам достойных соседей», «Мы не торопимся продавать свои квартиры!» – эти рекламные слоганы «Алмазного полумесяца» на фоне общего стона о тяжелых продажах недвижимости сразу привлекли к себе внимание. Берта так организовала работу бюро продаж, что человеку, пришедшему отдать свои кровные, казалось, что, была бы воля компании, она бы вообще ничего не продавала. Но ему, вот лично ему – продадут. Одновременно пополз слух, что господину НН (называлось очень известное имя) отказали в продаже апартаментов. Нет, не впрямую, а завуалированно, но отказали. «Представляете, НН – отказали! А мы будем жить!» Никто не знал, что на самом деле НН получил апартаменты в подарок за участие в такой сомнительной рекламной кампании.
Короче, продажи шли бойко, и все деньги, поступавшие от них, Берта вкладывала в строительство. Город тем временем обсуждал «Алмазный полумесяц». Жители района любили во время воскресных прогулок пройтись мимо идеально вылизанной строительной площадки, поглазеть на красочно оформленный плакат с изображением будущего жилого комплекса, дети, прилипнув к ярко окрашенной решетке, наблюдали за рабочими и огромными современными машинами.
Берта еще никогда не была так счастлива. Долго пыталась объяснить себе, откуда в ней это странное сочетание решительности и ликования, бьющего через край, и не могла. И только однажды, в сотый раз разглядывая план строящегося здания, Берта осознала, что она никогда не знала состояния творчества. Того состояния души, при котором можно преодолеть все и при этом получать наслаждение от совершаемого. Она сейчас творила. Этот дом был ее идеей. Он был реализацией всего того, что она накапливала в себе, в своем характере, в своей натуре, в своей душе, он был слепком ее жизни. Он был ее портретом – красивый и необычный. И у него было лицо!