Читать интересную книгу Русский - Энди Макнаб

К нему направлялись два полицейских фургона, ехавшие прямо по разделительной полосе. Деваться было некуда. Это было испытание — у кого крепче нервы. Димины нервы оказались более крепкими. Он устремился между полицейскими машинами, и те в последний момент разъехались в стороны. Дима оказался на перекрестке, прямо перед автобусом, попытался свернуть влево, чтобы избежать столкновения, ударился об него, задел какой-то «ситроен» и смахнул чье-то зеркало. «Ситроен» полетел в сторону, словно игрушечный, смял еще три машины; образовался настоящий затор. Дима нажал на тормоза, дал задний ход, пересек островок безопасности и устремился дальше. Теперь он ехал по набережной Жоржа Помпиду со скоростью сто километров в час. Безумие. В любой момент в него могла врезаться машина, и тогда конец. Но с каждой минутой эпицентр предстоявшего взрыва удалялся от сердца Парижа. И от Адама Леваля.

99

Нью-Йорк

Два здоровенных охранника надели Блэкберну на голову мешок, заставили подняться, вывели в коридор. На какое-то время, когда ему позволили взглянуть на фото, он осмелился подумать, что удача улыбнулась ему и что они восприняли его всерьез. Но это продолжалось недолго.

Он слышал за спиной голоса Уистлера и Гордона. Судя по интонациям, они спорили, но из-за плотного мешка Блэкберн не мог разобрать слов.

— Куда меня ведут?

— В специальное место, где мы заставим тебя рассказать всю правду, и быстро, — ответил один из тюремщиков.

Второй заговорил:

— Тебе когда-нибудь приходилось тонуть? Нет? Сейчас узнаешь, что это такое.

Они зашли в лифт, который устремился вниз. В следующем коридоре было холоднее, под ногами был голый бетонный пол, каждый звук порождал эхо. Дверь за спиной Блэкберна захлопнулась. В помещении было темно. Даже слабый свет, проникавший сквозь мешок, исчез. Блэкберн почувствовал запах воды, хлорки — как будто рядом был бассейн. Внезапно мешок сдернули с его головы, и он увидел перед собой железную каталку, у изголовья стояло ведро. Охранники-головорезы исчезли. Рядом с каталкой стояли двое мужчин в черных трикотажных масках. В руке у одного была большая прозрачная бутыль, из горлышка которой торчала трубка.

— Может, передумаешь, пока мы не начали?

Два телефона зазвонили одновременно: один играл мелодию из сериала «Гавайи Пять-Ноль», второй — «Звездно-полосатый навсегда».[24] Обернувшись, Блэкберн увидел Гордона и Уистлера — оба слушали собеседников с недовольным выражением. Людей в масках отделяла от Блэкберна каталка. На небольшом столике лежало несколько резиновых бинтов с металлическими креплениями и дубинка.

— Мать твою… — произнес Гордон.

Один из людей в масках с нетерпением переступил с ноги на ногу:

— Нам уже начинать?

Уистлер молчал, приоткрыв рот. Наконец он заговорил:

— Это из Парижа. Угроза ядерного взрыва.

У Блэкберна все закружилось перед глазами. Именно в тот момент, когда он уже начал сомневаться в своей нормальности, стало известно о бомбе в Париже. Нью-Йорк следующий. Блэкберн взглянул на людей в масках, на каталку, ведро с водой. Новость поразила его словно молния. Тело, казалось, проснулось. «Нет, — сказал он себе. — Это еще не конец».

Он бросился вперед, вытянув обе руки, и, с силой толкнув каталку, повалил людей в масках на пол. Затем, резко развернувшись вправо, схватил дубинку и врезал Гордону по голове; агент рухнул без сознания. Уистлер попятился в угол — деваться ему было некуда. Он потянулся к кобуре, но Блэкберн ударил его дубинкой по запястью, и «беретта» брякнула о бетон. Уистлер заслонился от следующего удара здоровой рукой. Блэкберн ногой подтолкнул к себе пистолет, схватил его и собрался было разбить Уистлеру нос, но остановился.

— Чего ты хочешь, Уистлер? Хочешь стать тем парнем, который сидел сложа руки, пока Нью-Йорк стирали с лица земли?

Тот не ответил.

— От Парижа, наверное, уже одни головешки остались. Выведи меня отсюда, и ты спасешь этот город. Или тебя найдут мертвым в тайной камере пыток.

После казенных серых и зеленых стен бесчисленных комнат, в которых его держали последние несколько дней, буйство красок и сияние огней ослепило Блэкберна. Он стоял на северной стороне площади, в нескольких метрах от красной буквы «М», указывавшей на вход в метро. На нем был костюм велосипедиста, в котором Уистлер сегодня утром приехал на работу, и китель, в котором его привезли в Нью-Йорк. Уистлер оказался ценным союзником. У него — правда, с трудом — хватило воображения для того, чтобы на несколько минут поверить Блэкберну. Этого было достаточно, но Блэк понимал, что все равно может не успеть. Что он ожидал здесь увидеть — сверкающий кейс у дверей студии «Доброе утро, Америка»? На бегущей строке, мигавшей на стене одного из зданий, ни словом не упоминалось о Париже.

Блэк снова обошел площадь. На ней было много людей: туристы, покупатели, офисные служащие, семьи с детьми. Блэкберн вспомнил свой первый приезд сюда — с родителями, ему было тогда восемь лет. Мать быстро отвела его от какой-то двери, над которой красовалось подсвеченное изображение девушки в бикини с коктейлем в руке. Тогда он еще подумал, что она хорошенькая. Теперь тот магазин, как и весь квартал, изменился — его занимал магазин «М & М». Близился вечерний час пик. Блэк останется здесь до полуночи, до утра, если понадобится.

Прошло полчаса. Поток людей, устремлявшихся ко входу в метро, становился все гуще. Сквозь толпу служащих, спешивших домой, к Блэкберну пробирался гигантский клоун с идиотской улыбкой на лице. Блэкберн отошел влево. Человек в костюме клоуна, видимо, решил позабавиться, копируя его движения. Блэкберн отвернулся, и клоун сделал то же самое. Какая-то маленькая девочка захихикала и показала на него пальцем. Блэкберну, взвинченному до предела, ужасно захотелось поддать клоуну как следует. Но вместо этого он развернулся на сто восемьдесят градусов и увидел знакомую фигуру, остановившуюся в начале Сороковой улицы, перед зданием «Ситибанка», у входа на станцию метро «Бродвей». На миг глаза их встретились. Блэкберн впился взглядом в это лицо — черные глаза, высокие скулы, тяжелые надбровные дуги.

А потом Соломон исчез под землей.

100

Париж

У Димы по-прежнему не было никакого плана. А до взрыва оставалось всего пять минут. «Просто двигайся, двигайся и думай». Сена была сейчас слева. Можно бросить туда бомбу, но до воды было не добраться из-за ограждения, нужно искать какой-то пандус. Дима ехал по набережной Сент-Экзюпери, миновал мост Исси-ле-Мулино. По реке плыли баржи. В зеркале заднего вида мелькнул приближавшийся полицейский «пежо». «Стрелять они не рискнут: вокруг слишком много машин». Заднее стекло разлетелось вдребезги. «Не угадал».

Петляя между легковушками и грузовиками, он подъехал к большому трейлеру, нагруженному «тойотами». Полицейская машина оказалась по другую сторону трейлера. Дима вдавил в пол акселератор, рванулся вперед, затем нажал на тормоз. Водитель трейлера вильнул вправо, прицеп занесло, машины посыпались на проезжую часть, и одна из них смяла «пежо» преследователей.

Набережная Пуан-дю-Жур сменилась набережной Жорж Горс. Затем Дима свернул на запад, к острову Сеген, который когда-то целиком занимал завод «Рено». Пять тысяч рабочих день и ночь собирали здесь автомобили. Сейчас завод закрыли, остров пустовал. Дима заметил мост, соединявший остров с берегом. Он резко свернул направо, на север, затем налево, снова направо. Теперь мост был впереди; ворота были закрыты, — по крайней мере, на острове никого нет. Дима направил фургон прямо на ворота и приготовился к столкновению. Створки загремели, повалились, и он переехал через них, затем устремился к центру острова и резко остановился.

Осталось пять минут. Пять минут жизни. Пять минут на то, чтобы попытаться предотвратить катастрофу. Дима распахнул задние дверцы, забрался в фургон, столкнул ксерокс на землю. Тот упал набок, и пластик лопнул, обнажив внутренности. Но бомба не взорвалась. Дима ногой отшвырнул оболочку, схватил ящик с инструментами, который заметил в фургоне. «А теперь сосредоточься, — сказал он себе, — и начинай работать».

Все эмоции вдруг исчезли куда-то. Мозг Димы превратился в процессор, принимавший решения, делавший выбор. Он забыл даже об Адаме Левале.

В блестящем алюминиевом кожухе не было никаких щелей. Ни ярлыка, ни серийного номера, никакой зацепки. Внутри должна была находиться трубка с двумя кусками урана. Сжатые вместе детонатором, они должны были взорваться. А для этого требовались некое детонационное устройство и таймер.

На узкой стороне контейнера Дима обнаружил прямоугольную панель. В ящике с инструментами нашел стамеску и поддел пластину. Ему приходилось обезвреживать взрывные устройства в Афганистане, но это было очень давно. К тому же его учили работать терпеливо, не торопясь, как часовщик, но сейчас на это не было времени. Таймер оказался под панелью, на жидкокристаллическом дисплее значились цифры: 04:10. Осталось четыре минуты и десять секунд. Соломон был помешан на хронометраже — неудивительно, что остальной мир вызывал в нем такую ненависть.