Через полчаса, торопливо шагая в сторону реки, к прибывшей барже с продуктами, Фэнси решила прислушаться к доводам своего внутреннего голоса. Если необходимо спать с мужем, чтобы удержать его по ночам дома, то она пойдет на это и не станет делить своего мужа с другими женщинами. Она – законная жена Чанса, и он должен спать с ней каждую ночь. Но если и это не поможет, то первая же ночь, когда он не придет к ней, будет концом их семейной жизни. Она сразу же уедет к бабушке, и он никогда не увидит своего ребенка.
Итак, решено: сейчас она вернется домой и перенесет одежду Тода в комнату Ленни.
Чанс закончил смазку тормозных колодок и, прислонившись спиной к сосне, широко зевнул. Минувшей ночью он почти не спал, промучившись на полу столовой. Зеб ужасно храпел, из двери сильно дуло, и даже два одеяла не спасали от холода.
Уже в который раз Доусен спрашивал себя, почему он не воспользуется теплой постелью в одной из комнат танцевального зала с какой-нибудь девушкой. Заодно утолил бы голод, сжигавший его по милости собственной жены.
«Сколько еще это будет продолжаться?» – спрашивал он себя, испытывая неимоверную усталость от всех этих телесных и душевных мучений. С одной стороны, он ни о ком и думать не хотел, кроме Фэнси, а с другой стороны, очень хотел, чтобы жена решила, будто он спит с одной из девушек Мирты.
Может это и глупо, но ему хотелось заставить ее поревновать. Хотя разве можно ревновать того, кого не любишь? Если бы ему удалось убедить ее спать ночью в одной постели, тогда бы все в их отношениях изменилось. Она становится совсем другой женщиной, когда оказывается в его объятиях.
Нет, давно пора что-то предпринять. Он не должен себя вести как зеленый юнец, пытающийся завоевать расположение своей подружки.
Чанс выпрямился, увидев Фэнси, торопливо идущую в сторону реки. Ему было известно, что она направлялась к барже за продуктами. Он уже хотел встать и отправиться вслед за ней, чтобы, как полагается мужу, помочь женщине нести домой продукты, но тут вдруг со стороны лесопилки вышел Хэмптон и, увидев Фэнси, с улыбкой поспешил ей навстречу. У Доусена аж руки зачесались от желания стереть с лица этого типа нахальную улыбку.
Но, к счастью, ничего такого не потребовалось, так как миссис Доусен то ли не заметила спешившего к ней Гила, то ли проигнорировала нарочно и, не замедляя шаг, прошла мимо.
Однако гневный горящий взгляд Чанса Хэмптон не мог не почувствовать.
Когда Ленни и Тод, придя из школы, выбежали на кухню, их встретил целый букет аппетитных запахов. На столе остужались два яблочных пирога, на плите запекался большой кусок говядины с картофелем, сковороду с тушеными бобами нужно было только подогреть, и кроме того, целый противень с булочками ждал своей очереди в духовке.
Стол Фэнси накрыла на четверых, хотя точно не знала, придет ли Чанс к ужину. К обеду он не приходил – она видела, как ее муж шел в столовую вместе с другими лесорубами.
Уже смеркалось. Фэнси зажгла лампу и поставила ее на кухонный стол, а еще две лампы отнесла в гостиную, где мальчики делали уроки, заданные им на дом учительницей. Тод оказался не очень старательным учеником, но зато Ленни достиг явных успехов: научился писать печатными буквами свое имя и умел прочитать несколько слов в букваре.
Мясо уже было готово и стояло на столе, а булочки можно будет вынимать из печи через пятнадцать минут.
Фэнси занервничала, услышав смех и шутки проходивших мимо лесорубов. Они направлялись в столовую. Был ли среди них Чанс? Ей очень хотелось выглянуть в окно, но гордость не позволила.
Прошло десять минут, и миссис Доусен уже перестала надеяться, что ее муж будет ужинать сегодня дома. Она вынимала булочки из духовки, когда открылась дверь и вошел Чанс.
Ставя хлеб на стол, она краем глаза посмотрела на мужа, пытаясь определить, в каком настроении он явился. Кажется, сегодня он был в хорошем настроении, подумала она и приветливо улыбнулась.
– Пока ты умоешься, я накрою на стол. Ужин удался на славу. Все трое мужчин, от самого маленького до большого, не уставали нахваливать стряпню хозяйки и уплетали так, что только треск за ушами стоял.
– Как хорошо, что мы снова ужинаем все вместе, правда дядя Чанс? Правда же хорошо, что мы все вместе? – Тод смотрел на дядю выжидающе и нетерпеливо, открыв рот, обведенный белым ободком, оставшимся от молока.
– Да, конечно.
Чанс рискнул улыбнуться Фэнси и чуть не задохнулся, когда она улыбнулась ему в ответ.
– Ты скучал без нас, Чанс? – спросил Ленни. – Мы с Тодом очень скучали по тебе.
Доусен вопросительно взглянул на жену. Может, и она тоже скучала по нему? Но глаза у нее были опущены, и он не мог определить, что у нее было на уме.
– Конечно, скучал, – ответил он парню. – Очень хорошо, что вы все вернулись домой. Я рад этому.
Когда ужин закончился, и мальчики ушли в гостиную, Чанс сказал:
– Я помогу тебе убрать посуду. Фэнси отрицательно покачала головой.
– Спасибо, я сама справлюсь. Ты ступай отдыхать. Весь день работал на холоде, устал. Иди посиди лучше с мальчиками и погрейся у камина.
Доусен даже растерялся, не зная, как реагировать на эту новую Фэнси. Сегодня она была такой приветливой, заботливой и радушной, как никогда в жизни.
– Да, сегодня было холодно, и потрудиться пришлось немало, – сказал он наконец и оставил ее убирать со стола.
Быстро управившись на кухне, миссис Доусен присоединилась к своему семейству, уютно расположившемуся в гостиной. Чанс устроился в кресле-качалке, вытянув ноги к огню, Ленни сидел за столом и переписывал буквы из букваря, а Тод лежал на коврике перед камином и задумчиво смотрел в огонь.
Наверное, он вспомнил своих родителей, подумала она и присела рядом с мальчиком.
– Что ты увидел такого интересного в огне, милый? – шутливо спросила она, положив руку на плечо племяннику.
– Он видит лицо Рути Даниэле.
Ленни оторвался от книги, и в глазах его светилась насмешка.
– Неправда! – возмутился Тод.
– Правда. Вы пишете друг другу записки.
– Неправда.
– А вот и правда.
Фэнси решила остановить нараставшую ссору и обратилась к Чансу:
– Ты никогда не рассказывал, каким образом твои родители оказались на территории Вашингтон.
– Мои отец и мать приехали в Орегон в числе первых пятидесяти поселенцев. Эта группа называла себя Великими Первопроходцами. Когда мне исполнилось пять лет, мы обосновались в домике Уилламет, и отец занялся лесозаготовками. С тех пор мы жили в поселках лесорубов. После того, как умерла моя мать, мы с отцом переехали на реку Колумбия в район Велла-Велла. А когда погиб отец, я переехал сюда.