Вадима. На обратном пути грибников застал дождь. Все здорово промокли, зато с каким удовольствием ели за ужином картошку с белыми грибами.
Было что рассказать и Антону о поездке на юг. Раньше срока вернулся Яков из Морозовки, осунувшийся, бледный. В деревне получили похоронную. Командир пехотного батальона Даниил Пичугин погиб и похоронен в Праге.
Из отпуска на сутки опоздал Евгений Шабров. Оправдывался, что задержался, у матери. Ему поверили, хотя нетрудно было уличить его во лжи. Поступая в училище, он в анкете собственноручно написал: «Отец пропал без вести на Ленинградском фронте, мать умерла в 1937 году». Где провел Евгений свои каникулы, стало известно позже.
Изменилось и на заводе отношение к училищу с той поры, как вступил в строй старый корпус. Технологи да и сам главный инженер стали чаще наведываться в учебные мастерские ремесленников, привозить заказы.
Казалось, что теперь-то сто двенадцатое ремесленное училище займет первое место в социалистическом соревновании, но неожиданно упала дисциплина. В служебных записках постовых милиционеров говорилось: «На трамвае номер четыре ехал подросток в форме ремесленника. Отказался уплатить за проезд и обругал кондуктора. По знакам на петлицах удалось установить, что это был ученик сто двенадцатого ремесленного училища». «Продавал белье». «Пил пиво в закусочной на Банковской линии»…
Каждое такое известие было прямым упреком директору училища, коммунисту. Очевидно, Николай Федорович опять что-то недосмотрел. Похвалу, награды он всегда относил на коллектив, а случалась беда — всю тяжесть принимал на себя. Больше времени мастера и педагоги стали проводить в группах, навещать ребят в общежитии, чаще стали устраивать культпоходы в театр. Андрей Матвеевич получил разрешение показывать в училище новые кинофильмы первым экраном, а записки из милиции продолжали поступать.
Большие надежды Вадим возлагал на патруль. Эта крайняя мера не понравилась старому мастеру Евгению Владимировичу:
— Милицейские обязанности на себя берете. Ну что ж, тогда пригласим милиционеров вести комсомольскую работу в училище.
Разговор этот происходил в комсомольском комитете. Активисты распалились было, защищая Вадима, и притихли, — задели их правильные слова старого коммуниста:
— Если плоха дисциплина, то не с обходов надо начинать, а чтобы каждый ученик и за стенами училища чувствовал ответственность и понимал, что его поведение небезразлично коллективу.
Евгений Владимирович посоветовал активистам поговорить с товарищами о чести училища.
И вот снова ученики переполнили актовый зай. Андрей Матвеевич говорил с долге каждого ученика беречь традиции училища и с горечью признал, что среди учащихся завелись нечестные ребята. Николай Федорович зачитал записки из милиции, однако не мог назвать ни одной фамилии.
Вопрос — кто нарушитель дисциплины, да и один ли он в училище, волновал весь коллектив, но кто первый выскажет свое возмущение?
На сцену вбежал Антон, одернул гимнастерку, поглядел в левый угол зала, где обычно сидели токарные ученики:
— Ребята, так и говорить?
Из зала ему крикнули что-то неразборчивое.
— Мы, ученики-токари тридцать четвертой токарной группы, — Антон медленно раскручивал лист, свернутый в трубочку, зачитывал фамилии, — готовы принести клятву под знаменем училища, что никто из нас непричастен к поступкам, позорящим звание советского учащегося.
Прервав чтение, Антон снова посмотрел в левый угол зала.
— Подтверждаем! — ответила хором тридцать четвертая токарная, на этот раз громко и четко.
Антон скрутил листок:
— Мы, ученики-токари, ожидаем, что с трибуны высокого собрания так же честно выскажутся и все остальные товарищи.
Выступление Антона понравилось ремесленникам. В зале начались перебежки. Председатель Таня Загорушина тщетно размахивала колокольчиком. Ученики теснились к старостам своих групп. Андрей Матвеевич послал в президиум записку, советуя объявить перерыв.
Вторая половина комсомольского собрания напоминала дачу присяги. От модельщиков выступил Глоба. Слесарные ученики прислали в президиум записку, где под словами: «Дорожим, любим свое училище, среди нас нет подлеца», — стояли сорок подписей.
Николай Федорович верил, что те, кто говорит так горячо, от всего сердца, не могут совершать такие поступки. Но кто же тогда гадит?
Резолюции не принимали. Покидая зал, каждый ученик чувствовал свою личную ответственность за честь училища.
После Вадим со смущением вспоминал, как он был неправ, предлагая создать патрули. На утреннее построение ученики явились в отутюженных гимнастерках, брюках, аккуратно подшитые подворотнички отличались отменной белизной, ботинки были начищены до блеска. А вечером в училище снова позвонили из двадцать второго отделения милиции…
Неожиданно Оленька нашла нарушителя. Вечером она возвращалась из города, подошла к главному входу в парк, и что-то ей показалось страшно одной идти по темным, безлюдным аллеям. Стояла непогода, густо валил мокрый, липкий снег.
Оленька замедлила шаг, надеясь дождаться попутчика. Ожидания ее не обманули, у входа в парк ее нагнал Евгений Шабров. Не успели они пройти и полсотни метров по аллее, как он поскользнулся и упал. Помогая стряхнуть снег с шинели, Оленька почувствовала, что на нее пахнуло винным перегаром:
— Ты, Евгений, выпил?
— Ерунда. Взял маленькую кружку пива.
Про неприятную встречу в парке Оленька никому не сказала. Вскоре она заболела гриппом. Неделю Ольга Николаевна продержала Оленьку в изоляторе. В школе приближалось время сдачи контрольных работ за первую четверть. Оленька послала Варю к Евгению с учебником геометрии и просила отметить пройденные разделы. Просьбу ее он выполнил неохотно, сделанные наугад пометки относились только к задачам заключительного семестра.
В день выписки подруги встретили Оленьку радостно, наперебой угощая ее конфетами. Оказалось, Евгений подарил им две коробки. Не было конфет только у Тани Загорушиной. Оленька удивилась:
— Тебя и не угостил?
— Отказалась. Дорогие конфеты, на чьи деньги? Да и какой-то Евгений странный был, пел, смеялся.
Поднимаясь по лестнице общежития, Оленька думала, не поговорить ли ей с Вадимом, но решила повременить. Она попросила дневального вызвать ей Антона.
Оленька увела Антона на лестницу и смущенно призналась, что больше не смеет молчать. Евгений откололся от коллектива, и, видимо, он позорит своими поступкам училище. Может, ей следовало бы рассказать о своих подозрениях директору? Но она думает, что лучше будет, если с Евгением поговорит его товарищ.
Просьба Оленьки застала Антона врасплох. После летних каникул, действительно, Евгений стал скрытным, у него появились какие-то тайные интересы. Что ж, придется поговорить с ним…
А в вечерней школе Антону дали неутешительную справку. Шабров пропустил шестьдесят четыре урока. Что же делать? Передать справку в комитет комсомола? Антон нервничал, сознавая, что своим молчанием укрывает товарища, а иначе он поступить не может.
Три дня прошло в мучительных колебаниях. После занятий в мастерских Евгений забежал в общежитие, быстро собрал учебники. Вместе с ним вышел и Антон.
— В