Читать интересную книгу Рад, почти счастлив… - Ольга Покровская

Молитва о маме возымела быстрые и неожиданные последствия. Вернувшись домой, Иван застал Ольгу Николаевну за сбором дорожной сумки.

– Не хочу больше ждать! – сказала она. – Еду в Питер. Будем мириться. Как думаешь – наверно, гордая позиция тут не подойдёт? Надо будет всплакнуть и как бы отдать ему роль сильнейшего?

– Ну, попробуй… как бы отдай! – улыбнулся Иван.

Неумение одинокого и немолодого человека зажить новым, его иррациональная тяга к старому, пусть негодному – всё было маме на руку. Из Питера она перевезла свой «памятник» в дом и поставила посередине гостиной. Тот огляделся, узнавая.

Дальше Иван не присутствовал. В смятении, мысленно уже перебравшись с вещами на дачу, он попытался осмыслить восстановление семьи, к которому так стремился. Что станет теперь с их доброй домашней вечностью?

Но, оказалось, отец и не думал возвращаться домой. Он всего лишь переехал из Питера в Москву и, пару ночей проведя в гостинице, снял квартирку на Речном Вокзале.

«Значит, пока – отдалённое соседство и дух взаимного уважения», – успокоено подытожил Иван. Тем сильнее было его удивление, когда отец предъявил свои родительские права. Он желал видеть жизненный план сына.

Иван не возражал: он рассказал подробно о своём нынешнем нечегонеделании и набросал примерный план ничегонеделания в будущем. Ни детской скованности, ни раздражения против отца в нём не осталось. Иван был, как гора, которой нечего не стоит стряхнуть туман, но она стоит и не стряхивает, подчиняясь природе вещей. «Пусть будет, как будет, – решил он. – Пусть ругает. Буду слушать».

Но отец промолчал. Даже бровью не выразил гнева. «Я даю тебе две недели – навести порядок в делах, – заключил он. – Потом заеду в офис, и ты мне отчитаешься».

Тронутый странноватым благородством отца, – что не вдруг нагрянул с ревизией, а дал время, – Иван и впрямь собрался было заняться делами фирмы, но тут дедушке позвонил сосед по даче. В лесу пошли опята! «Опята!» – заволновался дедушка. И они втроём – бабушка, дедушка, внук – уехали на выходные, а там прихватили ещё и понедельник, и вторник…

Опята и правда были. Иван находил в изобилии расцветшие грибами поляны и пни и навеки запомнил, как дедушка ждал его на опушке. «Ну?» – встревожено спрашивал он, различив за деревьями внука. «Есть кое-что!» – отвечал Иван и, пройдя последний кордон лесной крапивы, ставил перед дедушкой свою огромную, заваленную на две трети корзину. Ну и ну! Вот это да! Вот насолим! А бабушка ещё не хотела ехать!

Есть тысячи способов порадовать ребёнка, юнца, молодую женщину. Радости дедушки – наперечёт. К тому же, все их приходится добывать своими руками. Но в охоте за ними Ивану не было равных.

Эти метры от леса до дома он чувствовал себя Иваном-царевичем, добывшим таки молодильных яблок. Он завидовал сам себе, своему найденному и исполненному призванию, и, негодуя, жалел, что нельзя отдать ему жизнь. Вот если бы шли и шли эти опята, так же, как счастливой зимой идёт и идёт снег. Если бы бродил и бродил он по лесу, принося в дом то одну, то другую радость, как дровишки. «Наверное, – думал Иван, – это так же опасно, как усталому заснуть в снежном поле».

К середине недели с ведром солёных грибов и несколькими ящиками антоновки в багажнике они вернулись.

Иван долго звонил в дверь, но, несмотря на уговор, дома мамы не оказалась. Тогда он открыл дверь ключом и зашёл в пустую квартиру, не пыльную, но без уюта. Кофе не пахло, цветы чуть подвяли.

– Ну, ты где? – спросил он, позвонив маме.

– Мы с папой на книжной ярмарке! – сообщила Ольга Николаевна. – Очень интересно! Куча переводной литературы – и с немецкого, и с французского. Вот, ходим, знакомимся, у меня уже целый список издательств!

– Ясно, – улыбнулся Иван и, не откладывая телефона, позвонил Оле.

Подошёл Макс.

– Макс, ты ешь кислые яблоки? – спросил он.

– Да! – сказал Макс. – Их надо в печку с сахаром.

– Тогда приходи, – сказал Иван. – У нас на антоновке есть несколько веток, повёрнутых к солнцу. Там яблоки наливные. Знаешь, такие прозрачные. Вот приходи – забирай.

Они пришли вдвоём с Олей, дружно ввалились в дверь и встали, ожидая подарков. Футболка Макса была в розоватых потёках, а у Оли на волосах блестело семечко арбуза. Иван не смог сдержаться и рассмеялся.

– Ну, и чем ты доволен на этот раз? – спросила Оля.

– Рад вас видеть, – объяснил Иван. Он оглядел свой не разобранный ещё дачный багаж, переставил ящики и, найдя нужный, сказал, – это вам!

В нём были замечательные плоды. Прозрачно-жёлтые, с оранжевинкой на солнечном боку. Точно такие же стояли в ящиках на балконе у бабушки с дедушкой.

Макс схватил в обе руки по яблоку и тряхнул их, как маракасы.

– А зёрнышки видно? – спросил он, примериваясь на свет.

Иван взял одно и тоже глянул.

– Мне надо тебя сфотографировать вот с этими яблоками и повесить на стенку, – сказала Оля. – И любоваться – как люди жить умеют!

– Раньше надо было любоваться, – возразил Иван. – У меня отец в Москву вернулся – буду держать ответ за всё безделье.

– Не дрейфь, – сказала Оля. – Мы тебя не бросим. Мы, если что, тебе сочувствовать будем.

– Спасибо, – кивнул Иван.

– Давай я тебе расскажу про школу! – тем временем дёргал его за руку Макс. – Я сижу на пятой парте, потому что у меня хорошее зрение! И у меня нет пятёрок. Нам за пятёрку дают красный кружочек! Я таких могу сто штук вырезать!

– Да! – согласился Иван, загораясь первой школьной обидой Макса. – А у нас давали красные звёздочки. Кстати, можно еще нарезать треугольников, квадратов, чего угодно, и ты сам будешь их раздавать на переменах, кому захочешь. А хочешь, я вырежу и отнесу твоей учительнице синюю грушу?

Макс засмеялся.

– Ну и как мы это попрём? – спросила Оля, кивая на ящик.

Сумбурным репликам, тяжести ящика, который ему пришлось нести до Олиной двери, смеху Макса – всему Иван был рад. «Такие родные люди!» – твердил он себе, но так ничего и не предпринял. Не смог самовольно сдвинуть хрупкое равновесие – словно одобрения или благословения не хватало ему.

А потом Иван и вовсе забыл свои намерения, потому что бабушка, сливая картошку, ошпарила себе руку. Сошла кожа. Вид раны, нестерпимый для глаз, вытеснил из его мыслей Олю и все раздумья о будущем. Рука заживала плохо. Иван сопровождал бабушку на перевязки, и вдруг открылось, как долог для старых ног был короткий путь к поликлинике.

* * *

Однажды в счастливый день конца сентября, когда они с бабушкой пришли с перевязки, мама встретила их у дверей с листом картона. Лист был раскрашен, Ольга Николаевна пальчиками держала его за края. Свежий рисунок напомнил Ивану античную фреску – выцветшее золото, много пыльной белизны и тусклого розового.

– Ну, как? – спросила она.

– Отёк спал! – отозвался Иван, снимая ботинки и весело поглядывая на рисунок. – Наверно, обошлось, как ты думаешь?

– Конечно, обошлось, я и не сомневалась. Но вообще-то я вот про это спрашивала! – сказала мама немного обиженно и кивнула подбородком на золотой лист. – Помнишь, как я той зимой рисовала! Всё-таки, это лучше вязания, правда? Вот я снова взялась! Ты знаешь, мне тут пришло в голову: может, освоить профессию дизайнера? Я думаю, что как творческий человек, вполне смогу. Ты погляди, какая вышла роскошь! Вот представь, если это на шёлке! Потом, я думаю, человеку необходимо всё время осваивать новое, чтобы он сам себя уважал. И чтобы другие его уважали. Надо для этого что-то из себя представлять.

– Мама! Ты и так представляешь из себя достаточно! Очень много! – заверил её Иван. – Ты моя мама – вот хоть это! – тут он взял у неё лист и, пройдя за стол, стал разглядывать цветные разводы. – Конечно, очень здорово! – одобрил он. – Да и помимо этого – посмотри, какая ты юная, ты оптимист, ты – сплошное обаяние, любишь жизнь, чувствуешь красоту, ты переводишь даже лучше, чем некоторые пишут…

Ольга Николаевна подошла и склонилась над столом.

– И вот это сиреневое – ты приглядись повнимательнее! – велела она. – Вот это – очень хорошо!

Иван пригляделся.

Пока он рассматривал листы, в кармане его оставшейся в коридоре куртки зазвонил мобильный.

– Сиди, не отвлекайся! Я принесу! – крикнула мама. – Тебя – Андрей! – сообщила она, взглянув на номер, и, подала ему звенящий телефон. – Скажи – пусть приезжает! Все по нему соскучились. Скажи, что я соскучилась! Мне для душевного комфорта его необходимо видеть не менее раза в квартал!

– Ладно! – смеясь, обещал Иван.

«Я в Москве, – сказал Андрей. – У отца инфаркт. Не знаю, что будет».

Иван стоял у окна в каком-то шуме. Ему казалось, что он плачет навзрыд. Не по несчастью в семье Андрея, но по живому существу вообще. Птиц, собак, стариков, азиата-дворника – всех, кого было видно во дворе, он хотел собрать и спрятать от жизни в какое-нибудь безопасное место. Разбить там для них цветник, насадить леса, пустить реки. – Ты что застыл? Что случилось? – трясла его мама.