Читать интересную книгу Законы Паркинсона - Сирил Паркинсон

Но вот цель четко определена — что дальше? Безусловно, надо составить план действий, памятную записку. Но здесь Реформатора подстерегает одна из самых опасных ловушек. В прежние времена и даже, если верить слухам, сегодня он стремился обнародовать свои идеи как можно шире, опубликовать их или размножить в большом количестве. Поскольку набирать шрифт или делать трафарет больше одного раза неэкономично (дольше и дороже), он всегда заказывал лишние экземпляры. Если требовалось 78 экземпляров, он заказывал 100, вдруг понадобится больше? Если требовалось 780, он заказывал 1000. Но эти лишние экземпляры обычно шли прямо в убыток, что прискорбно для любого администратора. Казалось бы, естественно распространить их среди тех, кого данный вопрос хоть как-то интересует. Но число лишних экземпляров все увеличивалось, потому что списки для распространения, как и многое прочее, разрастаются сами по себе. Неизбежно и другое — список по мере расширения пополнялся людьми все менее грамотными. В итоге больше людей на более низких уровнях тратили больше времени на чтение того, что занимало их все меньше.

Именно здесь Реформатор, жаждущий перехитрить ТР, обретает неожиданного союзника в одном из элементов современной технологии. Заказав соответствующей машине нужное количество экземпляров памятной записки, четкой и убедительной — количество подсчитано, исходя из реального числа людей, которые будут принимать решение по его вопросу, — Реформатор одним махом обходит проблему и отсрочки, и невежества. Его идеи попадают на стол к нужным людям в нужное время.

Памятные записки составляют те, кто как следует обдумал вопрос заранее. Автор толковой памятной записки, круг распространения которой ограничен, имеет перед ТР троякое преимущество. Он определил свою цель. Он подорвал уверенность в себе у членов комитета, которые его записку не прочитали. И скорее всего, он заложил под свою идею прочный фундамент.

Закон Отсрочки Паркинсона обойти, разумеется, не удастся; он так же неизбежен, как Закон Всемирного Тяготения. Но человеческому гению удалось преодолеть этот закон — и человек взлетел; возможно, найдется и способ столкнуть с места воз новых идей.

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ПЕСНЬ

Достопочтенный Годфри Кинг-Венцеслаус, для близкого круга Добродей, прогрессивный консерватор, член парламента, выглянул из окна своего клуба и задумчивым взглядом окинул парк. Еще шел снег, разметаемый морозным ветром, и в лунном свете на фоне тусклого пейзажа виднелась одинокая фигура. Это был одетый в лохмотья человек, он подбирал под деревьями сучья и веточки и складывал их в мешок, несомненно, чтобы разжечь огонь в камине. Добродей огорчился — неужели в государстве всеобщего благоденствия кто-то может вот так бедствовать? Наверное, решил он, этот случай — редкое исключение, и вообще подобное собирание топлива противоречит закону. В курительной комнате находился только его личный парламентский секретарь, бывший выпускник престижного колледжа по фамилии Побби-Гушки, и министр подозвал его к окну.

— Видите этого изголодавшегося бедолагу? Я бы хотел узнать, кто он и где живет.

Выяснив все необходимое у швейцара, секретарь вернулся к своему шефу.

— Это веточник Уилли, его здесь видят довольно часто. Он живет в трех милях отсюда, в лачужке, которую давно пора снести. Она торчит справа от нового здания министерства здравоохранения и эффективности, это возле управления по водоснабжению на Сент-Эгнис-Роуд.

— Спасибо, Побби-Гушки, — поблагодарил министр, все еще глядя на залитый лунным светом парк. — Интересно, — продолжал он, размышляя вслух, — а ведь это будет прекрасной рекламой — устроить этому несчастному такое рождество, какое ему и не снилось! — Он присел за стол в центре комнаты и набросал список необходимых товаров, начиная с мешка бездымного топлива и кончая бутылкой не очень старого портвейна. — Фокус будет в том, что мы поведем его домой через снежную бурю, а нас как бы случайно запечатлеет телекамера. Что скажете, Побби-Гушки? Хорошая мысль?

— У меня обувь не для таких прогулок, сэр.

— Ничего страшного, войдете за мной след в след — у меня галоши.

— Конечно, министр, но рискну заметить, что эта мысль порочна в принципе. Если в данном конкретном случае службы социального обеспечения оказались не на высоте, наш долг — навести порядок по обычным каналам.

— То есть предложить соответствующему члену парламента связаться с управлением по оказанию государственного вспомоществования?

— Именно. Тогда этому делу будет дан надлежащий ход.

— Но ведь сейчас время отпусков.

— Конечно, до середины января никто за это не возьмется.

— Значит, в это рождество бедняге не помогут…

— Нет, сэр. В это рождество — нет.

— Пожалуй, вы правы. Жаль, правда, что не будет рекламы.

— Такая реклама, между прочим, может выйти боком.

— Ситуация кажется вам слишком надуманной?

— Во всяком случае, об опасности забывать нельзя.

— Ладно, тогда откажемся от этой затеи. Задерните занавески, Побби-Гушки. Мне что-то расхотелось смотреть в окно. Придется изучить проблему социального обеспечения в целом, не отвлекаясь на какой-то отдельный случай, пусть даже весьма печальный. Если в нашей системе социальных гарантий есть зияющие дыры, их нужно латать административными методами. Основа для такого исцеления — факты; к примеру, нужна статистика по недоеданию в зимние месяцы. На подготовку такого исследования уйдут годы, но сделать эту работу надо. Я напишу докладную записку парламентскому заместителю министра.

Конечно же, он был прав. Именно такой подход устраивает выборных правителей современного мира. Для всех один закон, и нечего выделять из общей массы какую-то одну жертву, чьи беды оказались на виду, и бросаться на помощь именно ей. Пусть эта жертва встает себе в очередь вместе с остальными, выстроенными в алфавитном порядке. Увы, как это часто бывает, фамилия бедняги из нашей истории оказалась Язавамминг.

МЫШЕЛОВКА НА МЕХУ

Пер. — А. Графов, И. Гюббенет

МЫШЕЛОВКА НА МЕХУ

Три мыши разглядывали конструкцию из стальной проволоки на прямоугольной деревянной подставке. Из глубины этого странного сооружения исходил манящий запах сыра. Пол был устлан дорогим с виду мехом, да и стальной навес, судя по всему, был обшит этим же ценным материалом. Насколько мыши могли судить, обследовав конструкцию, вход в этот райский уголок открывался слева от них и был помечен простым указателем. Лаконичная надпись «Мыши» явно приглашала войти внутрь. Мыши колебались, и старшая из них, в строгом шерстяном одеянии темно-серого цвета, сочла своим долгом дать спутницам некоторые наставления. Уже в самом начале беседы она решила их предостеречь:

«Как самая старшая из вас, считаю, что обязана поделиться с вами своим опытом. Много лет назад судьба уготовила мне встречу с подобной конструкцией — не точно такой, правда, но кое в чем схожей с этой. Тогда, как и сейчас, мне пришло в голову, что такая щедрость может скрывать какие-то подвохи. Пока я размышляла над этим, один из моих сверстников оттолкнул меня — довольно грубо, как мне тогда показалось, — и бросился к сыру (это был, по-видимому, превосходный чеддер). Но едва он прыгнул вовнутрь, пол чуть опустился под его тяжестью и в воздухе мелькнула стальная проволока. Бедняга был убит на месте, и мне пришлось взять на себя нелегкую обязанность сообщить об этом его вдове. Не скрою, я подозреваю, что перед нами приспособление именно такого рода — выдумка расистов, проводящих геноцид. Мой вам дружеский совет: держитесь подальше от этого устройства!»

Затем взяла слово белая мышь с красными глазами. Она сказала, что благодарна серой мыши за совет, но берет на себя смелость не согласиться с нею. «Как мышь, обладающая некоторыми познаниями в области техники, продолжила белая красноглазая, — я не могу не усомниться, что эта конструкция сходна с той, которая столь роковым образом повлияла на судьбу вашего товарища. Где здесь стальная проволока, которая может на нас опуститься? Я считаю, что сходство описанного вами устройства с этим чисто поверхностно».

Третья мышь отличалась розовым цветом, порывистым характером и категоричностью суждений. «Совершенно верно! — воскликнула она. — Я не спорю: мебель сия имеет функциональные или даже модернистские черты и, возможно, вкусам старшего поколения не соответствует. Но если пренебречь предрассудками, то надо признать, что замысел удачен. Более того, мне кажется, что перед нами мех норки или по крайней мере ондатры. А этот сыр — либо стильтон, либо камамбер. Итак, вперед! Нас ждет мышиный золотой век!»

Вняв этому красноречивому призыву, мыши одна за другой уверенно двинулись влево и прыгнули в коробку, которая для них и предназначалась. Они отведали сыра (то был плавленый сыр из кооперативного магазина), прилегли на мех (нелегко было догадаться, что он искусственный) и сказали друг другу: «Вот это жизнь!» Именно в этот момент дверца клетки опустилась, зловеще щелкнув. Ловушка захлопнулась; они были пойманы.