— Тогда нам остается дождаться окончание пира, Ниавель?
— Именно так, Беккитта! — отсалютовала ей своим кубком.
Его я крепко держала в правой руке, левую же до боли стиснула в кулак, чтобы ничем себя не выдать. А потом… потом муж дотянулся до меня, накрыл своей ладонью мою. Спустя один-единственный, мучительно долгий, будто вечность, миг я разжала кулак, чтобы наши пальцы переплелись.
Весьма спокойно дождалась глубокой ночи, люди постепенно покинули главный зал. Поднялся и человек в золотом…
Бросил быстрый взгляд на Беккитту, и она поманила его к нам. Сердце забилось, как пойманная в клетку птаха, пока человек в золотом медленно продвигался в нашу сторону. Встреча с ним лицом к лицу беспокоила меня. Глядя, как толстяк приближается, ругала себя и мысленно гадала, почему я не могу звать младшего брата по имени.
Лавен! Он рос красивым ребенком, был любимцем родителей и со временем мог превратиться в обаятельного, сильного парня. Моргнула и заставила себя улыбнуться подходящему брату.
Я помнила, как Лавен прибегал ко мне в спальню, заставляя проснуться и рассказать ему сказку, подражая бабушке или тетушке Ллалии.
Глубоко вдохнула, подбирая нужные слова. Алэр устремил на приближающегося толстяка холодно-оценивающий взгляд, но поднялся первым, чтобы поприветствовать его. Тот пробормотал что-то подходящее случаю, глянул на меня и неожиданно разрыдался, бросаясь в мои объятия.
Незаметно для самой себя, обняла его в ответ, поглаживая по голове, как обиженного ребенка. Постепенно Лавен, я приучала себя звать его так, успокоился, и мы присели. На помосте остались только он и я, а по залу суетились слуги, убирая остатки пиршества.
Сидели, несколько минут рассматривая друг друга, безмолвно, не шевелясь.
— Что случилось? — я устала молчать и решила начать диалог.
— Ты же знаешь! — кажется, Лавен ждал совсем другого вопроса.
— Знаю, — нелепо было отрицать очевидное. — Кто? — спросила жестче, чем собиралась.
Он отвел взор, увидел позабытый кем-то кусок мяса, облизнулся.
— Лавен! — у меня опять получилось грубо.
Брат вздрогнул и спешно повернулся ко мне.
— Извини… привык…
Изумилась:
— Ты голодал?
Лавен явно засомневался, но дал ответ:
— Нет. Дело в другом. Каждый кусочек, что подавали на наш стол, сопровождался рассказами о том, кого мы должны благодарить и как! — умолк, искоса посматривая, ожидая отклик.
Мне все больше и больше не нравился этот разговор, мимолетная радость, охватившая в первые минуты, когда поняла, что младший брат жив, постепенно уходила. Однако, я проговорила:
— Продолжай…
— Мне приходилось воровать еду, — и снова бросил осторожный взгляд исподлобья.
У меня даже рот приоткрылся, потому что хотела, но не нашла, что сказать.
— На рынке… или у слуг… тайком… ночью…
Я схватилась за голову, пытаясь понять: лжет Лавен или говорит правду. Голос его дрожал, выдавая переживания, но чувства, связанные с моим даром, буквально вопили о том, что подданный лжет.
— Это сложно, Ниа, — всхлипнул Лавен, совсем как в детстве.
— Да, — согласилась, сражаясь с собой, потому что, как и в прошлом, хотелось утешить, обнять братишку.
— Ты не поймешь, — двойной подбородок затрясся, но толстяк сумел усмирить свои чувства. — Голод — это страшно! Кажется, ты готов убить ради ломтя черствого хлеба! — отнял недоеденный кем-то кусок у оторопевшего слуги.
Как я осталась сидеть, трудно объяснить! Все плыло перед глазами, пока Лавен жадно поглощал хлеб. Я никогда не испытывала чувство голода, но видела отчаявшихся, тех, кто был готов на все ради крошки хлеба.
Брат доел, упал на колени, и я окончательно перестала понимать, что происходит.
— Лавен… — голос сорвался, горло сжал спазм.
— Прости Северию! Она не со зла!
— З-за что простить? — начала заикаться, когда он обнял мои колени.
— За то, что она предала Гана!
— Предала? — все смешалось, сложно разобраться в сумятице мыслей и чувств, нужно время, которого нет.
— Да, она получила золото…
— А-а-а… — дар речи пропал, а Лавен говорил более и более убедительно:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Она тоже голодала! А еще Северию били, ну, знаешь, девочек так учат уму-разуму! — набрал полную грудь воздуха. — Не представляешь, как она мечтала о побеге!
— Но Ганнвер говорил… — у меня нашлось, что произнести.
— Да, Ган приезжал к нам, — перебил меня брат, точно приготовился заранее, — только его визиты были кратковременны! — залпом опустошил кубок, стоящий на краю стола.
— И Северия решилась на предательство? — сложно было поверить толстяку, сидящему передо мной, но еще труднее оказалось разобраться в собственных противоречивых чувствах и мыслях.
— Да, — брат вздохнул, смахивая слезы, с надеждой смотря на меня. — Но теперь все в прошлом! Все забыто!
— Нет, — опровергла я. — Если тяжело на душе, то не забыто! — неотрывно глядела на Лавена, и он опять разрыдался, и мне пришлось вновь утешать его.
Подошла к своей комнате только после того, как уложила брата спать, как и раньше, в детстве. У двери обнаружила Лельку и Риону. Первая уверенно заявила:
— Он лжет!
— Знаю, — тихо отозвалась я.
Альбины переглянулись, но я махнула на них рукой, стремясь поскорее свидеться с супругом.
К моему огорчению, его в покоях не было, и я заметалась по комнате. В голову лезло множество различных мыслей, и я уже не знала, кто прав, а кто виноват! Да еще ревновала, догадывалась, с кем Алэр проводит эти часы. Когда Рейн пришел, то уже знал, в каком я состоянии. Один взгляд, проницательный и быстрый, как вспышка молнии, и демон обнял меня, а затем поцеловал.
Только сегодня я не намерена была подчиняться. Мне необходимо доказать самой себе, что лорд Нордуэлла — мой муж. Сегодня я несдержанна, даже агрессивна. Это все моя внутренняя сила, которая разгорается яростнее и яростнее. Грозит вырваться из-под контроля, затмить разум, сжечь дотла нас обоих и заставить осыпаться пеплом, чтобы унестись с ветром вдаль по родным просторам. Нельзя! В какой-то момент Алэр перевернулся, закинул мои ноги себе на плечи, вонзаясь неистово, заставляя кричать от практически болезненного наслаждения. И эта привычная боль, это освобождение вернули ясность мыслям, и я знала, что сделаю. Едва отдышалась, сказала:
— Мне ведомо, как узнать секрет изготовления пороха!
Рейн недоверчиво приподнял бровь, глядя на меня сверху.
— Да! — несмотря на незавидное положение, я была увлечена своими мыслями, поэтому убежденно кивнула. — В Двуречье есть разрушенное имение. Его построил тот, кто прибыл из-за моря, из царства Мэнар!
Губы Алэра напряженно изогнулись, на лице заходили желваки, и сердитый голос прорезал тишину:
— Мне известно, о чем ты говоришь! — он отстранился и вскочил.
Стало понятно, что эти воспоминания все еще причиняют ему страдания, но остановиться не смогла:
— Это место заколдовано, но чтобы сыграть с Беккит на равных, мы могли бы…
— Нет! — хлестко и непримиримо, чтобы больше не предлагала, и мне осталось наблюдать только за тем, как он одевается и уходит.
С раздражением поднялась и забегала по комнате, одеваясь, чтобы сделать хоть что-нибудь. Супруг внезапно вернулся.
— Ложись спать! — обронил он, подавая пример. — На дворе утро, и нас ждет новый нелегкий день! Пара часов отдыха не повредит!
Послушалась, осознавая его правоту. Легла, прильнула к напряженной спине своего ир'шиони, выдохнула, закрывая глаза.
Нескольких часов сна оказалось вполне достаточно, и я встретила новый день бодрой и полной надежд. Сидя на кровати, заплетая волосы в косу, с лихорадочно бьющимся сердцем следила за тем, как Алэр надевает пояс и пристегивает оружие. Закончив, он выпрямился. В полном боевом облачении мой демон казался пугающе-незыблемой скалой.
— Верь мне! — попросил он, и я доверчиво кивнула:
— Всегда!
Без истерик позволила ему заняться одними важными делами, сама же занялась другими, теми, в которых разбиралась. Бегая по кухне, уверенно раздавала указания кухаркам. Пронеслась вместе с управляющим по кладовым, стараясь закончить все домашние дела, как можно скорее. Замерла только у одного поворота — знала, куда он ведет.