Читать интересную книгу Августин. Беспокойное сердце - Тронд Берг Эриксен

Благочестивые люди могут пользоваться этим миром, пока он позволяет им легче достичь своей мирной цели. Земной мир нечестивых нужно нарушать только в том случае, если его нельзя использовать, чтобы содействовать благочестивым в достижении цели небесного мира. Поэтому есть «справедливая война»: belium justum. Война может быть средством для достижения мира, считает Августин. Справедливая она или нет, зависит от того, к какому миру она стремится и какой мир делает возможным. Благочестивые ведут свою войну ради небесного мира или чтобы достичь земного мира, который будет содействовать достижению конечной цели. Мир Августина (рах romara), который подготовил угодный Богу человеческий порядок, является примером земного мира, содействующего миру небесному.

Августин дает особое имя земному миру, который содействует небесному: pax justorum или pax justa — «мир справедливых» или «справедливый мир». Подобный мир не дает благодати, но служит утешением в юдоли скорби. Так Августин связывает вместе рах и justitia — «мир» и «справедливость». Мистическое учение Августина о двух градах становится таким образом примером для всего средневекового учения о войне, мире и обществе. Великие фрески Амброджо Лоренцетти в ратуше Сиены (1330–е годы), изображающие добродетели и пороки политиков, а также хорошее и дурное управление городом, задуманы в соответствии с принципами Августина.

Не только мир, но и справедливость имеет много уровней. Первый — это Бог, который и есть «сама справедливость». У Бога господствует совершенная справедливость. Потом следует «истинная справедливость» — justitia vera — которая господствует в граде Божием среди верующих на земле. Эта справедливость отнюдь не означает Цицероново suum cuique — «каждому свое». Нельзя назвать справедливостью то, что подрывает господство Бога. Нет, справедливость — это не что иное, как послушание людей Богу. Справедливость в земном смысле — это вообще не справедливость. Добродетели язычников на самом деле порочны, и их мир вообще не мир. Сообщество, которое не служит Богу, вообще не сообщество. Однако справедливость среди неверующих имеет относительное значение. Ведь это лишь тень тени. Град не обязательно работа Диавола. Он может быть и средством Провидения Божия.

Таким образом, ни «мир», ни «справедливость» не являются для Августина чисто мирскими или политическими понятиями. Говоря о «мире» и «справедливости», он исходит из богословских предпосылок, которые в римской риторической традиции не означали вообще ничего, хотя риторы и пользовались ими.

Только в конце средневековья и начале Нового времени У Марсилия Падуанского (1270–1342), Оккама (1300–1349) и Макиавелли (1469–1527) завершается секуляризация политики. Августин же проводит и секуляризацию римской государственной идеологии, и десекуляризацию фундаментальных политических понятий, то есть то, что раньше было только земным, понимается в небесном освещении. «Мир» и «справедливость» становятся аспектами отношения к Богу и общества, и граждан. Послушание и смирение становятся предпосылками мира и справедливости, тогда как непослушание и высокомерие создают войны и несправедливость. В средневековье рах и justitia стали фундаментальными понятиями христианского политического мышления. Мир и справедливость — это любовь к Богу, милосердие и смирение в рамках сообщества.

***

Вообще, имеются разные виды послушания. Первый — это послушание блаженных на небесах, где всем правит воля Божия. Второй — послушание благочестивых на земле, оно не может быть совершенным. Третий — послушание нечестивых, которое направлено не на Бога, а на людей. Грады нечестивых в известной степени тоже покоятся на послушании. Благочестивые должны содействовать и этой форме послушания. Августин ссылается на Послание к Римлянам (13,1). «Всякая душа да будет покорна высшим властям!» Эта последняя форма послушания ограничивается безбожными и нечестивыми действиями. Это уже: «должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5, 29).

Августин различает также три формы господства. Dominatb — господство Бога в потусторонней жизни над святыми, живущими в совершенном царстве. Здесь все свободны. Но они и не желают иной свободы, кроме свободы повиновения Господу. Для небесного царства вообще характерно свободное повиновение. Грехопадение, которое привело к тому, что все земные царства строятся скорее на принуждении, чем на служении, не коснулось блаженных. Грехопадение — это наказание за то, что все грады строятся на принуждении (О граде Бож. XIX, 14). Град земной держится на общности интересов (О граде Бож. XIX, 24). На общности интересов держится и разбойничья шайка (О граде Бож. IV, 4). Августин рассказывает историю о пиратах, которые в небольших масштабах творят на море то же самое, что завоеватель мира Александр творил на земле в больших масштабах. Раньше, охваченны в политическим скепсисом, эту историю рассказывали И Цицерон, и Карнеад.

Regnum — царство благочестивых на земле, тех, кто постоянно проявляет любовь и смирение. В лучшем случае земное царство руководствуется теми же принципами, какими «хороший отец руководит своей семьей»: veins paterfamilias.

Imperium — это господство нечестивых, которое не строится на послушании и подчинении руководству Бога. Ими руководит Сатана до тех пор, пока это допускает Бог. Благочестивыми правит представитель Бога, нечестивыми — представитель Диавола. В основе любого правления нечестивых лежит superbia, или «гордость». В таких правлениях мы можем обнаружить libido dom'mandi — «властолюбие», когда оно работает на себя. Libido gloriandi — «честолюбие» — тоже признак тех земных сообществ, которые не подчиняются руководству Бога. Нечестивые алчут чести среди людей вместо того, чтобы добиваться ее в глазах Бега. У нечестивых внешний мир всегда достигается с помощью войны и строится на насилии. Ромул и Рем — это пример архетипической вражды, в которой властолюбие и честолюбие сказали последнее слово.

Tyrannus — греческое слово, которое Августин употребляет для обозначения нечестивого правителя. Он — тень Диавола, и ему присущи все пороки. Но, признается Августин, Бог наделял властью и таких правителей, как Нерон! Однако надо сдерживать себя и свою плоть, а не своих подчиненных. У благочестивых людей властолюбие превращается в этическое требование самоконтроля. В противоположность tyrannus Августин рисует образ imperator felix и rex justus — «император, приносящий счастье» и «справедливый царь».

***

Представление средневековья о христианском императоре и его идеологической легитимности в основе своей восходит к Августину, который рисует образ христианского властителя, наделенного чертами и Константина, и Феодосия (О граде Бож. V, 25–26). Добрый и мудрый властитель пытается следовать вечному закону (Об ист. рел. 35, 58). Христианский император стал фактом задолго до того, как было сформулировано богословское обоснование.

Императоры от Константина до Феодосия были, за малым исключением, правоверными христианами. Но раньше не существовало богословского учения о христианском правителе. Христианский император правит богобоязненно и избегает суетной чести, говорит Августин.

В пятой книге трактата «О граде Божием» он предъявляет ряд требований к христианским императорам. Таким же образом он соединяет понятия о мире и справедливости. Подобно отцу семейства, христианский император руководствуется не только своим желанием власти. Он дает советы и являет заботу о благе своих подданных. Нарисованный Августином образ христианского правителя оказал позднее влияние на образ епископа, идеологию и вообще на представление об обязанностях христианской власти.

Историю Августина можно назвать историей понятий. К сожалению, еще не составлен словарь языка Августина, который по своим качествам мог бы сравниться с большими словарями языка Фомы. Августин способствовал созданию гибкой латыни для церковных целей. Он сделал для христианства то же, что Цицерон сделал для греческой философии, — изложив ее утонченную сложность на удобной в употреблении латыни. В средневековье Григорий Великий был, безусловно, более читаемым писателем, чем Августин, но своим языком и главными богословскими мотивами Григорий обязан Августину. Особенно это касается комментариев Григория к Книге Иова, или Moralia, и так называемых «Диалогов».

Политическое богословие Августина обязано Григорию Великому так же, как философия истории обязана Орозию. Трудно решить, откуда взяты все цитаты и заимствования в этих сочинениях, потому что у Григория все состоит из цитат и заимствований. Как же можно в таком случае утверждать, что мотивы позаимствованы у Августина? Можно ответить, приведя современную параллель: многие ли из тех, кто используют мысли Дарвина, читали его сочинения? Теперь считается, что Августин играл такую же значительную роль в средневековом мышлении, как Дарвин в воззрении на природу во второй половине XIX века. Августиновы идеи свободно витали в воздухе, и люди не всегда знали, откуда они их почерпнули.