Читать интересную книгу Антология восточно–христианской богословской мысли, Том II - Сборник

18. Еретик. Но, говорит, не всякий изображенный на иконе достоин поклонения, но лишь тот или другой; и возможно, что окажутся не прославившиеся и недостойные восхваления.

Православный. Однако, с другой стороны, есть достойные поклонения и прославления, ибо одни должны почитаться ради их мученической крови, другие за святую жизнь.

19. Еретик. Но тогда, говорит, поклонение оказалось бы многовидным. На самом же деле поклонение одно, а не много.

Православный. Поклонение одно только в отношении к Богу, в отношении же к остальным поклонения различны. Цари и начальники получают поклонение от нас, господа — от рабов, отцы — от детей, но не как боги. <…> Отсюда, зная различие поклонения, которое воздается первообразам посредством их изображений, воздавай поклонение в собственном смысле и особенно одному только Богу; остальным же [изображениям] — по соответствии с теми [лицами], которых они служат подобием: [иконе] Богородицы — как Богородицы, [иконам] святых — как изображению святых. <…> И как может быть ниспровергнуто соблюдение древних обычаев и преданий, преданное с давнего времени? Будем крепко держаться [их], утверждаемые божественными отцами, хотя это и трудно для логического доказательства. Ибо говорят, что «простота веры должна быть сильнее логических доказательств», и в другом месте: «Пусть господствуют древние обычаи». <…>

20. Итак, кто не исповедует, что Господь наш Иисус Христос, пришедший во плоти, плотью описуем, по Божественной же природе остается неописуемым, — тот еретик.

Если кто станет утверждать, что описуемо и Божество вследствие того, что описуема плоть Слова, и в то же время не будет в одной ипостаси различать того и другого по природному свойству, тогда как на самом деле одно не уничтожает другого в нераздельном единстве, — тот еретик.

Если кто описание телесного вида Слова не называет изображением Христа, или Христом, по одинаковому наименованию, но называет идолом заблуждения, — тот еретик.

Если кто поклонение Христу, относящееся к изображению Его внешнего вида, дерзко называет поклонением идолам, а не самому Христу, тогда как, по свидетельству Василия Великого, слава первообраза неотделима от подобия, — тот еретик.

Если кто станет говорить, что достаточно одного только изображения Христа, причем ни почитает его, ни бесчестит, как отвергающий относящееся к Его почитанию поклонение, — тот еретик.

Если кто запрещения Священного Писания, относящиеся к идолам, приводит и применяет к священному изображению Христа и вследствие этого называет Церковь Христову языческим храмом — тот еретик.

Если кто, поклоняясь изображению Христа, говорит, что он в нем покланяется Божеству по природе, а не постольку, поскольку оно есть тень соединенной с Божеством плоти, хотя Божество и везде присутствует, — тот еретик.

Если кто возведение к первообразам чрез священные изображения считает низменным, так как он, будто бы и без этих изображений, посредством слуха возводится к созерцанию первообраза, и молчаливое живописное изображение не считает равным словесному повествованию, как [признает] Василий Великий, — тот еретик.

Если кто отрицает, что изображение Христа, в частности то, которое напечатлевается на кресте, должно начертываться и показываться во всяком месте во спасение народу Божию, — тот еретик.

Если кто иконам Богородицы и всех святых не воздает должного поклонения, [иконе] Богородицы, как — Богородицы, [изображению] святых, как — святых, по различию поклонения Матери Божией и сорабам, но называет спасительное украшение церкви идольским изобретением, — тот еретик.

Если кто не ставит наряду с другими ересями ту ересь, которая неистовствует против священных изображений, тогда как она одинаково отлучает от Бога, но говорит, что общение с такими людьми безразлично, — тот еретик.

Если кто, преувеличивая честь иконы Христовой, говорит, что не следует и приступать к ней, ибо она не приносит пользы тому, кто предварительно не очищен от всякого греха, — тот неразумен.

Св. Никифор Константинопольский (Т. А. Сенина (монахиня Кассия))

Святитель Никифор Исповедник (ок. 758–828 гг.), патриарх Константинопольский (806–815 гг.), родился в Константинополе в знатной семье. Его отец Феодор был императорским секретарем при Константине V, но попал в немилость из–за иконопочитания, был сослан вместе с семьей и остаток жизни провел в изгнании. Евдокия, мать Никифора, после смерти мужа вернулась с сыном в столицу и молодой человек, получивший хорошее образование, поступил на придворную службу в канцелярию, возможно, по протекции будущего патриарха Тарасия, преемником которого на Константинопольской кафедре Никифору суждено было стать, — св. Тарасий приходился ему дальним родственником, до патриаршества служил в императорской канцелярии и даже в какой–то момент занял там высший пост протоасикрита. После смерти императора Константина и воцарения его сына Льва IV отношение к иконопочитателям стало более мягким, и Никифор, обладая даром убеждения, обратил к иконопочитанию многих людей. Предположительно между 775 и 787 гг. он написал свой первый труд — «Краткую историю»[753], охватывающую время с 602 г. (воцарение Фоки) по 769 г. (женитьба будущего императора Льва IV на Ирине).

На VII Вселенском соборе Никифор присутствовал в качестве императорского представителя. После восстановления иконопочитания он некоторое время продолжал служить при дворе, однако в какой–то момент, задумавшись о суете мирской жизни — быть может, после свержения и ослепления императора Константина, — удалился из столицы и поселился на берегу Босфора, где в уединенном месте на горе основал монастырь. Там он вел подвижническую жизнь, еще не принимая пострига, с некоторыми единомудренными друзьями, изучал Священное Писание и творения отцов, не оставляя при этом и светских наук.

Воцарившийся в 802 г. император Никифор I поручил свт. Никифору заботу об одном из странноприимных домов в Константинополе, а затем, после смерти патриарха Тарасия, настоял на поставлении своего тезки на патриаршую кафедру. Никифор был пострижен в монахи, за несколько дней прошел все церковные степени и 12 мая 806 г. был возведен на патриаршество. Поскольку многие епископы хотели видеть патриархом св. Феодора Студита, то Никифор с самого начала был как бы обязан императору своим избранием, и василевс сразу же после его возведения на патриарший трон обратился к нему с просьбой восстановить в сане изверженного эконома Иосифа, который, будучи ловким дипломатом, уже пригодился и еще мог понадобиться императору для различных поручений. Новоизбранный патриарх согласился, но это вызвало раскол со студитами и достаточно сильную церковную смуту, прекратившуюся только после смерти императора, убитого на войне с болгарами в 811 г. Его сын Ставракий процарствовал недолго и был свершут в результате бескровного переворота, возведшего на престол Михаила I Рангаве, который благоволил студитам и настоял на примирении патриарха с ними. Никифору пришлось пойти на уступки и признать, что Феодор был прав в своем протесте, а вину за разгоревшуюся смуту свалить на покойного императора.

После воцарения Льва Армянина патриарх, видя, что в обществе усиливаются иконоборческие настроения, потребовал у нового императора дать обещание «не колебать устои Церкви». Когда же патриарх к концу 814 г. понял, что император все–таки склоняется на сторону ереси, он стал готовить ответный удар и на Рождество Христово созвал собор из епископов и игуменов, на котором все подтвердили свою верность решениям VII Вселенского собора и предали анафеме епископа Антония Силейского, к тому времени уже открыто проявившего свои иконоборческие симпатии. Император, узнав об этом, потребовал патриарха к себе для отчета, а затем призвал и остальных участников собора, чтобы обсудить вопрос об иконах. Попросив слова, патриарх спросил присутствовавших: «Скажите мне, может ли пасть несуществующее?» Император и предстоявшие тут же синклитики не поняли вопроса. Тогда св. Никифор уточнил: «Пали ли при императорах Льве и Константине Исаврийцах иконы или нет?» Синклитики закивали: «Да, пали!» — и патриарх заключил: «Значит, они, конечно, стояли. Ведь не бывшее как может упасть?»[754] Никто не нашелся, что ему возразить, а император стал уверять присутствовавших, что он не собирается колебать Церковь, а только хочет «успокоить» некоторых сомневающихся, и призвал патриарха и его сторонников вступить с иконоборцами в прения об иконах, но православные отказались и призвали императора не потрясать Церковь, говоря, что вопрос об иконах уже решен на Вселенском соборе и что не дело императора вмешиваться в церковные дела. В конце концов Лев с гневом изгнал всех православных из дворца и не изменил своему намерению: уже на Богоявление, 6 января 815 г., он не воздал за богослужением поклонения иконам и приказал группе иконоборцев во главе с епископом Силейским Антонием и Иоанном Грамматиком[755] убеждениями, посулами и угрозами склонять на свою сторону православных епископов и шуменов.