Читать интересную книгу Карточный домик - Майкл Доббс

— Черт, каким образом она это узнала? — В голосе Урхарта было столько ярости, что О'Нейла обожгло, как если бы из трубки вдруг хлынул поток раскаленной лавы.

— Ей сказала об этом моя секретарша. Но нет смысла беспокоиться, потому что она думает, что я сделал это по просьбе самого Коллинриджа.

— Твоя секретарша знала?

— Я… я взял ее тогда с собой. Подумал, что она будет не так бросаться в глаза, а потом я ей полностью доверяю. Ну, ты же ее знаешь!

— Роджер, сейчас я бы с удовольствием…

— Послушай, я делаю за тебя всю грязную работу, все рискованные дела. Тебе не о чем волноваться, если это откроется, то именно я буду в этом по уши. Мне нужна помощь, Френсис. Мне страшно! Я сделал для тебя слишком много такого, к чему мне и прикасаться не надо было, но я не задавал вопросов, а просто делал то, что ты мне говорил. Ты должен вытащить меня из всего этого. Я больше не могу и не буду этим заниматься. Ты должен защитить меня, Френсис. Слышишь? Ты обязан мне помочь! — И он безудержно зарыдал.

— Роджер, успокойся! — тихо сказал Урхарт в трубку. — У нее нет абсолютно никаких доказательств и нечего бояться. К тому же мы ОБА в этом деле, понимаешь? И мы оба, вместе, пройдем через него на Даунинг-стрит. Я не брошу тебя в беде. Сейчас сделай для меня две вещи. Прежде всего, я хочу, чтобы ты не переставал думать о том царстве блаженства. Осталось несколько дней, Роджер.

В трубке послышались сбивчивые и невнятные слова благодарности.

— Ну а пока, Роджер, ради Христа, держись подальше от Матти Сторин!

Положив трубку, Урхарт немного переждал, пока справится с нахлынувшими эмоциями. За его спиной гудела толпа влиятельных, обладающих реальной властью людей, которые вознесут его на Даунинг-стрит, 10, — к тем высотам, мечта о которых полыхала в нем все эти годы. Он смотрел прямо перед собой, на вечно неизменный вид на реку, вдохновлявший целые поколения великих национальных лидеров, к которым он вскоре несомненно присоединится. Но он только что положил трубку после разговора с единственным человеком, который мог все это погубить.

Матти буквально выбилась из сил, анализируя результаты голосования и делая выводы о возможных последствиях. Необходимо было встретиться с участниками голосования именно сейчас, пока они еще во власти возбуждения, а не ждать до утра, когда они будут отделываться повторением официальной позиции партии. Даже преклонные, закаленные в боях ветераны партии могут еще пребывать под влиянием момента и склонны к туманным, но многозначительным высказываниям. В политических кругах Вестминстера приподнятая бровь или вовремя моргнувший глаз порой прозвучат для некоторых ушей основательней, чем громогласное объявление о чьей-то политической смерти, а ей жизненно необходимо знать, куда подули ветры.

Хотелось также разобраться в самой процедуре выборов лидера партии — их не мог понять никто, кроме тех, кто эти правила составлял. Согласно им, результаты первого раунда голосования уже не имели никакого практического значения. Все как бы начиналось заново, и это касалось даже такой процедуры, как выставление новых кандидатур. Сколь ни маловероятен был такой случай, но во втором раунде разрешалось баллотироваться и тем, кто не баллотировался в первом. Если и тогда ни один из кандидатов не набирал больше половины голосов, предусматривался третий, и последний, раунд с участием трех кандидатов, во втором раунде имевших наибольшее количество голосов. Победитель в нем определялся по системе пропорционального представительства, против применения которого к всеобщим парламентским выборам правительство возражало столь решительно и упорно, словно руководствовалось принципом «лучше умереть, чем…» Со всей очевидностью это был тот случай, когда одно правило использовалось для партии и совершенно противоположное — для населения в целом. В общем, в тот вечер парламентским корреспондентам было отчего хмурить брови и хвататься за свои потертые перья.

Она позвонила Краевскому. Уже больше недели они не виделись и не разговаривали друг с другом, но ее тянуло к нему. Похоже, сомнения и нерешенные вопросы окружают ее со всех сторон, и ей все труднее продираться сквозь них самой, без его помощи. Матти не хотелось бы признаваться в этом, но она ей требовалась. Краевский не без колебаний встретил ее просьбу о встрече. Целую неделю он мучительно раздумывал, была ли она важна для него, или она просто использовала его, или и то и другое вместе. Когда она попросила встретиться, он предложил шикарный ужин в ресторане «Ритц», но сразу же понял, что ошибся. Она была совершенно не расположена к роману, со скрипками или без них. Вместо этого они договорились выпить парочку рюмок в «Реформ клаб», членом которого был Джонни. После того как Матти отмахала полмили от пресс-галереи палаты общин до клуба, она узнала, что заместитель редактора задерживается на работе. Или он таким образом выражал свою обиду? Она ждала в приемной гостиной клуба, поглядывая на сводчатые потолки, величавые колонны и вдыхая воздух, в котором чувствовался тонкий запах дорогого табака, Здесь время как бы остановилось. Появись сейчас Гладстон, он также бы радовался гостеприимству этого дома, как и добрую сотню лет назад. Этому бастиону либерализма и реформаторства потребовалось целых 150 лет для того, чтобы допустить сюда женщин, — Матти не раз упрекала своих коллег, членов этого клуба, в их шовинизме, пока один из них не напомнил, что за всю историю существования газеты «Телеграф» ее редактором никогда не была женщина.

Когда пришел Джонни, они взяли свои стаканы с напитками и поднялись на верхнюю галерею, где устроились в старых, потрескавшихся кожаных креслах, в которых так приятно и легко себя чувствуешь и которые так трудно покидать. Матти задумчиво прихлебывала понемногу из стакана, наслаждаясь обстановкой прошлого. Так хотелось отдаться на волю усталого тела и погрузиться в забытьё. Хорошо бы, подумалось ей, заснуть в одном из этих кресел, проспать в нем целый год и проснуться во времени, отстоящем от нее на несколько поколений. Но ее головная боль не давала ей покоя.

— В чем дело? — спросил он, хотя в этом не было никакой необходимости. Одного взгляда было достаточно, чтобы увидеть, как она взвинчена и утомлена, и отметить, как ей не хватает былой искристости, живого темперамента.

— Дело обычное, — хмуро ответила она. — Много вопросов, слишком мало ответов, и те кусочки, которые я, набрала, никак не складываются в логично объяснимую картину. Я не улавливаю их общий смысл. Уверена, что все связано с выборами лидера партии, но не могу понять, каким образом.

— Расскажи, что тебе удалось узнать.

Она рассказала ему о том, что узнала и о чем догадалась, подытожив, что с той или иной долей уверенности может повесить все это на шею О'Нейла.

— Не сомневаюсь, что именно он подбросил мне материал о результатах опроса, он признался, что абонировал тот адрес в Паддингтоне, он спровоцировал скандал в связи с отменой больничной программы, рассказав Кендрику о планах ее рекламирования, и я уверена, что это он заложил фальшивые данные в файл компьютера штаб-квартиры, чтобы дискредитировать Чарльза Коллинриджа. В таком случае он же имеет отношение и к покупке акций, и к открытию банковского счета. Но для чего?

— Чтобы разделаться с Коллинриджем.

— А что это ему дает? Он же не собирается возглавить партию. Какой ему смысл расправляться с Коллинриджем?

Он не ответил. У него просто не было ответа. Задумавшись, смотрел он на развешанные по галерее массивные, выполненные маслом портреты викторианских деятелей, для которых заговоры и хитрость были неотъемлемой частью жизни. Интересно, что сказали бы они на его месте? Но Матти была настроена более прагматично.

— Думаю, что он действует не один, а вместе с кем-то другим, у которого, в отличие от О'Нейла, есть причина этого добиваться. Человек более важный, более могущественный, такой, который выгадывал бы от смены партийного руководства. Он-то и дергает О'Нейла за веревочки.

— Итак, тебе нужен человек с мотивом и средствами достижения цели. Ну что ж, таким человеком, должен быть кто-то, имеющий возможность контролировать О'Нейла и имеющий доступ к секретной политической информации. Если кто-то из таких людей имел с премьер-министром серьезную и известную стычку, это может еще больше сузить круг подозреваемых. В общем, похоже, у тебя будет не такой уж широкий выбор.

— Назови мне кого-нибудь.

Он глубоко вздохнул, чувствуя себя настоящим заговорщиком и смакуя таинственную прелесть этого вечера.

— Это не трудно. Тедди Уильямс.

Был уже поздний вечер, когда Урхарт вернулся в свою комнату в палате общин. Поздравления и прославления сопровождали его всю дорогу от офиса до палаты лордов, где он пообедал. Трапеза часто прерывалась его коллегами, желавшими лично пожать ему руку и пожелать дальнейших успехов. Пообедав, он прошел в курительную комнату для членов парламента — любимое место парламентариев, пользовавшихся ею не столько для курения, сколько для того, чтобы посидеть, укрывшись от пытливых глаз корреспондентов, обменяться мнениями и слухами и пожать несколько рук. Кнуты частенько заглядывали в эту комнату. Урхарт с большой пользой провел там около часа, прежде чем поднялся по стертым ступеням лестницы в свой офис.