К ужасу Флетчера, оставшихся жителей деревни поймали в сети или притащили обратно к костру. Даже самых молодых, которые уже добежали до края джунглей. Это заняло не больше минуты, настолько профессионально было разыграно нападение. Всадники имели огромный опыт.
— Эта семья — те, кем мы были. Эти мародеры — те, кем мы стали,— утробно прорычала Матерь.
Молодых орков мужского пола отделили от остальных, оставив стариков и женщин стонать и плакать у огня. Самцы сняли со спин носорогов жерди с веревочными петлями на равных интервалах вдоль них и затянули петли на шеях мальчиков и парней. Один был настолько маленьким, что ему пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться. Его клыки были не больше, чем шишки, но они все равно относили его к нужной самцам категории. Шесты закрепили на задних частях носорогов. Затем, едва ли удостоив выживших словом, всадники вывели пленников из деревни и растворились в темноте джунглей.
— Зачем? — просто спросила Сильва. Она не смогла спрятать дрожь сочувствия в голосе.
— Солдаты для армии. Они забирают мальчиков в молодом возрасте. Бьют, пока не сломают. Наполняют ненавистью, учат убивать. Таков их способ. — Речь Матери была искажена, рот полнился слюной. Она сглотнула и продолжила: — Они начинают с гремлинов. Заставляют охотиться на них в виде развлечения. Убить большинство, поработить и начать разводить остальных. Затем они заставляют мальчиков биться друг другом, избавляясь от слабаков. В конце те, кто остается, жаждут резни и власти. Сознание исчезло, душа потеряна.
Она затихла, черные ноги на крючковатых пальцах впивались в трость. Апофис с сожалением зажужжал и потерся о ее щеку, стерев слезинку передними лапками.
— Так… при чем тут вы? — неловко спросил Флетчер, сжимая руки.
— Когда они напали на нашу деревню, я последовала за ними. Нет… Я последовала за ним. Парнем, которого любила. — Она говорила короткими отрывками, будто вот-вот горестно взвоет. Но быстро заморгала и сделала глубокий вдох. Когда она заговорила снова, в голосе не было страданий, только ярость.
— Я работала служанкой шамана в надежде, что когда-нибудь он отведет меня к войнам. Именно там я втайне научилась призывать, украв один из свитков призывания хозяина. Я надеялась, что Клещ поможет мне найти мою любовь.
Она погладила Апофиса по панцирю, растянув губы в зубастой улыбке.
— Когда я и правда встретила его, год спустя, парня, которого я любила, больше не было. Остался только жестокий зверь. Я поставила его в неловкое положение перед товарищами, придя в лагерь и пытаясь его спасти. Он избил меня почти до смерти и оставил умирать. Гремлины нашли меня и принесли сюда.
Теперь все начинало обретать смысл. Первобытная дикость орков, их безжалостная резня. Даже в дневнике Бейкера не упоминалось такое странное порабощение собственного народа.
Интересно, что она тут делала, прячась под землей? И кем были эти гремлины, что жили отдельно от орков? Она ответила на эти вопросы до того, как Флетчер спросил.
— Это дикие гремлины, которых никогда не порабощали, но они все равно живут в страхе. Есть и другие сети нор, разбросанные в джунглях, но это самая большая. Однажды я надеюсь освободить всех гремлинов от их хозяев и прервать тот круг ненависти, который ведет мой народ.
— Я все еще не понимаю, — тихо пробормотала Кресс.
— Не понимаешь чего? — спросила Матерь, слух у которой был отменный.
— В чем смысл всего этого? Солдат, армий? Почему вы хотите уничтожить Гоминиум? — выпалила Кресс.
— Лично я ничего не хочу уничтожать. Они же следуют пророчеству, написанному на стенах древней пирамиды. Что белый орк приведет их к захвату известной части мира. Такое происходит каждую тысячу лет. Большего я не знаю. Только шаманы знают, что там написано, так как только они могут войти в пирамиду.
— И гоблины, — добавила Сильва, подняв брови. — Им, кажется, тоже можно туда входить, раз уж они с их яйцами прячутся под сетью пещер внизу.
— О гоблинах я знаю мало, — вздохнула Матерь, подняв палец, чтобы Апофис на него приземлился. — По правде говоря, я боюсь посылать своих Клещей на разведку внутрь пирамиды, так как говорят, что ее защищают демоны. Они могут понять, что мои Клещи — не простые жуки.
— Ну, мы все узнаем, когда попадем туда, — сказал Джеффри, потом помедлил и опустил глаза на коленки. — Если мы туда попадем.
— Я слышала о вашей миссии через Апофиса, и я вам помогу. Аристократка там проявила огромную доброту к моему другу, как и сделал один из вас, — показала Матерь на Синего, который торжественно склонил голову. — Этот гремлин, в свою очередь, научил меня основам вашего языка, а остальное я выучила через Клещей, которые наблюдали за вашими войсками на передовых линиях. Это знание спасло жизнь многим гремлинам, и за это я благодарна.
— А гоблины? — спросила Сильва. — Что насчет них?
— Отродье, которое должно быть стерто с лица земли, — прорычала Матерь.
Вдруг она закашлялась, хрипя, пока не была вынуждена присесть, сгорбив спину. Орчиха оказалась меньше, чем им показалось на первый взгляд, дряблая и сморщенная от возраста. Краска прятала глубокие морщины на ее лице, но теперь, на одном уровне с Флетчером, она выглядела очень хрупкой.
— Я устала, — выдохнула Матерь, голос был едва ли громче шепота. — Просто запомните то, что я вам сказала… не все мы монстры. Идите с моим благословением. Отсюда мои гремлины покажут вам дорогу. У вас осталось всего лишь несколько часов.
ГЛАВА 36
Когда они вылезли из Варрена, Флетчер рухнул на землю и уставился в небо, наслаждаясь свежим воздухом и лучами солнца. Солнце уже садилось, заливая полянку теплым оранжевым светом. Он не имел ни малейшего понятия, где они или как далеко находится пирамида. Им уже скоро надо будет уходить, но он едва ли наскреб сил, чтобы сесть.
Гремлины остались в Варрене, если не считать Синего, который обеспокоенно наблюдал за ними от главного входа. Остальные с любопытством выглядывали, глаза навыкате как раз виднелись над краем соответствующих дыр в земле.
Даже детеныши гремлинов были тут. Один из них вышел наружу, чтобы разглядеть получше, и мамаша тут же, ругаясь, втащила его обратно. Последовавшее за этим повизгивание сказало Флетчеру, что кого-то хорошенько отшлепали.
Флетчер повернул голову набок и увидел, что Отелло все еще в беспамятстве валялся на земле, ноздри трепетали с каждым всхрапом. Гном почмокал губами и перевернулся на другой бок, обняв лапу Лисандра, как плюшевого мишку.
— Так, хорошего понемножку, — прорычала Кресс, отряхивая с формы грязь. — Хватит дрыхнуть. — Она села верхом Отелло на грудь и начала дергать за усы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});