зловещих и мрачных местах».
В период оккупации польский народ намеренно подвергался беспощадному насилию со стороны нацистов, которые с самого начала обозначили свое стремление истребить польских католиков – как духовенство, так и мирян, – а также всю интеллектуальную элиту и множество обычных граждан. О трагедии нацистского вторжения рассказывают тысячи документов. Вторым этапом должно было стать уничтожение всех европейских евреев, кульминацией которого стало провозглашенное Гитлером «окончательное решение». Миллионы людей были перевезены в Польшу, где их убивали в газовых камерах, а тела сжигали в печах печально известных лагерей смерти: Аушвица-Биркенау, Собибора, Майданека, Белжеца и двух лагерей в Треблинке.
В сердцах Пия XII и его сподвижников поляки занимали особое место. Исторически этот глубоко католический народ был тесно связан с римским понтификом. Одновременно с немецким вторжением начались гонения, в основе которых – две неотъемлемые черты нацизма: ненависть к полякам (которых нацисты считали своими основными врагами среди славян) и неприятие католической веры, которую исповедовало большинство польского населения и которая издавна питала национальное самосознание и стремление к независимости как от советских коммунистов, так и от немецких нацистов. Нацисты рассматривали Польшу не как оккупированную страну, которую можно манипуляциями превратить в союзника, как это происходило в других странах, а исключительно как врага, которого нужно безжалостно сокрушить.
Архивы, посвященные Польше, и сложная дипломатическая деятельность Святого Престола в ее отношении заслуживают тщательного и детального изучения – я лишь приподниму эту завесу, но это пойдет на пользу всему миру. История, изложенная ниже, представляет собой лишь один эпизод. Однако я надеюсь, что этот краткий фрагмент немного прояснит подлинное отношение католических иерархов к нацистам.
* * *
В январе 1940 года, через несколько месяцев после захвата Польши, очевидец сообщил в Рим, что «уничтожены распятия и изображения святых в школах, сиротских приютах и больницах. Монахинь прогнали из приютов и больниц и не дают им заниматься никакой работой. Их место заняли так называемые Hitlerschwestern (“Сестры Гитлера”), чье постыдное поведение вызывает возмущение, разумеется бесплодное, со стороны больных, врачей и населения. Монастыри ликвидируются без каких-либо судебных процедур»1.
До конца 1940 года, а затем и в 1941-м в Бюро непрерывно стекались многочисленные сведения такого рода. Был проведен анализ, судя по всему в служебном порядке, относительно событий в рейхсгау Вартеланд, немецком округе, сформированном из аннексированных провинций Польши. Составленный отчет охватывает период от немецкого вторжения 1939 года до лета 1942-го2.
Рейхсгау Вартеланд относился к архиепархии Познани, в нем проживало четыре миллиона католиков и не менее двух тысяч священников. Католическая Церковь находилась под защитой конкордата, дипломатического соглашения, подписанного в 1925 году Святым Престолом и Польшей.
Однако немецкое вторжение 1939 года нарушило это положение дел. Практически сразу польской католической церкви было запрещено поддерживать связь с Римом. Любые контакты с апостольской нунциатурой в Берлине оказались прерваны. В последующие два года в стране методично велось тотальное уничтожение католической Церкви. В архивах хранятся сведения о дискуссиях вокруг нацистского плана из тринадцати пунктов, широко распространенного в Вартегау в первые месяцы 1940 года. В заключении этого плана заявлялось, что рейхсгау Вартеланд – это «экспериментальное поле: все, что будет применено и осуществлено в этой области, станет нормой для всех территорий, аннексированных Германией»3.
Таким образом, оккупация этой области была частью более широкого плана, который должен был воплощаться в жизнь и на других оккупированных территориях по мере продолжения войны, в соответствии с поставленными Гитлером целями. В Польше этот «эксперимент» осуществлялся с ужасающей эффективностью. Страна оказалась в тени мрачной и зловонной тучи в форме свастики.
Из шести епископов, проживавших в Вартегау на момент вторжения, вскоре остался только один. Двоих вынудили покинуть округ, запретив им возвращаться. Еще двоих арестовали и заставили мыть полы на вокзале, а потом отправили в ссылку. Пятый епископ был задержан осенью 1939 года, провел два месяца в тюрьме, а затем был депортирован в Дахау, первый и один из самых известных концлагерей4.
В Плоцке, в Восточной Пруссии, были арестованы и депортированы восьмидесятилетний епископ и его помощник. Епископ скончался два года спустя, в 1941 году, в концентрационном лагере Зольдау на северо-востоке Польши. Более пятидесяти священников Плоцка были застрелены или убиты иным способом. Сотни представителей духовенства были брошены в тюрьмы и приговорены к каторжным работам. Их ежедневно унижали, например заставляли вставать на колени, наклоняться к земле и повторять: «Мы – польские свиньи»5. Эти издевательства служат отталкивающей иллюстрацией стремления нацистов перемолоть дух тех, кого они оставляли в живых, чтобы превратить в рабов. Нескольким священникам удалось сбежать, но большинство погибло в концлагерях. Время от времени до Бюро доходили извещения об их смерти, в архиве даже есть список с их именами.
К октябрю 1941 года, через два года после нацистского вторжения, из двух тысяч священников, ранее проживавших в Вартегау, осталась всего тысяча. Более семисот из них были депортированы в Дахау, а в одном лишь трудовом лагере Бараново, на западе Польши, около четырехсот польских монахинь были обращены в рабство.
В конце 1941 года были арестованы или убиты, брошены в тюрьму или депортированы еще сотни представителей духовенства. В Познани, где проживало двести тысяч поляков, продолжали служить всего четыре священника, остальных так или иначе устранили6.
Резиденции епископов и дома священников были реквизированы, а все исторические ценности конфискованы. Нацисты брали штурмом семинарии и дома послушников, выбрасывали их постояльцев на улицу и опечатывали двери. Множество зданий были осквернены и превратились в «склады, где хранилась краденая мебель или запрещенные книги, или в зрительные залы, предназначенные только для нацистов»7. Некоторые церкви, представлявшие историческое наследие, были взорваны динамитом и снесены, чтобы освободить место для новых зданий. Почти все монастыри с их нередко ценной мебелью, все епархиальные музеи и библиотеки также были реквизированы. Католические издательства были запрещены, а их печатные материалы конфискованы. От этого грабежа страдало не только духовенство, но и ордена иезуитов, францисканцев, доминиканцев и многие другие.
Католические школы, в которых с давних пор массово обучались польские дети, были закрыты, а их здания конфискованы и отданы на откуп нацистам. Любой намек на католическую веру в польской системе образования был нежелательным. Согласно декрету от 19 августа 1941 года католическое религиозное обучение «может осуществляться только в местах, отведенных для отправления культа, в отношении молодежи от десяти до восемнадцати лет, только один час в неделю, в промежутке от трех до пяти часов пополудни (за исключением дней, отведенных для обучения гитлерюгенда – гитлеровской молодежи); время, место и имена людей, проводящих занятия, [следует] заранее сообщать полиции. Движение Католического действия [подлежит] роспуску, а все культурные, благотворительные или общественные католические ассоциации запрещаются»8.
Разумеется, необходимость извещать полицию о времени и месте проведения занятий у всех вызвала оторопь. Многие поняли, что это ловушка, – и не ошиблись.
Представителям духовенства прекратили выплачивать вознаграждение, предусмотренное конкордатом.