Огаркову удалось выиграть тогда это сражение. Андропов и Громыко его поддержали, а Устинов не стал настаивать. Но проклятый вопрос «что делать?» оставался.
В разгар этих дискуссий меня вызвал Громыко.
— Молодой человек, — сказал министр (он всегда так ко мне обращался). — Поезжайте в Генштаб — там будет обсуждаться вопрос о возможном нанесении ядерного удара по Димоне в Израиле…
— Андрей Андреевич, — спросил я его, — они что там, в Генштабе с ума посходили?
Лицо министра исказила недовольная гримаса.
— Вот это вы им, молодой человек, объясните, не употребляя подобных выражений.
Совещание вел генерал армии С. Ф. Ахромеев, который был тогда заместителем начальника Генерального штаба. Он сразу же предупредил, что обсуждается рабочая гипотеза, которая имеет свои плюсы и минусы. Возможная цель — израильский атомный реактор в Димоне (пустыня Негев). Ядерный удар не повлечет больших жертв, но ядерное оружие Израиля будет уничтожено, и это подтолкнет арабов к объединению и вступлению в войну с ним единым фронтом. А Израиль будет деморализован и лишен главного своего оружия, что и предопределит его поражение. К негативным аспектам этой «гипотезы» Сергей Федорович отнес риск вовлечения Советского Союза в мировую ядерную войну, хотя и считал это маловероятным.
Памятуя наказ министра, я бранных слов не употреблял. Но привел такую аргументацию. Обсуждаемая акция по своей сути крайне опасна прежде всего для самого Советского Союза. Она не спасет горстку наших солдат в Ливане, а бросит их на произвол судьбы. Применение ядерного оружия даже в пустыне — чудовищная авантюра. Она приведет к катастрофическому столкновению на Ближнем Востоке. На защиту Израиля встанут США, арабы в этой ситуации уйдут в кусты и что тогда, нам воевать уже с США? В результате Советский Союз будет поставлен перед неприемлемой дилеммой: либо признать свое поражение в качестве агрессора, первым применившем ядерное оружие, либо начинать ядерную войну со всеми вытекающими отсюда последствиями для самого существования страны.
Надо сказать, что многие высказали тогда схожие мнения. Никакого решения принято не было.
Тем не менее на следующий день я позвонил начальнику Генерального штаба Н.В. Огаркову и попросил принять меня. О совещании у Ахромеева он уже знал. Молча слушал, вопросов не задавал и только внимательно смотрел на меня, чуть прищурив глаза и откинувшись в кресле. Когда я закончил, он спросил отчужденно:
— Все это так, но ведь что-то и делать надо?
Я ответил, что зенитные ракеты надо либо передать сирийцам, либо вывести их из Ливана, иначе мы станем заложниками этих ракет. Огарков ничего не сказал, только коротко бросил:
— Надо думать.
* * *
Не знаю как обсуждали между собой все эти варианты «возможных мер» Андропов, Устинов и Громыко, и обсуждали ли они их. Думаю, что обсуждали. Потому что на следующий день, 3 июня, меня снова вызвал Громыко и велел срочно, архисрочно писать обращение от имени Андропова к Асаду и Арафату. Суть — соблюдать осторожность и быть бдительными.
Возможности нанесения каких-либо ударов по Израилю министр тогда не касался. Но сказал, что посылка наших военнослужащих в Сирию вместе с ракетами представляет определенный риск. Однако через год эти ракеты будут переданы сирийцам, наши солдаты вернутся домой и острота ситуации для нас спадет. На этот счет уже есть решение Политбюро. Поэтому важно продержаться этот год.
В результате Асаду и Арафату пошло обращение Андропова, в котором настоятельно рекомендовалось соблюдать высокую степень бдительности и не дать себя застать врасплох. «А главное — не давать Израилю никакого повода для развязывания войны, не давать повода, который он мог бы использовать в целях авантюры».
В этом контексте сирийскому руководству осторожно давалась также рекомендация выразить готовность к уходу из Ливана при условии, если эту страну покинут израильские войска.
Израилю удается создать впечатление, говорилось в послании Андропова, что израильские войска будто готовы уйти из Ливана и только позиция Сирии и ООП препятствует этому, а, значит, и установлению мира. Не в интересах Сирии давать Израилю возможность использовать такую демагогию для нагнетания напряженности. Ведь именно Сирия первая настаивала на том, чтобы израильской агрессии был положен конец и Израиль ушел из Ливана без условий, ущемляющих независимость и суверенитет этой страны. Как известно, Сирия ясно заявляла, что в таком случае и она выведет свои войска.
Мини-Карибский кризисВсе это прозвучало как начало отбоя. Только было неясно, чем он вызван. И потребовался еще месяц, прежде чем Политбюро, выполняя указание Андропова, смогло, наконец, обсудить варианты возможного развития событий на Ближнем Востоке, а также возможные меры в этой связи со стороны Советского Союза.
Произошло это на заседании Политбюро 7 июля под председательством самого Андропова. Тут надо бы заметить, что лето 1983 года было, пожалуй, самым активным и напряженным периодом его правления. Но внешне он начал сдавать. Впервые это стало заметно в июне во время обеда, который он давал в честь президента Финляндии М. Койвисто. Вопреки протокольным обычаям, Андропов читал свою речь сидя, стоять ему уже было трудно, а когда спускался по лестнице, его поддерживали двое телохранителей.
Вот и сейчас на Политбюро он сидел бледный, с темными кругами под глазами. Перед членами этого ареопага лежала Записка в ЦК, рожденная в муках двухмесячных дебатов между МИДом и Министерством обороны и подписанная в конце концов Громыко и Устиновым.
В ней указывалось, что «Израиль, хотя и подписал соглашение об уходе из Ливана, явно не собирается делать этого». А отказ Сирии уйти из Ливана может его даже устраивать, давая предлог продолжать оккупацию этой страны. «Израиль, судя по всему, беспокоит не столько присутствие сирийских войск в Ливане, сколько укрепление обороноспособности Сирии, оснащение ее вооруженных сил современным оружием. Нельзя исключать поэтому, что Израиль может попытаться нанести удар по Сирии, чтобы разгромить ее военный потенциал и попытаться изменить существующий там режим, расчистив таким образом путь к заключению сепаратного мира по кэмп-дэвидской схеме».
В общем, делался вывод, что возможность такого нападения со стороны Израиля существует, хотя американцы едва ли будут подталкивать его к крупномасштабной войне, учитывая предстоящую предвыборную кампанию в США.
Что же касается боеспособности вооруженных сил Сирии, говорилось в этом документе, то «в целом сирийская армия обеспечена всем необходимым и способна отразить возможную израильскую агрессию. Однако исход вооруженного конфликта во многом будет зависеть от того, решится ли руководство Сирии ввести в действие имеющиеся планы отражения агрессии и использовать в полной мере возможности своих вооруженных сил».
А дальше шли рекомендации в отношении нашей политической линии, суть которой сводилась к тому, что нам следует и дальше поддерживать Сирию в ее борьбе против реализации сепаратного соглашения по Ливану. Но при этом рекомендовать сирийцам вести дело «гибко, избегать опрометчивых действий, которые могли бы дать повод Израилю совершить агрессию против Сирии».
«В случае, если в политике израильских правящих кругов возьмет верх экстремистское направление и Израиль нападет на сирийские войска в Ливане, наши усилия должны быть направлены на быстрейшее прекращение конфликта и недопущение его разрастания. С этой целью, в зависимости от обстановки, могут быть использованы возможности Совета Безопасности, Генеральной Ассамблеи…»
Тут-то и началось самое интересное. Необычайно остро Андропов поставил вопрос о размещении наших ЗРК в Сирии.
— В свое время, — говорил он, — мы допустили просчет, когда направили в Сирию наши зенитные ракетные комплексы вместе с персоналом. Да еще согласились, чтобы приказ на их боевое применение давало сирийское командование.
Тут надо прямо сказать — мы попали в ловушку. Несмотря на наши поставки Сирии самого современного оружия, шансов победить Израиль у нее практически нет. Поэтому, независимо от того, выполнит наш командир на месте приказ сирийского командования о пуске ракет или нет, на Советский Союз арабы будут возлагать вину за поражение Сирии. Еще хуже для нас может сложиться ситуация, если мы непосредственно втянемся в их военный конфликт. Тогда дело может дойти до более серьезных осложнений.
Хотя и в миниатюре, но нынешняя ситуация на Ближнем Востоке напоминает Карибский ракетный кризис 1962 года. Масштабы, конечно, не те, и противник не тот. Но опасность нашего вовлечения в вооруженный конфликт между Сирией и Израилем существует, поскольку под угрозой нападения находятся не только наши ракеты, но и наши люди.