Читать интересную книгу Война империй. Тайная история борьбы Англии против России - Андрей Медведев

Агент, которым миссия пользовалась для наблюдения за происками черкесов, представил также отчет о своем путешествии на Кавказ в 1836 г. Он перечисляет места, которые он посетил; к сожалению, топографические и статистические замечания слишком поверхностны для того, чтобы докладывать о них»[121].

Заметьте, русский посол пишет о Крыме как о предмете притязаний англичан. Это за 16 лет до Крымской войны. И за 177 лет до Русской весны в Крыму 2014 года, когда американцы и англичане тоже имели свои виды на Крым. Бутенев, кстати, упоминает в письме о работорговле, которую вели черкесы. Это и правда был своего рода народный промысел. Не только у них, но тем не менее. Знали это и англичане, считали диким и омерзительным. И у большинства политиков в Лондоне иллюзий по поводу того, как устроена жизнь горцев, не было. Но тем не менее, англичане не слишком обращали внимание на это. Черкесы были нужны как таран против России.

Арминий Вамбери, венгерский востоковед, путешественник, полиглот, блестящий ученый, вероятно ставший одним из прототипов профессора Ван Хельсинга в книге «Дракула» Брэма Стокера, прожил в Стамбуле более 20 лет в середине 19 века. Потом путешествовал по Азии. Что интересно, только в 2005 году англичане рассекретили документы, свидетельствующие о том, что он работал на британскую разведку. Так вот в своей книге о жизни в Османской империи он описывает, как происходила черкесская торговля рабами:

«Из числа появляющихся на рынке невольников и невольниц пятая часть остается для надежных перекупщиков. Зверски выглядывающий черкес, в своей чудовищной, высокой меховой шапке, с усеянной патронами грудью, вечно нося с собой порох и свинец, тихо скользит по передней в изорванной одежде и сафьяновых кавказских сапогах, таща за собой двух измученных голодом и холодом малюток. Они помещаются перед занавесом, за которым находится хозяйка дома вместе с некоторыми знатоками дела, бросающими на товар пытливые взоры. Начинается торг, дети дрожат от стужи и истощения, стуча зубами, они поглядывают то на бессердечного отца (хозяина дома. — Прим. авт.), то на стоящих за перегородкой хозяек дома. Бедняги, они не знают, к кому обратиться им в этот критический момент, к тому ли, кто привел их как товар, или к той, кто присвоит их как покупку. Я часто бывал свидетелем подобных сцен, и они всегда глубоко потрясали меня. После продолжительных, ведущихся тихим голосом переговоров, сделка заключается. Жестокий, гнусный черкес, которого в Европе произвели в героя свободы, схватывает блестящее золото. Вот он уже спустился по одной лестнице, как вдруг поспешно вбегает назад и с шумом требует отдать ему платье проданного ребенка, которое, по его словам, не входило в счет товара. Завязываются новые переговоры, наконец ему бросают лохмотья каттуна или изношенного холста, облекавшие его ребенка. Они не стоят самого дрянного недоуздка на европейской лошади, но и эти лохмотья он жадно подбирает и удаляется с ними. Вот образцовый экземпляр народа, для которого в Европе несколько лет тому назад собирали пожертвования sub titulo: “мученикам за свободу”. Поистине, грубая ирония!»[122].

Про сбор средств борцам за свободу звучит особенно прекрасно. Мы же нечто похожее совсем недавно слышали, не правда ли? Помнится, британские актеры и политики водили по Лондону Ахмета Закаева и показывали его как того самого «борца» против русской агрессии. Несмотря на все усилия англичан на дипломатическом фронте, на их активную русофобскую пропаганду, на деятельность диверсантов (а как их еще назвать?) на Кавказе, уже к весне 1837 года стало ясно, что военная тревога миновала. Британцы не нашли себе союзника для войны с Россией. Турция на эту роль не годилась, французы и австро-венгры дистанцировались от этого конфликта, потому что, судя по дипломатической переписке, не были уверены, что русские не правы в своих действиях. Тут еще усиливались англо-французские противоречия в Северной Африке и Испании. Князь Меттерних, канцлер Габсбургской монархии, заявил, «что право на стороне России и что Англии менее, чем какой-либо другой стране, подобает не признавать права, являющиеся неизбежным следствием блокады, потому что она сама часто на эти права ссылалась»[123]. Николай I тоже понимал, что англичане «сдулись». Он писал Ивану Паскевичу, после того как посетил учения флота, который оказался не так уж не готов к войне: «Про дело “Виксена” ни слуху, ни духу и, кажется, поставим на своем без драки; но покуда у меня все готово. На днях был в Кронштадте, где из всех батарей производилась практическая стрельба; всего в огне было 304 орудия; и прелестнее картины и утешительнее по достигнутой цели видеть нельзя; точный ад, и я оглох; менее чем в 20 минут все щиты, в половину менее длины корабля, были совершенно сбиты»[124].

В результате англичане долго думали, как выйти из ситуации, сохранив лицо, и в официальном ответе правительства и либеральной партии на запрос консерваторов в британском парламенте сообщалось, что Россия по Константинопольской конвенции 1783 года признала Черкесию частью Османской империи. Этого никто и никогда не оспаривал, а потому, если эта территория была передана под власть Российской империи согласно статье 4 Адрианопольского договора, то это кажется законным.

Тут, правда, правительство поспешило оговориться, что оно отрицает принадлежность Черкесии России, фактически это не так, но юридически да, власть Петербурга распространяется на Анапу, Поти и Суджук-кале, где и схватили шхуну «Виксен». То есть за такими вот хитрыми формулировками спрятали свой политический провал. Хотя финансирование горцев англичане не прекратили. И агенты к ним продолжали ездить, и оружие возили, и во время Крымской войны, и даже после нее, еще в 1857 году, на Кавказе, против русских войск на стороне горцев воевали отряды, составленные из польских эмигрантов. Надо объяснять, кто их собрал, как, на чьи деньги их вооружали и готовили? И снова спрошу — никому не напоминает, как украинские националисты воевали в Чечне в 1990-е?

И конечно, война в Черкесии была долгой и жестокой. Причем с обеих сторон. И тысячи черкесов после поражения были вынуждены бежать, покинуть родину и осесть в Османской империи — на территории нынешней Турции, Иордании, Сирии. Но вот когда ответственность за те события пытаются возложить исключительно на Россию, это, конечно, чистое вранье. Без вмешательства англичан русские куда быстрее договорились бы с черкесами, и на самом деле, к этому все и шло. Но англичанам нужен был щит против мнимой русской агрессии против Индии. Им стали смелые, но наивные горцы. Это писала совершенно определенно газета «Эдинбург Ревю»: «Когда черкесы будут побеждены, Кавказ будет открыт и Персия окажется предоставленной милости Санкт-Петербурга… В результате мы увидим, как границы России одним махом придвинутся на 1200 миль к нашим индийским границам»[125]. Это им английские газеты предлагали не только поставить пушки, но и послать артиллеристов, чтобы храбрые черкесы наконец смогли победить русских «негодяев».

Ну и тогда в 1837 году Уркварт был отозван из Турции. Провокация провалилась, а его покровитель, король Вильгельм IV, в том же 1837 году умер. Но Уркварт не успокоился. Потому что он понял причину своего провала. Дело было в русских шпионах, купленных Петербургом англичанах. И первым в работе на русских он заподозрил лорда Генри Джона Темпла Пальмерстона, главу Форин-офиса, британского МИД, и еще одного автора неудачной провокации с «Виксеном». Нашлись даже русофобы среди политиков и членов парламента, которые согласились, что да, подозрительный этот наш глава внешнеполитического ведомства. Пальмерстон предатель, если говорить проще. К отставке это, конечно, не привело, более того, лорд потом стал еще и премьер-министром.

А вот дальнейшая жизнь Уркварта складывалась интересно. Он стал членом парламента, заметной политической фигурой, он создавал комитеты по всей стране, чтобы влиять на внешнюю политику Англии, он пропагандировал турецкие бани, например, в Лондоне на Джермин-стрит их построили под его руководством. А еще он искал и, что важнее, все время находил русских шпионов. Он считал таковыми не только Пальмерстона, но и французского политика Франсуа Гизо, Лайоша Кошута — венгерского политика и журналиста, который стал премьер-министром в период Венгерской революции 1848–1849 годов. Еще как-то подозрительно себя вел Джузеппе Маццини, писатель, философ, один из ярких представителей итальянского движения за национальное освобождение. Еще явным русским шпионом был русский анархист Михаил Бакунин. В общем, Уркварт вел себя как нынешний американский сенатор Маккейн. И даже не жаловавший русскую власть Александр Герцен, слегка русофоб и человек, который многое сделал для разрушения своей родины, был шокирован Урквартом. В книге «Былое и думы» он писал: