– Вот это, любо! – пробасил довольно Медведь. – Не кручинься, Ханджар, здесь в степи нет баб, а только рабыни. И никто не смеет превратить воина в носителя подола. Батька прав, с тобой и в самом деле сейчас биться, что беспамятного обижать. Обживись, почувствуй запах вольного ветра. Слышь, батька, а давай я сам отвезу его? Да с нового полона девок там оставлю. Они смирные, работящие. И зимовник соорудить помогут, и тебе, Ханджар, веселее новую жизнь начинать.
– Не надо девок, – скривился Владивой. – К собственным рабыням я еще не готов.
– Ну, во-первых, они и не твои, – серьезно ответил Медведь. – У тебя тут, пока, окромя меча и головы на плечах, вообще ничего нет. Девок я тебе отдаю временно. Считай – на хранение. Тебе польза, мне меньше мороки, а они – целее будут. Пока в курене нового атамана изберут, седмицы две такая канитель завертится, что мне не до них будет, а девчатам мало не покажется, если новикам в руки попадут. Так что ты их, считай, от бесчестья спасаешь. Когда я полонянкам все объясню, а их старшая сестричка, Рута, вполне сметливая, и сама все поймет и младшим втолкует, они тебе ноги целовать будут. Так что, Ханджар, не вороти рыло, а сделай доброе дело. Там, видно будет… Через месяц, когда в Кара-Кермене рада старшин соберется, я заеду за тобой. Приживешься на хуторе и решишь в нем остаться – так тому и быть, а захочешь умереть или славы сыскать – покажу дорогу. По рукам?
Харцыз говорил вроде искренне и незлобиво, да и Али Джагар, по существу, то же самое советовал, поэтому Владивой вздохнул, и решительно, как прыгают с моста в холодную реку, хлопнул ладонью по подставленной лапе Медведя.
– Вот и славно, – подвел черту беседе слепец. – Теперь можно и перекусить немного. Арина, где тебя носит?! Накрывай на стол! Пировать будем! Медведушка, скажи своим хлопцам, пускай коней расседлают. Завтра хороший день, чтобы новую жизнь начать, а сегодня отдыхать будем…
Глава пятнадцатая
Такое впечатление, что все самое важное в этом мире происходит во сне. Или это я уже настолько привык к горизонтальному положению, что серьезными вещами могу заниматься исключительно лежа. Эдакий Обломов, нового разлива. Кстати, о разливе! Как я сумел окончательно убедиться на собственном опыте, здешнее вино чрезвычайно коварно. А главное, принадлежит к самому неприятному разряду алкогольных напитков, влияющих на организм по кумулятивно-фугасному принципу. Воздействие типа: 'ты, милок, иди, а я тебя потом догоню'. Пьется, как сок или компот, а когда вступает в силу, ты оказываешься уже далеко-далеко за точкой невозвращения…
Поэтому, отдав надлежащие почести телу погибшего воина и выпив круговую чашу за победу над разбойниками, а так же возблагодарив Создателя за дарованные жизни, спасенных девушек, само возвращение в Зеленец я уже помню смутно.
Потом, уже в замке, мне еще что-то щедрой рукой подливал из кувшина Любомир, таинственным шепотом сообщая, что графиня сегодня легла спать пораньше, и почему бы, в таком случае, двум доблестным воинам немножко не пошалить? Припоминается еще, что мы не только пили, но и пели… Громко и каждый свое. К счастью, достаточно невнятно, а то вряд ли я и в таком состоянии синхронно переводил тексты любимых песен. А незнакомую напевную речь, чего доброго, могли посчитать заклинанием.
Потом я отошел в сторонку, по естественной нужде – и набрел на знакомый костер.
'Мой костер в тумане светит, искры гаснут над водой, нас с тобой никто не встретит…'.
Рядом с огнем трое парней и одна девушка, о чем-то оживленно спорили. Хотел подойти ближе, но то ли ноги не слушались, то ли не прошел фейс-контроль, в связи с повышенным содержанием этилового спирта в крови. Попытался привлечь их внимание, активной жестикуляцией, но это из тьмы хорошо видно, что происходит на свету, а не наоборот. А еще чуть погодя, туману надоело мое размахивание руками, и он совершенно бесцеремонно спровадил меня вон…
Оказавшись в собственной комнате, я увидел там высокого старика. Столь мощного телосложения, что о его преклонном возрасте можно было догадаться только по густой седине, убелившей не только волосы незнакомца, но также его усы, бороду и густые, кустистые брови.
– Наконец-то она попала в руки тому, кто сумеет по достоинству оценить все изложенное мною здесь, а также – воспользоваться накопленным опытом и знаниями, – произнес он густым архидьяконовским басом, любовно поглаживая ладонью переплет найденной инкунабулы. – Береги ее, Игорь. Тебе еще очень многому научиться надо, прежде чем шагнуть дальше…
Я хотел спросить: кто он таков и что ему нужно, но невидимые, мягкие руки настойчиво повлекли меня назад, и я свалился навзничь на лежанку, успев еще удивиться: откуда в комнате столько много красных маков…
* * *
– Это начинает становиться плохой традицией, – недовольно проворчал смутно знакомый голос. – Когда не появлюсь, ты в обнимку с бодуном валяешься. Эдак, я чего доброго разорюсь на бесплатных поставках пива… Нашел себе мать Терезию… Эй! Игорь! Хорош дрыхнуть! Я между прочим, к тебе разговариваю… Несусь, понимаешь, через пол Вселенной, чтоб доброе утро человеку сказать, а он даже глаза открыть не соизволит. Ведь не спишь уже. Совсем распустился… Нет, чтоб как и положено порядочному миссионеру отсталый мир к просвещению и развитию тянуть, он сам тянется – к девицам да хмельному. Считаю до трех, а потом уйду. По-английски… Вместе с пивом.
Угроза подействовала.
Сделав титаническое усилие, я разлепил глаза и уставился в потолок. Что-то я и в самом деле стал злоупотреблять алкоголем. Всего вторую неделю, как здесь, а опять нажрался в люлю. Хотя, если к этим неделям прибавить полгода вынужденной абстиненции, то картина становиться не такой и ужасной. Обретя консенсус с совестью, я требовательно протянул руку, и цепко сжал, ткнувшуюся в ладонь бутылку. Последнее усилие, и живительная влага, пенясь и шипя, полилась в мумифицированный организм, возвращая меня обществу…
Кстати! Я скосил глаза вправо и обнаружил у себя на плече сладко посапывающую курносым носиком белокурую женскую головку. Мать честная – Калинка! Это ж когда я успел…? Опустив взгляд ниже, облегченно вздохнул – девушка спала полностью одетой. Хотя, насколько такой поворот сюжета лучше, судить рано. Кто знает, какую оценку даст передовая общественность моей непредумышленной галантности. Как бы, сгоряча, в инвалиды не записали. Запаришся потом обратное доказывать…
Видимо, уловив мою тревогу, пока еще невидимый собеседник рассудительно заметил.
– Да не парься ты. Ничего особенного не произошло. Здешней морали, конечно, далеко еще до твоего прогрессивного времени, в котором минет не повод для знакомства, но и она вполне толерантна в вопросах секса. Особенно – после Моровицы. Заметь, Игорь: любое, даже самое пуританское сообщество, всегда возвращалось к полигамии, когда оказывалось на грани вымирания. Природа умна и когда стоит вопрос 'быть или не быть' ханжество и прочие предрассудки отметаются в сторону, как пустые плевела от зерен… Лучше поведай мне, где ты этот манускрипт нашел?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});