Читать интересную книгу Карузо - Алексей Булыгин

Что ж, певцам в очередной раз было показано, какую роль в их приеме у публики играет пресса…

Глава одиннадцатая

КАТАСТРОФА

Двадцать пятого февраля 1908 года Карузо исполнилось 35 лет. Он был в изумительной вокальной форме, пение доставляло ему огромное удовольствие. Он чувствовал себя абсолютно «на месте» в этой жизни. Повсюду его встречали как мировую знаменитость, публика неистовствовала, а рецензенты взахлеб писали о «золотом голосе». И в Европе, и в Америке с нетерпением ожидали каждую новую его пластинку. Гонорары за выступления тенора неуклонно повышались, давно перейдя границы самых высоких, какие только получали оперные артисты. Два сына давали надежду на продолжение рода. В Нью-Йорке по нему тосковала красавица Мефферт, на родине ждала Ада. Ко всему прочему, Энрико находил возможность время от времени встречаться с младшей из сестер Джакетти, а также не отказывался от мимолетных романов во время гастролей.

Карузо пережил землетрясение, историю в обезьяннике, конкуренцию с Бончи — и всюду вышел победителем. Он был на вершине успеха. Он никому и ничего не был должен, поддерживал финансово всех родственников и помогал множеству людей, обращавшихся к нему за помощью. Когда 21 мая 1908 года на борту лайнера «Принцесса Аугуста Виктория» Энрико покинул Нью-Йорк и направился в Лондон, он, по всей видимости, мог чувствовать себя едва ли не властелином мира. Однако именно во время этого путешествия он получил известие, ставшее первым в череде неприятностей, вскоре обрушившихся на него и в корне изменивших всю его жизнь. Началась самая черная полоса в жизни Карузо.

Вместе с Энрико на теплоходе плыли некоторые из его близких друзей. В их числе были аккомпаниатор тенора Туллио Вогера и священник Тонелло, бессребреник и альтруист. Как-то Карузо подарил ему красивые золотые часы, но вскоре заметил, что у того их нет. На вопрос, куда подевался подарок, падре Тонелло признался, что его приход сильно нуждался в деньгах для ремонта, и он вынужден был их заложить. Тогда Карузо купил другу еще одни часы, причем на этот раз на них была выгравирована надпись: «Не для заклада!» Именно падре Тонелло выпала нелегкая задача сообщить Карузо скорбную весть… Певец планировал сразу после выступлений в Лондоне и Париже навестить в Неаполе мачеху и Марчеллино, который очень плохо себя чувствовал. Но увидеть своего родителя живым Энрико уже не довелось. На четвертый день плавания пришла телеграмма: «Подготовьте Карузо к известию о смерти отца…»[247]

Капитан решил, что сообщить певцу об этом должен священник. После разговора с капитаном падре Тонелло вышел на палубу в крайнем смятении. Карузо же, наоборот, был в прекрасном расположении духа. Он подшучивал над серьезным видом священника, ничуть не подозревая о причине этой серьезности. Карузо был столь весел, что у Тонелло в тот момент не повернулся язык сообщить другу о случившемся. Только на следующий день, собрав все мужество, он признался Энрико, какая именно весть его так опечалила накануне.

Второго июня 1908 года Карузо по прибытии в Лондон рассказывал в письме своему другу Зиске, что он пережил в тот момент: «Бесполезно тебе описывать мое горе после того, как я получил роковое известие. Как только падре Тонелло произнес имя отца, я сразу понял, что его уже нет в живых. Все последние новости говорили лишь об ухудшении его здоровья, и ни одна — об улучшении. Бедный старик! Умереть, когда рядом не было никого из детей! Говорят, Бог всемогущ, но почему он не дал пожить ему еще хотя бы несколько дней? Теперь у меня на душе тяжкий грех, и я не знаю, как искупить его, ибо никогда уже не увижу отца! Точно так же было и с моей матерью… Я плакал, но должен был взять себя в руки, потому что обязан думать о родных, чье положение хуже моего — о моей идиотке-сестре и полуидиоте брате. Я приеду в Неаполь, как только освобожусь, и там приведу в порядок все дела»[248].

Далее в письме Карузо жаловался на трудности своей профессии, на то, что, имея особняк, не имеет дома, так как живет с женщиной, которая не является его законной женой. Если он вдруг умрет, сыновья не смогут унаследовать состояние, так как значатся незаконными. Он даже поделился с другом идеей принять гражданство в такой стране, которая бы смогла защитить права его детей.

В сезон 1907/08 года у Карузо было немало времени, чтобы подумать о своей семейной ситуации, и при желании он мог как-то ее изменить, в том числе принять другое гражданство. Однако надо учитывать, что он был подлинным патриотом своей страны и отказ от итальянского гражданства стал бы для него страшной психологической травмой. Поэтому с конкретными действиями Энрико не спешил, хотя и поручил своим адвокатам собрать всю связанную с этой проблемой информацию. Важно отметить, что из письма Зиске следует, что Карузо был в принципе не против легализовать свои отношения с Адой Джакетти. Это положило бы конец ее двусмысленному положению как в правовом, так и социальном отношениях. Возможно, добейся она развода с Ботти, прими американское гражданство, Карузо и оформил бы с ней брак. Однако этому не суждено было случиться. Катастрофа неумолимо приближалась…

Хотя Энрико был в трауре в связи со смертью отца, он все же нашел силы выступить 30 мая 1908 года вместе с Нелли Мельбой, контральто Эдной Торнтон и баритоном Марио Саммарко в концерте в Альберт-холле, состоявшемся под патронажем короля Эдуарда VII. Тенор пел великолепно; кажется, эмоциональный стресс никак не отразился на его голосе. Разумеется, известие о несчастье в семье Карузо дошло до короля. Его величество пригласил певца в королевскую ложу и выразил искренние соболезнования в связи с постигшей его утратой, поблагодарил за то, что он пел в такой трагический момент, и выразил сожаление по поводу того, что Карузо не будет петь в этом году в «Ковент-Гардене»[249].

Ада Джакетти встретила убитого горем Энрико в Лондоне в арендованной ими квартире. Однако вместо выражения поддержки она усугубила его депрессивное состояние. Ада держалась холодно и отстраненно, подняв вопросы о смене гражданства, о ее разводе и легализации отношений с Карузо. В течение нескольких дней они обсуждали болезненные друг для друга темы, выслушивали взаимные обвинения. Ответы Карузо не удовлетворили Аду. Из его слов она сделала вывод, что Энрико не собирается в корне менять свой образ жизни. И тогда она приняла для себя окончательное решение. Ада не поехала с Карузо в Париж, как планировалось, и, как только он покинул Лондон, вместе с шофером тайком уехала на виллу «Ле Панке».

Одиннадцатого июня 1908 года Карузо в присутствии президента Франции и всего парижского бомонда вместе с Нелли Мельбой и Морисом Рено пел в «Риголетто» в парижской «Гранд-опера» (дирижировал спектаклем молодой тогда Туллио Серафин). Это был бенефис, доходы от которого поступали в Фонд драматургов. На следующий день Карузо отправился в Неаполь, где встретился с мачехой и братом, вместе с которыми посетил могилу отца. В конце месяца он вернулся в свою квартиру в Илинге под Лондоном, но никого там не обнаружил. Зная истеричный характер Ады, он предположил, что она вместе с шофером Чезаре Ромати решила куда-нибудь съездить, дабы развеяться. В глубине души он был даже этому рад — отношения с Адой стали крайне напряженными, а Энрико нуждался в отдыхе после тяжелого сезона. Кроме того, он считал, что Ада ведет себя по отношению к нему неблагодарно: ведь он обеспечил ее всем, чем только можно, а в тяжелые дни траура по отцу она своими претензиями лишь усугубила его ужасное душевное состояние.

Никакой тревоги в эти дни, если судить по письмам друзьям, Карузо не испытывал. Он занимался повседневными делами, выступил в частном концерте и запланировал еще два. Размышлял о новых ролях, в частности, подумывал включить в репертуар партию венецианского мавра в опере Джузеппе Верди. Наслаждался покоем, радовался признанию со стороны самых разных людей. В письме другу он с гордостью рассказывал: «Вчера вечером я зашел послушать „Отелло“ в „Ковент-Гарден“. После первого акта разнесся слух, что я нахожусь в театре. На мою ложу немедленно повернулись все бинокли. Внезапно зрители повскакивали с мест и устроили мне грандиозную овацию. Это был буквально взрыв чувств! Мне показали, насколько сильно еще здесь меня любят!»[250]

Шла вторая неделя июля, а от Ады не было никаких известий. Энрико занервничал. Уехать из Лондона в Италию без согласования с ним она не могла. Безуспешно попытавшись выяснить, что произошло, у общих знакомых, Карузо, никому ничего не сказав, сел на поезд, идущий во Флоренцию. Добравшись до виллы «Ле Панке», он не застал там никого, кроме садовника.

Ада Джакетти сбежала из дома с шофером Чезаре Ромати.

Кто был этот человек, ради которого Ада покинула самого знаменитого в мире оперного певца, роскошную обеспеченную жизнь, нарушив весь сложившийся уклад и нанеся Карузо травму, от которой тот не мог отойти до конца жизни?