Читать интересную книгу Ушаков - Валерий Ганичев

Ушаков чувствовал, что обещание независимости решающим образом должно повлиять на настроение ионитов. Уже на Китире в воззвании, подписанном совместно с Кадыр-беем, прозвучало обещание после изгнания французских сил предоставить «сходственно с объявлением Константинопольского патриарха… правление свое по образу рагузского или какое они сами себе учредить пожелают». Рагузы (Дубровницкая Республика) для находящихся под гнетом османов и венецианцев были образцом процветания и самостоятельности. Правда, то была аристократическая республика, находящаяся под сюзеренитетом султана, но ведь звучали же в воззвании и успокоительные комментарии, которые можно было толковать расширительно, как обещание больших возможностей в свободе выбора и вольного учреждения формы правления.

На оккупированных островах была установлена жесткая диктатура французской Директории, и освободиться от нее могла помочь лишь эскадра Ушакова и Кадыр-бея. Иониты обратили взоры к союзникам.

Французы знали о многовековой ненависти греков к туркам и, конечно, сразу воспользовались этим пугалом. Генеральный комиссар Франции на Ионических островах Дюбуа и генерал Шабо стали вести нападки в своих прокламациях «на противоестественный союз креста и полумесяца», запугивать турецкой оккупацией, оборачивающейся, как известно было грекам, безжалостными казнями и кровавыми расправами.

Из Анконы (порта в Восточной Италии, расположенного напротив бывших венецианских владений) была организована пропагандистская кампания против Порты. Созданный в Анконе центр назывался Комиссией по французской торговле с Левантом. На самом же деле (об этом писал министр иностранных дел Директории Талейран) его действия были направлены против султана, на подрыв Османской империи. Россию же эти сторонники Франции старались не трогать, зная об ее авторитете среди широких масс греческого населения. Однако в октябре, когда положение французов стало критическим, из Анконы появились прокламации к грекам с нападками на греческую политику Екатерины II и Павла I. Поскольку стиль их был напыщен, выдержан в духе республиканской стилистики и прямо-таки зазывал греков в союзники Франции, сторонников они не нашли. Греки, конечно, туркам не доверяли, но Россия им ничего плохого не сделала, с ней связывали они ныне надежды на освобождение. Франкофильские настроения в это время уже рассеялись. Время, когда перед портретом Бонапарта ставили свечку, как перед будущим освободителем, прошло. Греки надеялись (да и не только греки, русский вице-консул на Закинфе, Загурийский и генеральный консул России на Корфу Л. П. Бенаки тоже так считали), что Бонапарт из Тулона направит свой флот на Пелопоннес, где свергнет власть султана и провозгласит греческую республику. Надеждам не суждено было сбыться. Наполеон устремил свои империалистические помыслы на Восток, в Египет, Сирию и, как он надеялся, в Индию. Греция занимала в его планах вспомогательную роль. Да и не до нее было после Абукира и Сент Д'Аржака (крепость в Сирии, которую он так и не сумел взять). Все это в сочетании с жестокой оккупационной политикой Директории, с умелой и умной пропагандой, проводимой Ушаковым, привело к тому, что к осени 1798 года на островах сторонников Франции почти не осталось.

Правда, для Ушакова его «пригласительные письма» отнюдь не были словесной игрой, призванной заманить греков. Нет, он всегда всерьез относился к своим обещаниям и отстаивал их. Впоследствии мы увидим, как нелегко было ему от такого принципиального подхода, какое недоумение в сановном Петербурге и султанском Константинополе вызвали его настойчивые попытки следовать взятым обязательствам. Достаточно вспомнить, как беспокоился он, когда определялся потом статус островов с отклонением от обещанного, ибо это могло вызвать недоверие жителей, «нарушатся наши данные им обещания… почтется все нашим обманом и несдержанием слова», «да и мои прокламации, по островам сначала разосланные сходно с патриаршим манифестом, сделают меня облыжным». Но вот именно такое возвышенное, я бы сказал, рыцарское, если так можно выразиться в связи с политикой, отношение к данному слову он исповедовал всю жизнь, и это ставило его на особый пьедестал по отношению к политикам XVIII (и не только XVIII) века. Да, Ушаков, всегда мысливший стратегически, учитывающий все факторы войны, на этот раз вступал на стезю политическую, становился (и довольно часто) самостоятельным общественно-политическим деятелем европейского масштаба.

…Итак, Закинф. Там уже существовала подпольная группа во главе с графом В. Макрисом. Этот пылкий боец в 1770 году приветствовал на острове адмирала А. Г. Спиридонова и, набрав двухтысячный корпус добровольцев, дерзко бросился в бой против неисчислимых полчищ османов. Корпус был уничтожен, граф скрылся и вот теперь снова появился на островах, чтобы возглавить подпольное движение. Собственно прорусские взгляды, настроения в пользу России на Закинфе были распространены как нигде. В годы первой екатерининской русско-турецкой войны другой житель острова Д. Мочениго создал центр по обслуживанию и помощи русским эскадрам, в 1797 году жители острова, выкрикивая: «Да здравствует Павел I!», подняли русский флаг и высказались за переход под покровительство российской короны. Да, нелегко было здесь французам. Тайно, до подхода эскадры, собралось в гористых ущельях крестьянское ополчение (по некоторым данным более 8 тысяч), там были прочитаны «пригласительные письма» Ушакова и Кадыр-бея. Жители «ожидали нас, будучи уже готовыми», — отмечено в историческом журнале.

Русские фрегаты под командованием капитан-лейтенанта И. Шостака приблизились к острову, мелководье не позволило им подойти достаточно близко к суше, и тогда «жители острова, — доносил Ушаков царю, — бросились в воду и, не допустив солдат наших и турок переходить водою усиленным образом и с великою ревностью неотступно желали и переносили их на берег на руках». А ведь накануне французы пугали жителей тем, что в составе эскадры русских кораблей почти нет, и эскадра эта принадлежит туркам. Известный позднее по своим радикальным взглядам А. Мартиненгос, преодолев страх, ибо перед этим он подвергся гонениям со стороны французов, обратился к обывателям острова с пламенной проповедью об обмане французов и необходимости поднять над островом русский флаг. Семена упали на благодатную почву и взросли за несколько дней.

13 (24) октября Ушаков с основными силами подошел к острову, где принял на «Св. Павел» делегацию острова. На город наступали с двух сторон ополченцы и союзные войска. Огонь корабельных батарей заставил французов укрыться в крепости. Чувствуя полную обреченность, французы 14 (25) октября сдались. Русский адмирал приложил немало усилий, чтобы спасти их от ярости населения.

15 (26) октября Ушаков сошел на берег Закинфа, где был встречен с необычайным торжеством и радостью. Братаньем называли эту встречу потом ее участники. Ушакова она утвердила в правильности избранной тактики — прямого обращения к народу, возбуждению повстанцев, приобщению их к военным действиям, закреплению народного доверия.

На острове Кефаллония он придерживался такого же плана. Капитану второго ранга И. Поскочину, которому поручено было освободить остров, он написал в ордере: «жителям острова от меня писано, и они все готовы; прикажите им, кой час придете к острову, не пропустя время, тотчас с вами действовать и все то исполнять, что вами предписано».

А на Кефаллонии действительно все были готовы. Ибо там чуть ли не в каждой семье был участник трехтысячного корпуса, что был организован под командой графов Метаксасов во время русской экспедиции в Архипелаге. Многие из кефаллиниотов служили потом в русском флоте, остались в России. На острове образовалась настоящая «русская партия», костяком которой были 30 отставных офицеров русской службы. Их побаивались не только франкофилы, но и сами французы, зная задиристый нрав и артельность морских офицеров.

Лейтенант А. Глезис (Инглезис), капитан-лейтенант С. Ричардопулос, майор А. Ричардопулос, лейтенант Л. Фолкас участвовали в штурме Измаила, плавали на корсарских кораблях Канциониса и в других эскадрах, ходили в атаки в армиях Суворова, сражались под знаменами Ушакова. Им, как говорится, бояться было нечего. Смерти они глядели в лицо не раз и в верность боевых уз верили свято. За день до подхода русской эскадры французский флаг в городе Аргостолионе был сорван, часть гарнизона разоружена, другая — бежала на шлюпках. Высадившиеся с небольшим отрядом русских войск капитан-лейтенант С. Ричардопулос, майор А. Ричардопулос, капитан С. Диворас встали во главе восставших, подчинили их общему командованию Поскочина и пошли на штурм крепости Ассы. Многотысячные отряды восставших крестьян отовсюду угрожали отступающим французским солдатам. Те недолго сопротивлялись, сдались русским.