— А, ты решил вспомнить молодость, — неприятно усмехнулся так и не представленный Ольге мужчина, наблюдая за действиями гостьи из прошлого. — Твоя новая подстилка ничего. Одолжишь потом?
Сын Тора и сам потом не смог бы объяснить, почему это замечание так его взбесило. И оно ли само, или реакция на него со стороны женщины, руки которой при таких словах судорожно дёрнулись, рассыпая уже собранные вещи, а из груди исторгся тихий нервный всхлип.
Но в следующую секунду он обнаружил себя возле также не ожидавшего подобной реакции родственника. Причём одна рука за горло приподнимала того над землёй, а во второй крошились металл и керамика, составлявшие за мгновение до этого существо лазерного излучателя.
— Не смей, Эрик, — процедил сын Тора, волевым усилием заставляя себя разжать руки.
— Да что ты взъелся-то? — сквозь кашель попытался возмутиться тот, кого назвали Эриком. — Подумаешь, новая девка, я же не сейчас! Какая тебе разница, всё равно она тебе надоест! Где только взял… Что в ней такого особенного? Ещё скажи, что я не прав, и через месяц ты её не выкинешь. Или семью решил завести? Так у тебя же…
— Даже если и так, тебя это не касается, — сквозь зубы процедил Ульвар. — Считай, что это моя жена и мать моих будущих детей.
— Каких детей, ты же…
Последнее высказывание явно было лишним, Эрик Йенсен зря не верил в страшные сказки про своего кузена. И теперь, силясь разогнать туман перед глазами и превозмочь боль в голове, возникшую там от одной-единственной затрещины, подаренной старшим родственником, он об этом жалел. С трудом поднимаясь с пола, он судорожно цеплялся за кресло; перед глазами плыло.
— Ты псих, — пробормотал он. — Ты мне сотрясение организовал!
— Были бы мозги, было бы сотрясение, — процедил Ульвар. — Ещё что-нибудь вякнешь, или если через пять минут будешь всё ещё здесь, я сломаю тебе шею. Или пальцы. Или вырву руки. Потом решу.
Собственная вспышка несказанно раздосадовала сына Тора. Эрик, конечно, никогда не отличался особым умом, как и его папаша, — не просто же так бездетная мать самого Ульвара в конце концов решилась на связь с богом, лишь бы не передать титул своему жалкому младшему братцу, — но в данном случае ничего неожиданного или нового он ему не сказал. Да чёрный трибун в отставке и сам планировал что-то подобное!
Тогда откуда эта кровавая пелена бешенства перед глазами? Да и к чему он, в конце концов, про жену-то ляпнул? И детей заодно приплёл, в возможность появления которых верила только его мать, пока была жива, но не он сам. Сколько через его руки женщин прошло — страшно сказать! И ни одна не понесла, хотя прибрать к рукам сына Тора желали бы многие.
Он, конечно, помнил слова Симаргла про предопределённость, но воспринимал их совсем не так, как стоило бы. Во всяком случае, связать их и возможность обретения той самой единственной женщины, рождённой какой-то смертной специально для полубога, почему-то не догадался. Скорее всего, он просто никогда не верил в чудеса, а это событие было сродни чуду.
К собственному счастью, Эрик в доме был один и глобальных перемен в родовое гнездо не принёс, иначе Ульвар и в самом деле мог бы его убить. Да и дом покинул действительно быстро, несмотря на расплывающуюся перед глазами после удара родственника реальность. Всё это время Ульвар стоял посреди гостиной, заложив руки за спину и неподвижно глядя в пустой камин.
Ольга же, совершенно деморализованная увиденной сценой, столь же неподвижно сидела на полу, прижимаясь спиной к креслу, и растерянно разглядывала не обращающего на неё внимания мужчину.
Ей, пожалуй, было хуже всех присутствующих в доме. Странная вспышка сына Тора подарила робкую надежду, что, может быть… А безжалостно убивать собственными руками эту самую надежду было больно. Потому что всерьёз поверить в правдивость сказанных слов она не могла, и не желала проходить через мучительную смерть бесплодных ожиданий потом, в не слишком отдалённом будущем.
В общем, страдали все трое, каждый по своей причине. И, пожалуй, только причина страданий Эрика Йенсена была действительно аргументированной.
— Ты голодная? — сын Тора нарушил тишину, установившуюся после падения перегораживающих входную дверь баррикад.
— Да, — не стала отрицать очевидного Ольга. Тем более, подобный ответ сложно было назвать неожиданным.
— Пойдём, — кивнул мужчина и двинулся куда-то в глубь дома. Уже вполне согревшаяся Ольга рискнула расстаться как с имуществом, так и с одолженным кителем, и в одной рубашке на цыпочках скользнула за хозяином дома.
Путь завершился в кухне. Практически человеческой кухне, только некоторые из приборов в которой имели непонятное назначение. А вот высокая барная стойка со стульями, стол посередине, — всё это было хорошо знакомо и привычно. И гостья из прошлого на несколько мгновений позволила себе поверить, что всё вокруг изменилось не так кардинально, как ей казалось. Или, может быть, хотя бы некоторых вещей не коснулись века.
И ощутила неожиданный прилив благодарности к Ульвару, пусть неосознанно, но подарившему ей эту передышку и эту возможность постепенно смириться с новой реальностью. Да и… что уж там, надежда не хотела сдавать свои позиции мирно и без боя.
Сын Тора с уверенным видом закопался в какие-то шкафы, и Ольга была готова увидеть картину «ужин холостяка» в исполнении могучего норманна. Почему-то он очень хорошо представлялся у плиты, на которой в огромной сковороде шкворчала яичница из доброго десятка яиц.
Однако, полубог решил её разочаровать. Из полки были извлечены несколько непонятного вида пакетиков и брикетиков, и прямо в таком виде закинуты в недра одного из тех непонятных агрегатов. Что-то поколдовав над ним и потыкав в сенсоры, сын Тора оставил прибор в покое, и… запустил кофеварку. Обычную такую, нормальную кофеварку, самостоятельно мелющую зёрна.
Дальше перед совершенно шокированной женщиной, без приглашения угнездившейся на высоком стуле у стойки, на столешницу была выставлена сахарница, из шкафа (судя по всему, холодильника) была извлечена бутылочка не то молока, не то сливок. За ними последовали две внушительных кружки кофе и извлечённые из первого агрегата тарелки. Разного размера; человеку габаритов Ульвара действительно нужно было много еды. Примерно столько, сколько Ольге хватило бы дня на четыре.
— Ешь, — коротко скомандовал сын Тора, присаживаясь на соседний стул. На взгляд женщины эти предметы мебели по сравнению со стойкой были низковаты, но зато хозяину дома не приходилось сутулиться.
Ольга послушно уставилась в тарелку, и с искренним удивлением обнаружила там совершенно тривиальные макароны с внушительным количеством мяса в каком-то сливочном соусе. На вкус макароны были макаронами, а мясо — мясом. Очень хотелось протереть глаза и потрясти головой, восстанавливая нормальное положение картины мира. Потому что столь привычных и знакомых вещей она не ожидала.