Читать интересную книгу Золотой дождь - Джон Гришэм

Большинство парней ещё только ждут, чтобы оценили их талант. Они пока только мечтают прославиться.

Есть игроки и постарше, с намечающимся брюшком и медленнее на ногу. Они забавно прыгают и норовят поймать мяч на лету. Почти слышно, как при этом у них трещат кости, но они играют азартнее, чем молодежь. Им надо доказать, что они все ещё хоть куда.

Мы мало говорим. Я купил Донни Рею в ларьке рядом с трибуной пакет воздушной кукурузы и содовую. Он говорит «спасибо» и вообще благодарит за то, что я его сюда привез.

Я обращаю особое внимание на третьего игрока из команды «Лучших транспортников». Он мускулист, у него быстрые ноги и руки. Он гибок и крепок, много болтает и задирает соперников.

Первая подача сделана, и я смотрю, как он идет к загородке около навеса своей команды и что-то говорит своей девушке.

Келли улыбается. Я могу видеть со своего места ямочки на её щеках и её замечательные зубы. Клифф тоже смеется. Он быстро чмокает её в губы и опять вразвалку шагает к своей команде.

Они кажутся парой влюбленных голубков. Он безумно её обожает и хочет, чтобы все видели, как он её целует. Они просто не насмотрятся друг на друга.

Она опирается на загородку, прислонив рядом костыли. На ноге у неё уже лубок поменьше. Она стоит одна, поодаль от других зрителей и болельщиков. Она не может меня видеть, потому что я сижу по другую сторону поля, но на всякий случай я нахлобучил козырек на глаза.

Интересно, что бы она сделала, если бы узнала меня? Да, наверное, ничего, просто не обратила бы внимания.

Я должен бы радоваться, видя, что она как будто счастлива и здорова и мирно живет с мужем. Очевидно, побои прекратились, и за это я благодарен судьбе. Когда я мысленно представляю, как он бьет её бейсбольной битой, я просто заболеваю. Однако ирония судьбы в том, что единственный для меня способ завоевать Келли — это если избиения будут продолжаться.

И я ненавижу себя за такие мысли.

Клифф занял центральную позицию. Он сокрушительно отбивает третью подачу соперника и ловко посылает мяч далеко налево. Да, это действительно потрясающий удар, и он обходит базы и что-то кричит Келли. Он талантливый спортсмен, гораздо лучше всех остальных игроков. И я не могу без ужаса подумать, как бы он замахнулся изо всех сил на меня.

Может, он перестал пить и трезвым не станет так жестоко обращаться с женой. Может, пора мне убираться прочь.

Проходит час, и Донни Рей уже хочет спать. Мы уезжаем, по дороге говорим о судебном заседании, где будет слушаться его дело. Я сегодня оформил ходатайство с просьбой позволить получить у него свидетельские показания, которые можно будет использовать на судебном заседании, и как можно быстрее. Мой клиент скоро настолько ослабнет, что не сможет выдержать двухчасовую процедуру перекрестного допроса целой шайки адвокатов, так что надо спешить.

— Да, нам бы лучше поскорее с этим покончить, — говорит он тихо, когда мы подъезжаем к дому.

Глава 27

Не нервничай я так, обстановка меня бы даже позабавила. Любого случайного наблюдателя увиденное вдоволь повеселило бы, однако в зале судебного заседания никто не улыбается. А уж мне и вовсе не до смеха.

За столом обвинителя я сижу в полном одиночестве, передо мной аккуратными стопками разложены тексты ходатайств и листы с кратким изложением дела. Мои личные записи и наброски выступлений, сделанные в двух блокнотах, удобно покоятся рядом, под рукой. Дек устроился у меня за спиной — не за столом, где от него была бы хоть какая-то польза, а в кресле за барьером на расстоянии по меньшей мере трех вытянутых рук от меня, — поэтому и кажется, что я совсем один.

Мне и правда жутко одиноко.

А вот стол защиты, отделенный от моего лишь узким проходом, населен весьма густо. В центре его лицом к месту судей восседает, разумеется, Лео Ф. Драммонд, собственной персоной, окруженный по флангам верными приспешниками. Двумя одесную, и двумя же ошуюю.[5] Драммонду шестьдесят лет, он выпускник юридического колледжа Йельского университета с тридцатишестилетним стажем судебных баталий. Т. Пирсу Морхаусу, тоже птенцу гнезда Йельского, тридцать девять; он один из компаньонов в фирме «Трень-Брень», с четырнадцатью годами адвокатского крючкотворства за спиной. Б. Дьюи Клею Хиллу-третьему, выпускнику Колумбийского университета, тридцать один; чести сделаться компаньоном его пока не удостоили, посчитав, должно быть, что шести лет стажа недостаточно. А вот двадцативосьмилетнему М. Алеку Планку-младшему, подвизавшемуся в роли адвоката всего два года, на мой взгляд, дали возможность снискать лавры в этом деле лишь благодаря его Гарвардскому диплому. Ибо достопочтенный Тайрон Киплер, судья, также закончил Гарвард. Он афроамериканец. Планк тоже чернокожий. В Мемфисе не на каждом шагу встретишь юриста с Гарвардским образованием и шоколадным лицом. В фирме «Трень-Брень» таковой имеется в единственном экземпляре, и вот он здесь — для того, без сомнения, чтобы расположить к присутствующей адвокатской братии его честь Киплера. А в дальнейшем, если все пойдет как по писаному — и суд присяжных. Половина зарегистрированных избирателей в нашем округе — негры, потомки выходцев из Африки, поэтому несложно догадаться, что и жюри присяжных по расовой принадлежности разделится примерно пополам. Таким образом, по замыслу вдохновителей, М. Алеку Планку-младшему уготована роль осчастливить своим присутствием и расположить к себе некоторых присяжных.

Не сомневаюсь, что, окажись среди жюри, скажем, камбоджийка, фирма «Трень-Брень» без особого труда отыщет в своих рядах уроженку Кампучии и усадит её за стол защиты.

Пятого члена команды противника зовут Брэндон Фуллер Гроун — по непонятной мне причине полное его имя звучит именно так, без номеров и инициалов. А ведь вполне мог бы, как подобает представителю столь крупной адвокатской конторы, провозгласить себя Б. Фуллером Гроуном. Ему двадцать семь, и всего два года назад он закончил с отличием юридический колледж Мемфисского университета, оставив за собой шлейф громкой славы. Его имя было притчей во языцех, когда я только поступил в юридический колледж, да и к первой сессии я готовился, корпя над его старыми конспектами.

Если не считать двух лет, в течение которых М. Алек Планк-младший перекладывал бумажки в конторе федерального судьи, то суммарный боевой стаж защиты, плотной стеной утвердившейся за соседним столом, равен пятидесяти восьми годам.

С того дня, как я получил свой диплом, не прошло и месяца. Мой помощник уже шесть раз проваливал экзамен на звание адвоката.

Все эти вычисления я сделал вчера поздно вечером в публичной библиотеке штата Мемфис, не перестающей восхищать меня своими кладезями. Контора же Руди Бейлора может похвастать лишь семнадцатью книгами по юриспруденции, которые сохранились со времен моей учебы, и цена которым — грош в базарный день.

Позади адвокатской команды восседают двое вышколенных парней с высокомерными физиономиями. Похоже, они из «Прекрасного дара жизни». Один кажется мне знакомым. Наверное, присутствовал в зале, когда я оспаривал ходатайство Драммонда о прекращении слушания дела. В тот день я не особенно вертел головой по сторонам, да и сейчас мне, признаться, не до этих типов. У меня и без них хлопот полон рот.

На душе у меня скребут кошки и, будь на судейском месте Харви Хейл, от меня бы мокрое место осталось. Точнее, меня бы вообще здесь не было.

Однако председательствует достопочтенный Тайрон Киплер. Причем впервые, как он сам признался мне накануне во время очередного нашего телефонного разговора — в последние дни мы с ним нередко перезванивались. То есть, вердикты ему, конечно, доводилось подписывать и прежде, но вот честь вести заседание выпала в первый раз.

Стоило только Киплеру принести присягу, как уже на следующий день Драммонд возбудил ходатайство о переносе слушания в федеральный суд. По его мнению, Бобби Отт, страховой агент, который оформил Блейкам злополучный полис, неправомочно оказался в числе подзащитных. Моя же позиция зиждется на том, что Отт до сих пор является гражданином штата Теннесси. Он, определенно — подзащитный. Блейки, также граждане Теннесси — истцы. Для рассмотрения же дела в федеральном суде истец и ответчик должны проживать в разных штатах. Отт, при всем желании, этому требованию не удовлетворяет, а потому дело ну никак не может быть перенесено в федеральный суд. Тем не менее Драммонд возбудил ходатайство о переносе слушания, которое подкрепил многочисленными доводами.

Пока председательствовал Харви Хейл, выездная сессия окружного суда идеально подходила Драммонду для поиска правосудия. А вот с подключением Киплера выяснилось, что истина со справедливостью могут восторжествовать лишь в федеральном суде. Поразительно, насколько некстати Драммонд ухитрился внести свое ходатайство. Киплер воспринял его маневр как личное оскорбление. И я с ним полностью согласен.