Читать интересную книгу Вампиры - Стивен Джонс

Она думала о своем дыхании. Она считала вдохи; медленный, монотонный голос доктора Магнуса вливался в ее сознание как тихая колыбельная. Она засыпала, ей было приятно расслабиться, слушая глубокое, мерное бормотание, раз за разом повторяемые слова. Как же долго еще до конца лекции…

— Теперь вы спите, Лизетт. Вы спите, но слышите мой голос. Вы погружаетесь все глубже, и глубже, и глубже в приятный, расслабленный сон, Лизетт. Все глубже и глубже в сон. Вы слышите мой голос?

— Да.

— Вы спите, Лизетт. Глубоко, глубоко спите. Вы останетесь в этом глубоком сне, пока я не сосчитаю до трех. Пока я буду считать до трех, вы будете медленно выплывать из глубины сна, пока не пробудитесь окончательно. Вы поняли?

— Да.

— Но когда я произнесу слово «янтарь», вы снова погрузитесь в глубокий, глубокий сон, Лизетт, в такой же, как сейчас. Вы поняли?

— Да.

— Слушайте, как я считаю, Лизетт. Раз. Два. Три.

Лизетт открыла глаза. Мгновение лицо ее выражало недоумение, а затем — смущение. Она взглянула на сидящего рядом доктора Магнуса и с сожалением улыбнулась:

— Боюсь, я уснула. Или?..

— Все прошло великолепно, мисс Сэйриг, — ободряюще кивнул доктор. — Вы вошли в простейшее гипнотическое состояние, и, как вы теперь убедились, это все равно что вздремнуть после обеда — ничего страшного.

— Но я уверена, что заснула только что. — Лизетт посмотрела на часы. Ей было назначено на три, а сейчас оказалось почти четыре.

— Почему бы вам просто не откинуться и не отдохнуть еще немного, мисс Сэйриг. Вот так, расслабьтесь. Все, что вам сейчас нужно, — это небольшой отдых, приятный отдых.

Приподнятая рука упала обратно на диванную подушку, глаза закрылись.

— Янтарь.

Доктор Магнус секунду изучал спокойные черты девушки.

— Сейчас вы спите, Лизетт. Вы меня слышите?

— Да.

— Я хочу, чтобы вы расслабились, Лизетт. Я хочу, чтобы вы погружались глубже, и глубже, и глубже в сон. Глубокий, глубокий сон. Дальше, дальше, дальше.

Он прислушался к ее дыханию и затем предложил:

— А теперь думайте о вашем детстве, Лизетт. Вы маленькая девочка, вы еще даже не ходите в школу. Что-то делает вас очень счастливой. Вы помните, что вы счастливы. Почему вы так счастливы?

Лизетт хихикнула, как хихикают дети.

— Это вечеринка в честь моего дня рождения, Ронни-клоун[39] пришел поиграть с нами.

— Сколько вам лет?

— Пять. — Правая рука девушки пошевелилась, все пять пальцев растопырились.

— Еще глубже, Лизетт. Я хочу, чтобы ты добралась до самых глубин. Дальше, дальше в воспоминания. Вернись к тому времени, когда ты еще не была ребенком из Сан-Франциско. Дальше, еще дальше, Лизетт. Погрузись во время своих снов.

Он изучал ее лицо. Она оставалась в глубоком гипнотическом трансе, но черты девушки вдруг выразили беспокойство, словно она, спящая, увидела кошмар. Лизетт застонала.

— Глубже, Лизетт. Не бойся вспоминать. Позволь своему разуму достигнуть иного времени.

Ее все еще что-то беспокоило, но настойчивый, успокаивающий голос доктора постепенно разглаживал морщинки тревоги.

— Где вы?

— Я… я не уверена. — Теперь она говорила с благородным английским акцентом. — Очень темно. Горит лишь несколько свечей. Я боюсь.

— Вернитесь к счастливому моменту, — велел доктор Магнус девушке, тон которой стал резким от страха. — Сейчас вы счастливы. С вами случилось что-то очень приятное и восхитительное.

Озабоченность стерлась с ее лица. Щеки вспыхнули; она мило улыбнулась.

— Где вы теперь?

— Я танцую. Я на балу в честь празднования шестидесятилетия царствования Ее Величества.[40] Я никогда не видела столько народу. Уверена, сегодня вечером Чарльз хочет сделать мне предложение, но он всегда так застенчив, а сейчас он просто кипит оттого, что я обещала капитану Стэплдону два следующих танца. В этом мундире он очарователен. На нас все смотрят.

— Как вас зовут?

— Элизабет Бересфорд.

— Где вы живете, мисс Бересфорд?

— У нас дом в Челси…

Выражение ее лица внезапно изменилось.

— Снова темно. Я совсем одна. Я не вижу себя, хотя свечи дают достаточно света. Там что-то есть. Я подхожу ближе.

— Раз.

— Это открытый гроб. — Голос ее дрожит от страха.

— Два.

— О боже!

— Три.

VI

— Мы, — торжественно провозгласила Даниэль, — приглашены на вечеринку.

Она извлекла из сумочки изящную открытку, протянула ее Лизетт и отправилась вешать на просушку мокрый дождевик.

— Ох уж эта проклятая английская летняя погода! — услышала Лизетт голос подруги уже из кухни. — Ты варила кофе? Еще осталось? О-о, фантастика!

Она появилась с чашкой кофе и открыла коробку с печеньем — Лизетт так и не привыкла называть печенье бисквитами.

— Хочешь?

— Нет, спасибо. Вредно для фигуры.

— А кофе на пустой желудок вредно для нервов, — многозначительно заявила Даниэль.

— Кто такая Бет Гаррингтон? — Лизетт изучала приглашение.

— Мм… — Даниэль набила полный рот и теперь пыталась протолкнуть недожеванные кусочки в горло с помощью слишком горячего кофе. — Какая-то подруга Мидж. Мидж заскочила утром в галерею и передала мне приглашение. Костюмированная пирушка. Среди гостей — звезды рока. Мидж обещала, что будет чертовски весело; она сказала, что последняя вечеринка у Бет переросла в разнузданную оргию — гости по кругу передавали друг другу антикварную табакерку с кокаином. Можешь себе представить столько порошка?

— И как Мидж достала приглашение?

— Я так понимаю, мисс Гаррингтон восхитили несколько моих работ, выставленных у Майтланда, — настолько, что она даже купила одну. Мидж сказала ей, что знает меня и что мы двое украсим любой кутеж.

— В приглашении оба наших имени.

— Ты нравишься Мидж.

— Мидж меня презирает. Она ревнива, как кошка.

— Тогда она, должно быть, сказала нашей развращенной хозяйке, какая мы славная парочка. Кроме того, Мидж ревнует всех — даже дорогушу Майтланда, чей интерес ко мне очевидно и несомненно не связан с плотскими утехами. Но не волнуйся насчет Мидж — англичанки всегда злятся на «иностранок». Они все такие правильные и модные, но никогда не бреют свои ноги. Вот почему я больше люблю американок.

Даниэль целомудренно чмокнула подругу в макушку, осыпав волосы Лизетт крошками бисквита.

— Ох, я замерзла, промокла и жажду душа. А ты?

— Маскарад? — размышляла вслух Лизетт. — Но в каких костюмах? Не бежать же нам брать их напрокат.

— Насколько я поняла, сойдет все что угодно, лишь бы понеобузданнее. Сотворим что-нибудь божественно-декадентское и приведем всех в восторг. Поразим насмерть. — Даниэль смотрела «Кабаре»[41] раз шесть. — Вечеринка будет в каком-то глухом переулке, в роскошном старом особняке в Майда-Вэйл, поэтому нет никакой опасности, что соседи снизу вызовут копов.

Лизетт молчала, и Даниэль игриво пихнула ее локтем:

— Дорогуша, мы приглашены на вечеринку, а не на похороны. Кстати, как прошла твоя встреча с доктором Магнусом, нормально?

— Полагаю, что так. — В улыбке Лизетт не ощущалось уверенности. — Не могу сказать наверняка: я просто уснула. Но доктор Магнус, кажется, доволен. Я нахожу это все… ну, скажем так, несколько жутким.

— Ты же только что сказала, что отключилась — и все. Что же тут жуткого?

— Это трудно выразить словами. Как будто у тебя начался скверный приход от кислоты: объяснить, что не так, ты не можешь, но разум говорит, что надо бояться.

Даниэль села рядом с ней и приобняла подругу за плечи.

— Похоже, доктор Магнус до чего-то докопался. Я чувствовала точно такую же смутную тревогу, когда в первый раз подверглась анализу. Это хороший знак, дорогая. Ты начинаешь понимать все те тревожащие тебя тайны, которые твое эго держит на замке.

— Возможно, эго держит их на замке не просто так, а из благих побуждений.

— Имеешь в виду скрытые сексуальные переживания? — Пальцы Даниэль бережно массировали плечи и шею Лизетт. — Ох, Лизетт. Ты, должно быть, стесняешься узнать себя. А я думаю — это возбуждает.

Лизетт свернулась клубочком возле подруги, устроившись щекой на груди Даниэль, а пальцы соседки продолжали настойчиво разминать ее мышцы. Что ж, возможно, она принимает все слишком близко к сердцу. В конце концов, эти ночные кошмары так ее измучили; а доктор Магнус, кажется, абсолютно уверен, что избавит ее от них.

— Какую из твоих картин купила наша будущая хозяйка? — спросила Лизетт, меняя тему.

— Ох, разве я не сказала? — Даниэль приподняла ее подбородок. — Тот этюд углем — твой портрет.

Шагнув в ванну, Лизетт задернула занавески. Это была одна из тех длинных узких и глубоких ванн, которые так любят ставить англичане, — они всегда наводили девушку на мысль о гробе на двоих. Вентили для горячей и холодной воды соединял настоящий механизм Руба Голдберга,[42] а к общему крану прикреплялась резиновая кишка с душевой насадкой, которую можно было как повесить на вбитый в стенку крюк, так и держать в руке. Даниэль, въехав в квартиру, заменила обычную насадку на массажную, но оставила на месте, над крюком, зеркало для бритья прежнего арендатора — стеклянный овал в тяжелой старинной эмалированной оправе.