меня в машине. – София издает придушенный звук, похожий на слово «папа», и я дергаю руками наручники, безнадежно пытаясь дотянуться до нее. – В бардачке посмотри! – Я уже охрип от крика, однако слышу шаги выбегающей из дома Бекки, потом пиканье сигнализации и звук открываемой дверцы автомобиля.
– Все хорошо, все будет хорошо, дорогая.
Снова шаги, затем скребущий звук, когда бетонный блок отодвигают от засыпного окна угольного желоба; вскоре перестук, когда шприц скатывается в подвал.
– Подними его, конфетка. Сними колпачок. Вот так, просто брось. А теперь коли себя прямо в бедро.
София, не шевелясь, глядит на меня, по ее распухшему лицу катятся слезы.
– Вперед, дорогая, за тебя я этого сделать не могу. Видишь героя мультика на пижамных штанишках? Вон там. Того, что над коленкой – выше, еще выше. Коли, а потом держи шприц на месте, пока я не скажу тебе нажать на ампулу и вытащить его.
Я знал, что у меня храбрая дочь. Она не плачет, когда оцарапает коленку или проснется посреди ночи с температурой. На детской площадке София просто бесстрашна, вися вверх ногами или несясь вперед, чтобы попытаться съехать с большой горки. Но я не представлял, какой мужественной она может быть, пока не увидел, как она подняла руку, зажав в кулачке шприц-ручку, и вонзила его себе в бедро. Я подавляю всхлип, всматриваюсь в ее лицо, ища признаки того, что ей полегчает, но лицо у Софии по-прежнему распухшее, и она ловит ртом воздух. Ладошка плотно сжимает шприц, я не вижу, правильно ли София все сделала; не знаю, подействовало ли лекарство в шприце, вошла ли игла туда, куда нужно.
Достаточно ли всего этого, чтобы спасти ее.
Глава тридцать восьмая
3 часа до Сиднея. Майна
Я сжимаю лежащую в кармане записку. Воображаю, как София лежит на животе в своей комнате, высунув язычок, когда выводит каждую букву, аккуратно закругляя хвостики каждой буквы вдоль линии, как я ее учила.
Мамочке с любовью.
София не в первый раз припрятала для меня что-то из своих кулинарных творений. Месяц назад я разбирала сумку в Нью-Йорке и обнаружила кусочек бананового пирога, завернутый в салфетку и засунутый в туфлю, но вот записку она приложила впервые. Послания, которые я оставляю перед отлетом, София, похоже, едва ли замечает, и я часто гадала, а смотрит ли она на них вообще. Однако не исключено, что дочь чему-то учится на примере того, что я их оставляю. Возможно, мы наконец начинаем двигаться вперед.
Я закрываю глаза, набираясь сил от этой мысли и от записки в кармане. Бормочу безмолвные заверения, вкладывая в них всю свою энергию, будто одной веры достаточно, чтобы они оказались правдой. Она в безопасности. Вы выполнили свои условия, чтобы обеспечить ее безопасность. Адам не допустит, чтобы с ней что-нибудь случилось.
При упоминании имени Адама мне становится легче. Я вспоминаю все, за что люблю мужа; то, чего мне не хватает с того дня, как мы разъехались. До Кати все было прекрасно. Он сделал бы для меня все на свете, а я – для него. Так бывает, когда кого-то любишь.
Я смотрю мимо Ганга на пустой проход, в конце которого Янцзы стоит около двери кабины пилотов, и в голове у меня начинает зарождаться план. Я совершенно уверена, что знаю об угонщиках такое, чего не известно даже Миссури, и это поможет нам проникнуть в кабину пилотов. Я представляю, как Франческа садится в командирское кресло, и будто бы слышу ее знакомый голос, приказывающий бортпроводникам приготовиться к посадке, и сердце мое воспаряет от надежды скоро оказаться дома.
– У меня есть Вай-фай! – раздается крик откуда-то из дальнего конца салона.
Я вскакиваю, спотыкаясь, спешу туда, не обращая внимания на угонщиков, и мое желание поговорить с Адамом пересиливает чувство самосохранения. Вижу поднятую вверх руку, торжествующе размахивающую мобильным телефоном.
– Я пытался поймать его с самого взлета и наконец добился соединения.
В салоне всплеск активности: пассажиры нашаривают сумки под креслами, расстегивают ремни, чтобы добраться до багажных полок. Звучат веселые мелодии, когда один за другим включаются гаджеты, отбрасывая свет от дисплеев на лица владельцев. Я бросаю взгляд на угонщиков, чтобы посмотреть, как они реагируют на происходящее, но Миссури прикована к экрану своего телефона и, нахмурив брови, лихорадочно что-то печатает большими пальцами.
– Они снова его включили, – произносит Роуэн.
– Зачем?
Он пожимает плечами:
– Возможно, чтобы передать свои требования?
Мы оба смотрим в сторону бара. В стороне от нас беременная женщина звонит мужу по «ФейсТайму». У нее по лицу текут слезы, когда она тянется к телефону и касается экрана.
– Я так тебя люблю, – говорит муж.
– Я тоже люблю тебя.
Я подавляю всхлип и отворачиваюсь, не в силах вынести пытку тем, как люди прощаются друг с другом. Шум в салоне нарастает, когда все больше пассажиров дозваниваются до своих близких. Оставляют сообщения по голосовой почте – заверения в любви, просьбы о прощении. Если не выживу, передай детям, что я люблю их…
Франческа отсылает сообщение, и я замечаю, как она сдерживает слезы, вот-вот готовые покатиться по ее лицу, которое она стремится сохранять спокойным. Мне не терпится добраться до телефона, лежащего в сумочке, в носовой части самолета, и я гадаю, сколько же продержится Сеть, когда все сразу пытаются дозвониться домой.
Моя мама звонила мне за день до смерти. Это было менее чем через год после того, как я бросила учиться на пилота. И я не смогла бы выслушать очередной нотации о том, чтобы предпринять еще одну попытку; вынести ее ненавязчивых, однако настойчивых расспросов, что же случилось в тот день во время тренировочного полета. Я глядела, как ее имя мигает на экране, и переключила вызов на голосовую почту. Сама позвоню позднее или утром. Вот только я не позвонила, и до сих пор не могу себе этого простить.
В моей голове проносятся яркие образы. Адам, стоящий у алтаря, повернувшийся, чтобы увидеть, как я шествую по приделу храма. Первая встреча с Софией. Наш с ней приезд домой. Игры в чудовище из ванны, провожание в школу, мы с Адамом держим ее за руки и высоко раскачиваем. Мама не дожила до нашей свадьбы с Адамом, так и не увидела Софию и никогда не узнала меня в качестве матери. Софии я подобного не желаю. Я хочу находиться рядом с ней – именно это я ей пообещала в тот день, когда мы привезли ее к нам.
Я никогда тебя не оставлю. Ты больше не будешь одна.
– Вот.
Я оглядываюсь. Роуэн протягивает мне телефон. Я беру его в руки, даже когда вежливость заставляет меня произнести:
– Не могу… вы,