Читать интересную книгу Периферийные устройства - Уильям Гибсон

Ее эмблема исчезла.

Недертон махнул рукой, выключая душ, вышел из кабинки, схватил тонкое черное полотенце Зубова-деда и вытер глаза.

Потом оглядел каюту. Учитель танцев лежал на огромной кровати, как Пенске его оставил: на спине, вытянув ноги и скрестив руки на груди, словно фигура на крышке рыцарского саркофага.

– «Что бы это ни было», – повторил он слова Рейни и внезапно поймал себя на том, что скучает по ней и грустит, что теперь они, наверное, расстались навсегда.

91. Равноногое

Задняя комнаты «Сольветры» напоминала полевой госпиталь. Бертон лежал на средней койке, на окровавленных простынях, под хирургическим дроном, похожим на панцирь исполинской мокрицы, того же цвета, что пистолет Кловис. Дрон, которым управляла бригада в Национальном медицинском центре имени Уолтера Рида, плотно присосался к Бертону и громко, безостановочно щелкал и жужжал. Он уже извлек и выдавил в кювету бесформенный осколок пули, а теперь зашивал артерию и латал рану на бедре. Во всяком случае, так должно было происходить по плану. Гидростатический шок, сказал Гриф, был не очень сильный, пуля, срикошетив от асфальта, потеряла много энергии. Иначе при таком расстоянии его могло бы убить одной силой удара, несмотря на бронекуртку.

А ведь этот дрон, возможно, еще один ранний прообраз перифералей, подумала Флинн и вспомнила про «Перекати-Полли» у себя на коленях. Она сидела на краю свободной койки и, когда не могла больше смотреть на Бертона – тот лежал без сознания, с прозрачной трубкой под носом, круглыми наклейками-датчиками на лбу и голой груди и двумя иголками от разных капельниц в сгибе локтя, – переводила взгляд на спокойное лицо Коннера (на лбу корона, сам он – где-то на семьдесят лет тому вперед) или Грифа, который, прижав к уху телефон, кивал и что-то говорил, но слов Флинн не разбирала. Потом собиралась с духом и вновь смотрела на Бертона.

Дрон по-прежнему щелкал. Мокрица – не насекомое, а равноногое. Самые большие равноногие жили когда-то в океане. Флинн не помнила, узнала это в старших классах или из «Нейшнл географика».

Кловис ушла в душ. Сказала, что сперва пустит холодный и одежду снимать не будет – попробует смыть с нее кровь Бертона. Флинн впервые услышала, что тут есть душ. Кловис сказала, он на шланге, в каморке, где швабры, ведра и сливная дыра в полу. Почему-то Флинн даже не удивилась, что Кловис это все объясняет вот сейчас. Бертону потребовалось переливание, но крови его типа у них было много. Это значило, что и ей, если что, хватит, поскольку у них с Бертоном одна группа и резус. А дрон, объяснила Кловис, был у Секретной службы наготове на случай, если ранят президента, и, может, даже им управляла та же бригада.

Не будь Коннер под короной, пришлось бы ему сейчас все объяснять. Впрочем, Флинн и не знала ничего, кроме того, что видела сама. Томми позвонил заместителям, велел забрать трупы из проулка. Все происходило тихо – никаких завывающих сирен. Стрелки в спрут-костюмах явно были не здешние, иначе заместители бы уже сообщили Томми, кто это. А в остальном впечатление было такое, будто никто в городе даже не слышал стрельбы.

«Что-то со мной не то», – подумала Флинн, глядя на лицо брата, на щелкающий и гудящий дрон, который что-то там делал своими мокричьими лапками. Флинн видела их, когда Карлос и Гриф укладывали дрон на Бертона. Кловис стояла рядом с койкой на коленях, по-прежнему зажимая артерию окровавленным ярко-синим пальцем, а потом дрон ожил и зажужжал, и Кловис убрала руку.

«Не то» с нею было как после «Операции „Северный ветер“», только сейчас она не могла заплакать на диване у Дженис или выбежать и проблеваться на траве. Оставалось лишь сидеть на краю койки и сквозь звон в ушах слушать, как Гриф с британским акцентом что-то тихо говорит в телефон. У нее было чувство, что Бертон выкарабкается. И еще она стыдилась, что не переживает так сильно, как должна.

– Вид у тебя неважнецкий, – сказал Томми, садясь и беря ее за руку. Это получилось совершенно естественно, как будто даже привычно.

И Флинн вспомнила, как шла за руку с Уилфом по променаду на месте Оксфорд-стрит и как что-то красное порхнуло среди мокрых ветвей.

– У меня в ушах звенит, – пожаловалась она.

– Скажи спасибо, что совсем не оглохла. Часть того, что ты сейчас испытываешь, – реакция нервной системы на слишком высокий уровень децибел.

– Сперва те четверо в машине, – сказала Флинн. – Потом двое за трейлером. Теперь вот эти. Десятки людей погибли из-за нас.

– Не ты их сюда позвала.

– Я уже не понимаю.

– Сейчас не время разбираться. Однако я кое-что должен с тобой обсудить, пока наш приятель говорит по телефону. Для этого тоже время неподходящее, но другого может не быть. – Он глянул на Грифа.

– Что такое?

– Я не хочу, чтобы они использовали эту пакость против луканов. Или против кого-нибудь еще.

– Тусняк?

– Ты бы так его не назвала, если бы знала, как он действует.

– Бертон сказал, применить его – военное преступление.

– Правильно сказал, – ответил Томми. – Это аэрозоль. Запустят один выкрашенный черной краской дрон сегодня ночью, опрыскают всех.

– И что он такое?

– Стимулирующее, афродизиак и… сейчас попробую выговорить… психотомиметик.

– Что он делает?

– Воспроизводит состояние абсолютно шизанутого сексуального маньяка-убийцы.

– Черт…

– Тебе не нужно такого на твоей совести. И мне тоже. – Томми глянул на Бертона. – Теперь я чувствую себя виноватым, что компостировал ему мозги за взрыв у Пиккета.

– Он сказал мне, что ты злишься. И я так поняла, он на тебя не обиделся.

– Когда ребята запускали Коннерова гобота, они не знали, что заодно рванут цистерны с исходными веществами. Если бы убило Пиккета и его ближайших дружков, даже я, честно, ничего бы плохого не сказал. А в итоге на воздух взлетели бедолаги, у которых не было других способов заработать на жизнь. На вверенной мне территории. Некоторых я даже знал лично, здоровались на улице.

Он стиснул ее руку, потом отпустил.

Флинн гадала, кто там, в будущем, сделал Тлен ее чумовые глаза и могут ли они провести такую операцию здесь с помощью дрона-мокрицы. Или исправить то, что глючит Бертона после гаптики. Бредовые мысли, но сейчас ей было чуточку лучше. Она взяла Томми за руку, потому что его касание и голос прогоняли то ощущение, как после «Операции „Северный ветер“».

92. Всю вашу шоблу

Недертон стоял на четвереньках в колодце под мраморным столом Зубова-деда, искал обруч для «Перекати-Полли». Везде, куда ни глянь, была пустая эмблема Флинн. «Определенно должен быть здесь», – сказал он и заметил на нижней поверхности стола белые расплющенные комки жевательной резинки. Ему представилось, как маленький Лев их прилеплял. Тут пальцы коснулись чего-то на ковре. Оно сдвинулось. Еще через минуту Недертон с трофеем в руке выбрался из-под стола.

– Готово, – объявил он.

– Поправь камеру, – сказала Флинн. – Прошлый раз она у тебя была слишком близко к носу.

Недертон сел в кресло, надел обруч, попробовал развернуть камеру по центру и тронул пальцем нёбо. Появился значок эмуляционного приложения «Перекати-Полли», открылась трансляция, пустая эмблема Флинн исчезла. Сама Флинн сидела за столом, на тускло-синем фоне. «Перекати-Полли», видимо, стоял перед ней на столе, но Недертон не пытался его сдвинуть или изменить угол камеры.

– Алло?

– Подними чуть выше, вровень с глазами, – сказала Флинн.

Недертон попытался это исполнить.

– Лучше, – заметила она. – Нос у тебя стал меньше.

Ему подумалось, что она выглядит усталой.

– Как ты там?

– Моему брату прострелили бедро.

– Кто?

– Чуваки в спрут-костюмах. Кловис и Карлос их убили.

– А что твой брат?

– Спит. Ему что-то вкололи. Правительственный дрон прооперировал его удаленно. Извлек пулю, заштопал дырку в артерии, наложил шов на рану.

– Ты не пострадала?

– Нет. Настроение говенное, но проблема не в этом.

– А в чем?

– В англичанине Лоубир. У нас тут. Его зовут Гриф. Гриффидд Холдсуорт. Томми считает, он разведчик под дипломатическим прикрытием. Координатор или что-то такое. В посольстве. Куча связей в правительстве. В нашем правительстве. Он добыл Бертону спрут-костюмы и микродрон, чтобы вытащить меня от Пиккета. Вызвал мокрицу для Бертона…

– Мокрицу?

– Некогда объяснять. Просто слушай.

– Так проблема в Грифе?

– В Лоубир. Гриф собирается применить против луканов одну штуку…

– Против кого?

– Да есть тут одни уроды. Не перебивай.

Недертон кивнул и тут же представил, как это должно выглядеть на планшете.

– Конкурент натравил их на нас, чтобы помотать нам нервы. Может, чтобы Бертон попер на них и кто-нибудь его застрелил. Бертону они как бельмо в глазу, так что наживка правильная. А у Грифа есть химоружие, называется тусняк. Как все по-настоящему страшные наркотики от лепил, вместе взятые, только хуже. Или покончишь с собой под его действием, или потом, вспомнив, что натворил. Томми говорит, лепилы так и не нашли безопасную рекреационную дозу. В гомеопатических количествах шибает по мозгам ровно так же. Кловис уже дала мне противоядие. Гриф намерен применить эту дрянь против луканов, как я поняла, сегодня ночью.