Читать интересную книгу Империя: чем современный мир обязан Британии - Ниал Фергюсон

Как и отношения Родса с его личным секретарем Невиллом Пикерингом, страстная привязанность Баден-Пауэлла к Кеннету Макларену (офицеру, служившему с ним в 13-м гусарском) почти наверняка обошлась без физической близости. То же самое, несомненно, можно сказать о дружбе Китченера с его помощником Освальдом Фицджеральдом, его постоянным компаньоном в течение девяти лет. Каждый из этих людей, столь мужественных на публике, мог быть необычайно женственным в частной жизни. Китченер, например, делил со своей сестрой Милли любовь к изящным тканям, цветам и тонкому фарфору и в ходе кампаний в пустыне находил время на то, чтобы обсуждать с ней в письмах декорирование интерьера. Но этого, в соединении с обрывками злонамеренных сплетен в барах, едва ли достаточно, чтобы назвать его геем. Все трое выказывали явные признаки почти сверхчеловеческого подавления — явление, по-видимому, непостижимое для ума начала XXI века, но обязательное как элемент викторианского сверхконтроля. Нянька Китченера, несомненно не бывшая великой фрейдисткой, однажды посетовала: “Я боюсь, что Герберт будет очень страдать от подавления”. Она сказала это после того, как он скрыл рану от своей матери. Нед Сесил также попал в десятку, когда заметил, что Китченер “ненавидел любую форму моральной или умственной развязности”.

Макдональд представлял совершенно иной случай. Сын арендатора из Россшира, он необычайно быстро поднялся по служебной лестнице, начав карьеру в качестве рядового в полку Гордона и окончив ее генерал-майором и рыцарем. С самого начала получая отличия за свое безрассудство, в частной жизни Макдональд вел себя столь же безрассудно. Хотя он женился и имел ребенка, он сделал это тайно и после свадьбы видел свою жену не больше четырех раз. При этом, будучи за границей, он стал известен своей склонностью к гомосексуальным приключениям и был в конце концов пойман in flagrante[150] с четырьмя мальчиками в купе цейлонской железной дороги. Поздневикторианская Британия становилась все более ханжеской, законы против гомосексуализма проводились в жизнь строжайшим образом — а вот империя предлагала таким гомосексуалистам, как “Боевой Мак”, безграничные эротические возможности. Другой пример — Кеннет Сирайт. До того как уехать из Англии в возрасте двадцати шести лет, он имел только трех сексуальных партнеров, зато, будучи в Индии, он обнаружил для себя весьма широкое поле деятельности и подробно описал свои многочисленные похождения в стихах.

Массовое убийство

То, что случилось в Судане 2 сентября 1898 года, было зенитом поздневикторианского империализма, апогеем поколения, которое расценило мировое господство как расовую прерогативу. В сражении при Омдурмане племена пустыни противостояли мощи самой большой империи в истории — поскольку это была официальная кампания, в отличие от прежних и частным образом финансированных войн, ведущихся в Южной и Западной Африке. В одном-единственном сражении было уничтожено по меньшей мере десять тысяч врагов империи, несмотря на их огромное численное превосходство. Как сказано в Vitae Lampada Ньюболта, песок пустыни был “мокрым от красного”.

Отметим еще раз, британцы стремились расширить пределы империи посредством стратегических и экономических расчетов. Продвижение в Судан частично было реакцией на амбиции других держав, в особенности Франции, которая положила глаз на земли в верхнем течении Нила. Британия обратилась к таким банкирам Сити, как Ротшильды, которые к тому времени сделали крупные инвестиции в соседнем Египте. Но британская общественность видела это в совершено ином свете. Для читателей “Пэлл-Мэлл гэзетт”, которая с удовольствием подхватила тему, покорение Судана было исключительно вопросом мести.

В начале 80-х годов XIX века в Судане вспыхнула религиозная революция. Харизматик, утверждавший, что он — Махди, “Долгожданный мессия”, последний из двенадцати великих имамов, собрал армию из дервишей с бритыми головами, нищенски одетых, рвущихся в бой за строгий ислам ваххабистского толка. Получив поддержку от племен пустыни, Махди бросил открытый вызов властям только что занятого британцами Египта. В 1883 году его армии хватило отваги, чтобы уничтожить до последнего человека египетскую десятитысячную армию во главе с полковником Уильямом Хиксом, отставным британским офицером. После возмущенной кампании в печати, возглавляемой У. Т. Стидом, было решено послать генерала Чарльза Джорджа Гордона, который в 70-х годах провел шесть лет в Хартуме в качестве губернатора подчиняющейся египетскому хедиву территории. Хотя Гордон был прославленным ветераном Крымской войны и командующим армии, которая сокрушила Тайпинское восстание (1863-1864), он всегда считался политическим истеблишментом наполовину безумным, и не без оснований[151]. Отшельник на грани мазохизма, набожный на грани фанатизма, Гордон рассматривал себя как орудие Бога, что однажды и объяснил своей любимой сестре: “Каждому выпадает поприще, каждому предназначена некая цель, для кого-то быть ошуюю, для кого-то одесную Спасителя… Трудно плоти признать 'ты мертв, тебе нет дела до мира'. Для любого трудно стать отсеченным от мира, стать так безразличным к его удовольствиям, его печалям и его удобствам, как труп! Вот что значит знать о воскрешении”.

“Я давно мертв, — заявил он ей в другой раз, — я готов последовать за развернутым свитком.”[152] Посланный для спасения египетских войск, размещенных в Хартуме, он отправлялся один, полный решимости поступить прямо противоположным образом и удержать город. Он прибыл 18 февраля 1884 года, настроенный тотчас же “разбить Махди”, и был окружен и — спустя почти год — изрублен на куски.

Сидя в осаде в Хартуме, Гордон доверил своему дневнику растущее подозрение, что правительство в Лондоне бросило его в беде. Он представлял министра иностранных дел, лорда Грэнвила, жалующегося на то, что осада затянулась: “Да ведь ОН ясно сказал, что может протянуть только шесть месяцев, и это было в марте (считает месяцы). Август! Разве он не должен сдаться! Что еще нужно сделать? Они напрашиваются на экспедицию… Это нешуточное дело; вот отвратительный Махди! С какой стати он не охраняет свои дороги лучше? Что еще нужно сделать? Чего хочет этот Махди, не могу понять. Почему он не бросит все свое оружие в реку и не прекратит движение? А, что? 'Мы должны идти на Хартум!' Да ведь это будет стоить миллионы, экая неприятность!”

Еще более оскорблен был британский посланник и ген-консул в Египте, сэр Ивлин Бэринг, который с самого начала выступал против миссии Гордона. В паранойе Гордона было зерно реализма. У Гладстона, все еще испытывающего трудности от того, что он приказал занять Египет, не было никакого намерения участвовать и в захвате Судана. Он неоднократно уклонялся от предложений спасти Гордона и разрешил отправку вспомогательной экспедиции сэра Гарнета Уолсли только после нескольких месяцев давления. Она опоздала на три дня. К тому времени читатели “Пэлл-Мэлл гэзетт” дозрели до того, чтобы разделить подозрения Гордона. Когда новости о его смерти достигли Лондона, поднялся шум. Сама королева написала сестре Гордона:

Подумать только, ваш дорогой, благородный, героический брат, который служил своей стране и своей королеве так преданно, так героически, с самопожертвованием, которое может быть примером для всего мира, не был спасен! То, что обещания поддержки не были исполнены — на чем я так часто и неустанно настаивала перед теми, кто приказал ему отправиться туда — является для меня невыразимым горем! В самом деле, это меня очень удручает. Пожалуйста, выразите своим сестрам и старшему брату мою искреннюю симпатию и что я действительно так остро чувствую позор, павший на Англию из-за жестокой, но героической судьбы вашего дорогого брата!

Гладстон был оскорблен: он больше не Великий старец, а “убийца Гордона”! Все же понадобилось тринадцать долгих лет, прежде чем англичанам представился случай отомстить.

Англо-египетскую армию, которая вторглась в Судан в 1898 году, возглавлял генерал Герберт Горацио Китченер. Несмотря на налет солдафонства Китченер, как мы видели, имел сложный, до некоторой степени даже женственный характер. Он не был лишен чувства юмора: всю свою жизнь страдая от плохого зрения, он назвал своих охотничьих собак Выстрел, Промах и Проклятье. Христианский солдат, он заразился аскетизмом Гордона, когда эти два человека ненадолго встретились в Египте. Мысль о мести за Гордона породила в Китченере твердость. Будучи младшим офицером в экспедиции Уолсли и став теперь сирдаром (главнокомандующим) египетской армии, он хорошо знал местность. Когда он привел войска в пустыню, у него была только одна мысль: отдать долг Гордону с большим процентом — или, скорее, заставить убийц Гордона заплатить его. Сам Махди был к тому времени уже мертв, но грехи отца пали на его наследника, Халифу.