лишь тени,
Кадры заняты отнюдь
Не в одной Системе.
Тут к вопросу подойти —
Шутка не простая:
Кто в Системе, кто в Сети —
Тоже Сеть густая.
Да помимо той Сети,
В целом необъятной,
Cколько в Органах – сочти!
– В Органах – понятно.
– Да по всяческим Столам
Список бесконечный,
В Комитете по делам
Перестройки Вечной…
Ну-ка, вдумайся, солдат,
Да прикинь, попробуй:
Чтоб убавить этот штат —
Нужен штат особый.
Невозможно упредить,
Где начет, где вычет.
Словом, чтобы сократить,
Нужно увеличить…
Тёркин под локоть дружка
Тронул осторожно:
– А какая всё тоска,
Просто невозможно.
Ни заботы, ни труда,
А тоска – нет мочи.
Ночь-то – да. А день куда?
– Тут ни дня, ни ночи.
Позабудь, само собой,
О зиме и лете.
– Так, похоже, мы с тобой
На другой планете?
– Нет, брат. Видишь ли, тот свет
Данный мир забвенный,
Расположен вне планет
И самой Вселенной.
Дислокации иной —
Ясно?
– Как не ясно:
То ли дело под луной
Даже полк запасный.
Там – хоть норма голодна
И гоняют лихо,
Но покамест есть война —
Виды есть на выход.
– Пообвыкнешь, новичок,
Будет всё терпимо:
Как-никак – оклад, паек
И табак без дыма…
Тёркин слышит, не поймёт —
Вроде, значит, кормят?
– А паек загробный тот
По какой же норме?
– По особой. Поясню
Постановку эту:
Обозначено в меню,
А в натуре нету.
– Ах, вот так… – Глядит солдат,
Не в догадку словно.
– Ну, ещё точней, оклад
И паек условный.
На тебя и на меня
Числятся в расходе.
– Вроде, значит, трудодня?
– В некотором роде…
Все по форме: распишись —
И порядок полный.
– Ну, брат, это же – не жизнь!
– Вон о чем ты вспомнил.
Жизнь! И слушать-то чудно:
Ведь в загробном мире
Жизни быть и не должно, —
Дважды два – четыре…
* * *
И на Тёркина солдат
Как-то сбоку бросил взгляд.
Так-то близко, далеко ли
Новый видится квартал.
Кто же там во власть покоя
Перед вечностью предстал?
– Любопытствуешь?
– Ещё бы.
Постигаю мир иной.
– Там отдел у нас Особый,
Так что – лучше стороной…
– Посмотреть бы тоже ценно.
– Да нельзя, поскольку он
Ни гражданским, ни военным
Здесь властям не подчинен.
– Что ж.
Особый есть Особый.
И вздохнув, примолкли оба.
* * *
… Там – рядами по годам
Шли в строю незримом
Колыма и Магадан,
Воркута с Нарымом.
За черту из-за черты,
С разницею малой,
Область вечной мерзлоты
В вечность их списала.
Из-за проволоки той
Белой-поседелой —
С их особою статьей,
Приобщенной к делу…
Кто, за что, по воле чьей —
Разберись, наука.
Ни оркестров, ни речей,
Вот уж где – ни звука…
Память, как ты ни горька,
Будь зарубкой на века!
* * *
– Кто же всё-таки за гробом
Управляет тем Особым?
– Тот, кто в этот комбинат
Нас послал с тобою.
С чьим ты именем, солдат,
Пал на поле боя.
Сам не помнишь? Так печать
Донесет до внуков,
Что ты должен был кричать,
Встав с гранатой. Ну-ка?
– Без печати нам с тобой
Знато-перезнато,
Что в бою – на то он бой —
Лишних слов не надо.
Что вступают там в права
И бывают кстати
Больше прочих те слова,
Что не для печати…
Так идут друзья рядком.
Вволю места думам
И под этим потолком,
Сводчатым, угрюмым.
Тёркин вовсе помрачнел.
– Невдомек мне словно,
Что Особый ваш Отдел
За самим Верховным.
– Всё за ним, само собой,
Выше нету власти.
– Да, но сам-то он живой?
– И живой. Отчасти.
Для живых родной отец,
И закон, и знамя,
Он и с нами, как мертвец, —
С ними он и с нами.
Устроитель всех судеб,
Тою же порою
Он в Кремле при жизни склеп
Сам себе устроил.
Невдомек ещё тебе,
Что живыми правит,
Но давно уж сам себе
Памятники ставит…
Тёркин шапкой вытер лоб —
Сильно топят всё же, —
Но от слов таких озноб
Пробежал по коже.
И смекает голова,
Как ей быть в ответе,
Что слыхала те слова,
Хоть и на том свете.
Да и мы о том, былом,
Речь замнем покамест,
Чтоб не быть иным числом,
Задним, – смельчаками…
Слишком памятны черты
Власти той безмерной…
– Тёркин, знаешь ли, что ты
Награжден посмертно?
Ты – сюда с передовой,
Орден следом за тобой.
К нам приписанный навеки,
Ты не знал наверняка,
Как о мертвом человеке
Здесь забота велика.
Доложился – и порядок,
Получай, задержки нет.
– Лучше всё-таки награда
Без доставки на тот свет.
Лучше быть бы ей в запасе
Для иных