Он остановился в рассуждениях и скрупулёзно забегал глазами по странице, не замечая, как пальцами правой руки касается своих губ.
— Где же этот абзац? Вот. Вот и он. Сиадалы, — прочел магистр Туамон первое слово в предложении. — Это преступный синдикат, существовавший еще до времен возникновения Вольных Городов. Древнейшая каста убийц, скрывающаяся от всего мира… Так-так. Вот здесь. Сиадалы обладали уникальной особенностью. Процессы, происходящие в организме сиадала, обладают способностью регенерации всего организма…
— Это значит… — не выдержал Санли Орегх, перебив возбужденным голосом старейшину.
— Нет-нет. Единственным способом убить сиадала является отсечение головы. В этом случае особенность организма заживлять собственные раны не сработает. После убийства данной особи тело необходимо предать огню, а останки распылить в разных концах света.
Старейшина с удовлетворением поднял голову от книги и с нетерпением упрятал замерзшие руки в рукава своей мантии.
— Значит, убийцу подослал кто-то, кто имеет связь с этими… сиадалами.
— И это, как вы понимаете, не случайность, Ваше Величество. Сиадал просто так не выйдет из укрытия. Если мы оглянемся на их историю, то четко уловим одну-единственную суть — эта раса на грани истребления. Господин Рихард, прошу вас, подайте мне те рукописи, что лежат позади вас. Осторожно, прошу. Они живут множество веков и очень ветхи. Благодарю.
Советник взял свиток в руку, но не развернул его.
— Все утро я провел в императорской библиотеке, где собраны вековые записи и все книги от начала времен существования человечества на Неймерии. Мне удалось найти древнейшие записки Силарда Йонгрофа. Это один из первых ученых на континенте. В них говорится, что сиадалы прежде были людьми, однако в былые времена желание познать магию любой ценой побеждало разум. Поэтому некий Сиадал Зубачес однажды убил эльфийского мага и испробовал его крови. Так. Сейчас. Сейчас.
Руки старейшины дрожали пуще обычного, когда он развернул пергамент и принялся читать.
— Испробовав магической эльфийской крови, Сиадал Зубачес потерял сознание и покинул свое тело на целый сезон Затухания, оставив сердцебиение и дыхание вместо собственной души. Очнувшись через девяносто дней весь в поту и пораженный жаром, он потребовал еды и питья. Сколько бы продовольствия ему ни приносили во благо эксперимента и будущего Неймерии, ничего не могло утолить его измученное нутро. Тогда один из моих учеников, Тофаро Слими, поделился идеей дать убийце еще эльфийской крови. Добровольца мы нашли в лице супруги убитого эльфа, пообещав той взамен ее жертвы выдать Сиадала Зубачеса в ее личное распоряжение под строжайшим запретом пыток и мучительной смерти. К нашему величайшему удивлению, кровь эльфийки придала Зубачесу сил. Но утолив жажду из этого доселе неведомого источника, Сиадал сумел разорвать железные цепи и вырвался на свободу… Так. Так. Вот здесь. Угу. Угу. Преступника отыскать мы не сумели, потому как он выпрыгнул прямо в окно с гибельной для любого живого существа высоты, но быстро вскочил на ноги и умчался прочь. Однако укушенный Зубачесом при побеге мой ученик Тофаро Слими, по иронии судьбы и предложивший средство, дающее подопытному нечеловеческих сил, тоже впал в беспамятство, но теперь уже на девяносто один день, и очнулся также чудовищем во плоти.
Затем старейшина аккуратно развернул следующий свиток.
— Мы ставили различные эксперименты, узнав из них о необычайной силе и ловкости сиадалов, названных так в честь первого потерпевшего от эльфийской крови. Узнав о сверхспособностях потерпевших, наш величайший владыка Генор Уйлетан, пусть славится имя его в веках, отдал приказ истребить всех сущностей подобного рода с лица Неймерии и назначил высочайшую награду за голову каждой подобной особи, удостоверившись при этом, что отсечение головы непременно навсегда лишит жизни окаянных. — Старейшина откашлялся и затянул свои собственные слова. — Как вы понимаете, Ваше Величество, гонение нелюдей по всему северу Неймерии и травля вновь открывшегося вида заставила сиадалов уйти в неизвестном направлении. Но есть у меня подозрение, что Зубачес умер собственной смертью, потому как его головы так никто и не принес.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Господин Туамон. Из всей этой истории я поняла, что идей, после частичного установления личности убийцы, о том, кто истинный заказчик у вас, как и у нас так и не появилось, верно?
— Верно, Ваше Величество. Все верно. Однако я взял на себя ответственность продолжить эксперименты, описанные в древних манускриптах.
Санли Орегх подхватил удивленный взгляд королевы.
— И позволил себе соединить плоть сиадала с его головой в надежде установить, способен ли и в этом случае организм существа регенерировать, — погруженный в собственные слова изъяснялся магистр Туамон.
— И что?
— Мне удалось оживить убийцу, и сейчас он находится в заточении… — Старейшина склонил голову. — Теперь является возможным устроить существу допрос и выяснить имя того, кто желает вам смерти.
Сердце королевы забилось, а руки покрылись холодным потом. Она не понимала, порадовало ли ее известие о воскрешении убийцы или напугало.
— Пойдемте, — твердо сказала она в конце концов.
— А господин Орегх пойдет с нами? — как бы невзначай спросил старый Туамон.
Королева глянула огромными от удивления синими глазами.
— О, не беспокойтесь, Ваше Величество. Я только охраняю вашу безопасность. И что касается последствий, я также предусмотрителен. Полагаю, что господин Рихард, — он сделал одобрительное движение головой, — будет надежным стражником, — старик дружелюбно улыбнулся и пошел в сторону выхода, шаркая ногами по каменному полу.
***
Лаборатория занимала весь первый этаж небольшого двухэтажного здания на территории дворца. Она имела широкий каменный круг в самом центре зала, у стен была заставлена шкафами, что были забиты книгами, вместе с которыми тот или иной написанный в них труд едва удерживался на самом краю полки, имея недостаточно места, чтобы расположиться с комфортом и навсегда. Склянки, пробирки, большие шарообразные сосуды, редкие из которых не были покрыты пылью, располагались на письменных столах. Иные из них брали свое начало на самом полу и благодаря сложному строению заканчивались на высоте роста среднего эльфа и имели один вход для жидкости, которая и должна была пройти через все этапы обработки внутри этого сложного механизма и вытечь снизу в большое деревянное ведро.
Повсюду подвешенные на цепях к потолку болтались большие и маленькие клетки, внутри которых уже совсем сгнили останки каких-то существ. Сами цепи, мебель и большая часть представленных здесь мензурок и пробирок давно покрылись многовековой паутиной, и ни у кого не было ни желания, ни надобности эту паутину убирать и тревожить спокойствие обосновавшихся в здании пауков.
Но путь к одной из клеток лежал через вполне обжитые предметы. Старый деревянный стул, большой операционный деревянный стол, залитый свежей кровью, с множеством медицинских инструментов на нем, очаг, в котором сильно полыхало пламя, письменный стол с раскрытым дневником для заметок, последняя страница в котором не была заполнена до конца. В самом дальнем от входа углу узкая, но высокая клетка болталась под потолком, а из нее свисали две грязные босые ноги.
Магистр Туамон подошел к стене и, нажав на рычаг, запустил механизм, который, громыхая старыми цепями на всю лабораторию, стал опускать клетку ниже. Старик отпустил рычаг, и маленькая тюрьма сотряслась, сильно дернув человека, спавшего внутри.
— Опять ты, старик, — пробормотал узник, прикрывая лицо рукой от света, который рассеивался по помещению от очага в центре.
Санли Орегх встал перед огнем, обрушивая свою большую тень на заточенного, что тут же позволило тому убрать руку и схватиться за прутья.
— Если сиадал долгое время будет находиться без доступа к крови, — советник императора говорил, будто бы узника нет в зале, — а кровь ему нужна эльфийская, чтобы поддерживать жизнь, то вскоре он будет слабее самого юного младенца.