– Верховный Инка, Властитель Всего хочет знать: твой король могущественнее, чем он?
– Конечно, нет. Мой король велик и силен, но он «брат» Верховного Инки на земле.
– Верит ли он в Виракошу?
Зефирина не колебалась.
– Как и Всемогущий верховный Инка, мой король верит в Господа, властителя всего, что существует на земле.
– Почему ты осмелилась сказать Великому Инке, чтобы он не доверял возвращению Виракоши, господина небесного океана?
– Слушай внимательно, Пандо-Пандо… Объясни его величеству Сапе Инке, что чужеземцы с белыми лицами, как мое, не дети вернувшегося Виракоши, они всего лишь люди… Испанцы с другого берега океана…
– Святотатство! Верховный Инка, хозяин всех земных плодов, очень недоволен, бледнолицая Зефирина! – дрожа проговорил Пандо-Пандо. – Инка знает, что ты лжешь! Появившиеся из океана белые боги пришли, чтобы короновать его. Они уже недалеко… Извинись, бледнолицая Зефирина! – добавил испуганный Пандо-Пандо.
– Боже мой, сударыня, что вы наделали?! – прошептала Плюш.
Верховный Инка поднялся со своего трона. Свита столпилась вокруг него.
Его глаза метали молнии ярости. Зефирина поклонилась, приложив руку к сердцу.
– Мои намерения чисты, Сапа. Инка, властитель земли и гор. Пусть его величество поверит в мою искренность. Если кто-то, Пандо-Пандо, утверждал, что чужеземцы – боги, он или она лгали… Объясни его величеству Верховному Инке, властителю всемогущего трона, что бледнолицая женщина с черными волосами, называющая себя доньей Марией, распространяет ложные слухи… Белые люди, пришедшие с моря, не Виракоша, а сама эта женщина украла моего ребенка!
Атагуальпа испустил гортанный крик. Его палец протянулся к Зефирине. Двенадцать стражников с длинными серьгами в ушах, белых туниках и с серебряными пиками в руках бросились на молодую женщину и ее спутников.
Когда ее тащили, Зефирина услышала смех. Она вздрогнула. Этот смешок она узнала бы даже в аду. Она обернулась, уверенная в том, что, спрятавшись под вуалью, среди придворных дам, здесь присутствует донья Гермина. Расстроив замысел своей падчерицы, волчице удалось втереться в доверие наивному инке. Как она должно быть, веселилась, злодейка, глядя на согнувшуюся в поклоне перед Атагуальпой Зефирину.
– Я действительно сожалею, Пандо-Пандо! – Только и сказала Зефирина, а стражники без всяких церемоний бросили их всех четверых в каменный мешок.
– Несмотря на всю вашу ученость, сударыня, вы не поняли, что не всегда полезно говорить правду. И с некоторыми людьми ничего нельзя поделать, если они отвергают реальность! – с упреком пробормотала Плюш.
Снаружи лило как из ведра. Зефирину и ее спутников поместили в отсыревший карцер. Когда наступила ночь, стражник бросил им немного пищи.
Узники разделили между собой странные сухие клубни chuno[139], которые мадемуазель Плюш нашла отвратительными. Они выпили немного воды из глиняного кувшина. Зефирине показался странным вкус этой застоявшейся воды. Как и ее спутников, ее клонило ко сну, и она быстро уснула на сырой соломе.
Ей снился Каролюс. Он положил ей на лоб руку и шептал: «Не беспокойся, Зефирина, я здесь… я охраняю Луиджи, и тебя тоже я охраняю… Спи, племянница, бедное мое дитя».
Пальцы карлика слегка касались ее шеи. Задыхаясь, она хрипло вскрикнула, затем восторженно вздохнула. Ее сжимал в объятиях Фульвио, она чувствовала на губах вкус его губ. Зефирина протянула руки к Фульвио, она чувствовала на губах вкус его губ. Она протянула руки к Фульвио, к своему любимому…
Вздрогнув, Зефирина проснулась. Она была закутана в одеяло из шерсти гуанако, ее спутники тоже. Какая-то добрая душа принесла им ночью эти теплые покрывала. Зефирина зябко запахнула на груди рубаху. Пальцы искали цепочку медальона. Ее не было. Ползая на четвереньках по соломе вместе со своими друзьями, Зефирина обшарила темницу, но безуспешно. Пришлось признать очевидное. Пока она спала, у нее украли медальон с тремя таинственными пластинками. Она вспомнила свой сон и руки, гладившие ее по лбу. Приходил ли этой ночью Каролюс? И зачем? Чтобы похитить драгоценности? Может быть, это он принес одеяла?
Больше всего Зефирина сожалела о пряди волос Луиджи. Несмотря на шерсть гуанако, она дрожала от холода, поскольку Кахамарка находилась высоко в горах. При мысли о сыне, который, возможно, находился совсем близко, ею завладело отчаяние.
Под стук дождя они провели в отсыревших стенах еще один мрачный день.
После полудня стражник швырнул им маисовую похлебку. Изголодавшиеся узники проглотили все до последнего зернышка.
Иногда Зефирина слышала в крепости шаги. Она вздрагивала, уверенная, что сейчас появится донья Гермина с кинжалом в руке, чтобы зарезать ее. Ничего подобного не происходило.
Таким образом прошло три дня. Чтобы не потерять счет времени, Зефирина делала пометки на стене с помощью камешков.
Узники покрылись грязью, их одолели паразиты, они страдали от голода, от изоляции, от ужасного холода по ночам (без одеял они бы погибли) и прежде всего – от неизвестности.
В качестве развлечения Пандо-Пандо перечислял им весь набор наказаний, к которым caracas[140] могут их приговорить за оскорбление величества Верховного Инки.
– Сапа Инка приказать запереть нас вместе с жабами, змеями, крысами, выколоть левый глаз, повесить нас за волосы на дереве… или забросать камнями… Но если Сапа Инка будет очень добрый, мы получать только сто ударов хлыста, публичное внушение и конфискацию имущества!
Мадемуазель Плюш сопровождала эти перечисления звуками вроде «Ай, ай, ай», и стонами, которые в других обстоятельствах были бы смешными.
Зефирину мучила совесть за то, что она увлекла за собой бедную Артемизу и Пикколо в эту незнакомую страну. На утро четвертого дня Зефирина и ее друзья были выведены из состояния прострации ужасающим шумом: гремели барабаны, трубы, ржали лошади, раздавались выстрелы. Стены дрожали. Палили из пушек.
– Испанцы! – прошептала Зефирина.
Она забарабанила в дверь. Стража, видимо, бежала.
– Нужно колотить в дверь без перерыва! – приказала она.
Два часа они, сменяя друг друга, выли, звали на помощь, стучали, обдирая руки о стены, кричали через решетки слухового окна.
Они уже отчаялись быть услышанными, когда чудо свершилось. Дверь карцера раскрылась, на пороге стоял Фернандо де Сото. Никогда еще Зефирина не была так счастлива при виде испанца. От волнения она уткнулась носом в его кольчугу.
– Святая Дева, княгиня, что с вами сделали эти дикари?
Зефирина ушла от ответа, рассказав лишь о путанице, вызвавшей недовольство Верховного Инки. Вместе со своими спутниками она последовала за Фернандо де Сото.