я ж не знаю, может они сумасшедшие, как и тот, который меня сюда привез.
Сева-Волондеморт. Сука! Тьфу!
До меня доносятся глухие стоны. Они настолько тяжкие по восприятию слуха, что становится жутко. Куда я попала? В пыточную? Следом слышатся глухие удары и громыхание цепью. Кого там мучают? Озноб пробирает по спине.
Маньяки? Убийцы? Кто тут? Что им нужно?
Все стихает, и я вновь погружаюсь в звуки моей камеры. Отхожу от того, что услышала, с трудом прихожу в себя. Господи, кто бы это не был, помоги этому человеку, пусть он как можно меньше мучается. Повторяю про себя неумелую молитву тысячу раз, я так искренне прошу, что на миг верю — это поможет.
Где же Ванечка? Он бы спас меня. Навтыкал бы тут всем по самую жопу!
Молчи… Его нет. Он понятия не имеет, где я. Полагаться нужно на себя, делать нечего. Надо было Молота слушать, ему Сева никогда не нравился. Но что теперь…
— Какие дела? — врывается в мое сознание голос.
Не поворачиваю голову. Не хочу.
С замерзших и затекших конечностей поднимается ледяной и яростный озноб прямо вверх к волосам. Раскручивается центрифуга злости и ослиного упрямства. Ну падлюка! Какие бы ты цели не преследовал, хрен тебе! Ни одной слезинки не увидишь.
Я упрямо бычу в одну точку и не желаю реагировать на приход этого звероящера. Гори в аду, тварь. Моя окаменевшая задница уже ничего не ощущает, ноги сильнее затекли и руки опухли. Одна душа живая и трепещет от священной злости.
За что он так?
Неожиданно для себя из моего горла вырывается хриплый музыкальный звук. Ну а что, почему не попеть. Вывожу детскую песенку и покачиваюсь в такт. Он садится рядом со мной, обнимает за плечи и начинает петь вместе со мной. Абсолютно не попадая в ноты гнусавит, но поет так искренне и с душой, что одномоментно думаю, что вот все это здесь происходящее дурацкая шутка.
Но нет.
Как только слова заканчиваются, Сева поднимается во весь рост. Атмосфера быстро меняется на невыносимо гнетущую. Он молчит и громко дышит.
— Глаза на меня подними, — ледяным голосом проговаривает.
Я замираю под этим натиском. Слышу не просто голос бывшего приятеля или как теперь его называть. Такое чувство, что я слышу рев беса. Он поддает мою ногу, а я не чувствую этого шлепка, стопа одеревенела. С огромным трудом отрываю взгляд от стены и перевожу на него.
Всклокоченный, с безумными глазами, страшный и уродливый в своей одержимости. Вздрагиваю, но смотрю в упор. Не хочу казаться слабой, просто не могу себе этого позволить. Севка начинает беситься от моего поведения, хотя и ничего такого и не делаю, просто сверлю его. Он присаживается и зажимает мне лицо ладонью, словно всмятку хочет превратить.
— Не ожидала? — выдыхает мне прямо в лицо. — Сюрпри-и-и-з! — громко хохочет. — Да не ссы, насиловать не буду. Короче, интересно тебе почему ты здесь-то? Ну говори, чего заткнулась?
Встряхивает меня и сильнее сжимает. Он сумасшедший, как я раньше не замечала этого. Или все же нет?
— Интересно, — глухо выталкиваю. — Расскажешь?
— Канеш! Время есть, сейчас кое-кто подъехать должен. Или уже тут, не знаю. Курить будешь?
— Да. И воды принеси.
— Я взял, — кидает мне на колени бутылку.
— Руки развяжи, — я не прошу, я просто проговариваю, не надеясь ни на что.
— Ослаблю только, а то я тебя знаю. Пользуйся, пока я добрый, — он растягивает веревки на руках и ногах. Смотрю на его сгорбленную спину и думаю, хватит ли сил, чтобы накинуть удавку на шею и держать, пока… — Не смей, дура. Иначе прямо тут сдохнешь. Усекла? — вытаскивает длинный нож из сапога и острием ведет мне по щеке.
Ладно, подожду. Я тупею по восприятию и эмоциям от происходящего, поэтому не совсем четко воспринимаю угрозу своей жизни. Киваю, отстраняюсь, пытаюсь открутить пробку у бутылки. Я даже не думаю о том, что там может опять будет что-либо насыпано. Хотя пробка плотно сидит, но кому это мешало бы подсыпать чего интересного.
Жадно заливаю первый глоток в рассохшееся горло. Влага обволакивает и освежает. Даже мыслить яснее начинаю. Допиваю и отбрасываю емкость. Слушаю, как оживает мой организм. Вот люди все о каких-то материальных ценностях размышляют, а бывает в жизни и так, что за глоток жидкости отдашь все блага мира. М-да… Монте Кристо… Жареная курица за бешеные деньги.*
— Почему? — задаю единственный вопрос.
— Слушай, — придвигается он ближе. Поджимаю конечности насколько это возможно, пытаюсь отодвинуться дальше. Скрыть брезгливость на лице удается с трудом, он, конечно же, замечает все. — Противно? Ну-ну… Да и хер с тобой! Ты думаешь мне в кайф было с тобой возиться? — закуривает и выдыхает мне дым прямо в лицо. — Злата Шахова моя оплата за мечту. Ты мне обеспечила покупку моего личного шоу на ТВ. Скоро круче Грэма Стокера буду, — мечтательно тянет слова и причмокивает. — Отец обещал! Что вылупилась? Гениально у меня получилось, правда? Ха-ха-ха! — раскатисто смеется, а меня мороз по коже дерет. — А нечего было с моим родителем ссориться! Он не прощает такое. Что этот стероидный дебил не мог проиграть?
Начинает трясти по-настоящему. Вся информация плотным потоком обрушивается мне в мозги. Я догадываюсь теперь, но вслух говорю другое.
— Он не стероидный. И не дебил.
— Да похрен, — нараспев отвечает Севка. — Мозгов-то нет совсем. Отец столько денег вложил в этот бой, а этот придурок, Молот твой, не послушал! Победил Мирко, тварь.
Не смотрю на ужасную ситуацию, меня забирают распирающие ощущения. Он победил, красавчик просто. Сколько же усилий приложено, не зря все. Молодец Ванечка, я не сомневалась нисколечко.
— Есть! — против воли вырывается.
— Что есть, дура? Ты хоть понимаешь, что тебя ждет, а? Ты хоть знаешь, что? Идиотка! Отец никогда и никому не прощает. Он и твоего папашу не простил, если что. Предлагал договориться по бизнесу, но твой слишком гордый оказался. А моему отцу никто не имеет право отказывать, поняла. Короче, сама все увидишь. Поднимайся, развалилась тут, сука.
Он за шиворот волочет меня по полу. Я еле успеваю подумать над тем, что сказал. Это что и папы касается? При чем тут он и ненормальный папашка звероящера?
Нет. Нет! Только не это! Я же не знала ничего!
Урод тащит так, что футболка пережимает горло и душит. Отталкиваюсь ногами от пола, но это мало помогает. Переваливаюсь через высокий порог и утыкаюсь в грязный пол. Давление рук ослабевает.
Поднимаю голову с грязного пола, вижу самое страшное — на крюках висит мой