просил стать моей женой, а потом полюбил твою маму? Разве кто-то может сравниться с ней? НЕТ. — говорит он и улыбается. но я уверена, что никто не сможет сравниться с Давидом. — Спустя время тебе станет легче. А сейчас, вам не следует поторопиться. — он поднимается, а потом протягивает мой телефон маме. — Ты можешь написать ему сообщение, но пусть это не будет что-то, что заставит его наделать глупостей. Просто скажи, что выбрала свою мечту, а он пусть займётся своими мечтами.
Я всхлипываю и смотрю на папу, который выглядит так, словно сочувствует мне, но при этом пытается казаться непоколебимым. Мама берёт мой чемодан и тяжело вздыхает, пока я до конца не осознаю, что всё это происходит со мной. На самом деле.
— Я его люблю! — кричу я — Я не хочу никого другого, потому что люблю его и никогда не полюблю другого. Кто рассказал тебе?
— Мама собрала тебе кое-что из вещей. — говорит папа, игнорируя меня. Он двигается и подойдя целует меня в лоб
— Папа, пожалуйста, не поступай так со мной, я прошу тебя, папа. — всхлипываю я и хватаю его за рукава пиджака, просто потому что не знаю, что я еще могу сделать. Он уже все решил. — Кто? Кто рассказал тебе о нас? Кто из них предал нас?
— Тот, кто заботить о вас не меньше, чем я. Не думай об этом дорогая, прямо сейчас это уже не имеет никакого значения.
— Кто это? КТОООО — кричу я, у меня начинается истерика, меня трясёт, ещё больше слёз стекает по моему лицу, но папа продолжает молчать. Кто-то входит в комнату и тянет меня из прочь, пока я кричу и упираюсь, всё смотрят на нас, но никто не вмешивается.
— Если он действительно тебя любит, то обязательно поймет — шепчет моя мама. Я смотрю на неё продолжая плакать, но уже не кричу и не брыкаюсь. Мы сидим в самолете, и я чувствую себя так, словно весь мой мир рухнул. Мама выглядит подавленной и протягивает руку, чтобы вытереть моё мокрое лицо. Я вижу, что мои слезы причиняют ей боль. — Я верю, что прямо сейчас ты испытываешь любовь к Давиду, но из-за того, что ты так молода, ты уверена, что это раз и навсегда. Такой любовь и бывает в твоём возрасте, такая яркая, всепоглощающая. Она словно цунами, налетает так, что ты теряешь в ней, задыхаешься. А потом понимаешь, что после такой любви уже никогда не будешь прежней. Если у вас с Давидом всё по-настоящему, то, что заставляет тебя думать, что это конец? Если вам не по силам вынести такое испытание, тогда зачем вообще такая любовь?! — мама не улыбается мне и больше ничего не говорит. Протягивает телефон и наблюдает, как я сдаюсь.
Пишу Давиду о том, что принимаю папино предложение, пишу о том, что хочу воплотить свои мечты. Пишу о том, что безумно его люблю и буду любить всю жизнь и желаю ему счастья. Нажимаю отправить, и мысленно добавляю к своему сообщению «до встречи».
Эпилог
Тяжело вздыхаю, пока наблюдая за чемоданами на багажной ленте. Один из них густо обклеен наклейками с путешествий.
Я вернулась домой, вернулась спустя три с половиной года. Мой папа попал в автомобильную аварию, и сейчас находиться в тяжелом состояние, мама позвонила мне несколько дней назад и попросила вернуться. Я ничего не сказала ей о том, что всего лишь поменяла билеты и прилетела на день раньше. Я итак собиралась домой, как только увидела подходящую возможность.
Я ничего не говорила родителям, потому что в прошлом, стоило мне заикнуться о возвращении домой, они немедленно прилетали ко мне.
В первый год я мечтала, чтобы у меня начались проблемы со студенческой визой, но этого не случилось, хотела, чтобы возникли какие-то проблемы с жильем или мне не нашли место в общежитие.
Я дико скучала по дому и по Давиду. Мы пару раз обменивались сообщениями, но они были такими пустыми и холодными, что я потеряла всякую надежду на наше воссоединение. Даже не представляю, что мог наговорить ему папа.
Я несколько раз в месяц я созванивалась с Аней, иногда в нашем разговоре присутствовал Артем.
Хватаю свой чемодан, когда он, наконец, появляется перед моими глазами и спешу выбраться отсюда. Мне нужен воздух, срочно.
Я нервничаю. С тех пор как села в самолет не слышу ничего кроме собственного сердца.
Улыбаюсь, когда меня встречают Аня с заметно округлившимся животиком. Она просто амбассадор женской красоты и нежности. Её волосы стали заметно длиннее, а щеки пухлее. И Артем, который поднимает руку вверх, когда замечает меня и проходит вперёд, чтобы забрать мой чемодан.
После того, как они встречают меня, мы отправляемся в больницу, где мама бросается мне на шею и плачет. Она выглядит так, словно не спала неделю, наверное так и есть. Врачи говорят, что папа идёт на поправку и совсем скоро сможет отправиться домой.
Когда я прохожу в его палату, то вижу, как мой папа лежит на кровати весь перебинтованный и в синяках. У него сломана рука и ключица, а так же трещины в ребрах и множественные ушибы. На его лице красуются желто-зелёные и феолетовые синяки и я поджимаю губы. Выглядит он не очень хорошо, но травмы не мешают ему продолжать быть напыщенным и раздавать указания своим командным тоном. Он решает, где я останусь и что буду делать, пока его не выпишут из больницы. Он даже приказывает мне взять обратный билет. Я только посмеиваюсь. Прошло три года и за это время слишком многое изменилось, и я в том числе.
Я вздыхаю, а потом аккуратно прижимаюсь к его, на мой взгляд, не сильно поврежденной половине и мне удаётся положить голову на его плечо. Я испугалась, когда мама рыдала в трубку так, словно папы больше нет, поэтому видеть его живым и самим собой прямо сейчас то, что мне нужно.
После этого я еду в дом Ани и Артема, потому что не собираюсь оставаться в пустой родительской квартире. Мама не выходит из больницы, ей уже поставили дополнительную кровать в папиной палате, а в оплату лечения и палаты уже входит питание на двоих.
Когда мы ужинаем, я всё-таки набираюсь смелости, чтобы спросить о своём парне. О своём бывшем парне.
Аня рассказывает, что у него всё замечательно, дела в мастерской идут в гору. Он продолжает жить в той же квартире, которую мы