В письме, пришедшем от поверенного, оказалась копия завещания. «О Боже, нет!» Надо же было отцу умереть именно сейчас, когда он оказался в другой части света!
В конце концов, Питер заставил себя успокоиться и не спешить с выводами: обычно в его семье люди умирали в возрасте восьмидесяти и даже девяноста лет…
Сев за стол, он зажег лампу и начал читать письмо сначала. Увы, он уже в первый раз понял все правильно: его отец и старший брат Шон утонули.
Закрыв глаза, Питер судорожно сглотнул. «Этого не может быть!» – думал он, недоверчиво переводя взгляд с письма на завещание и банковский чек. Бессмысленная череда слов плыла у него перед глазами. Внезапно все предлоги, которые он придумывал, чтобы оправдать свой отъезд из дома, показались ему пустыми и эгоистичными.
«И Шон тоже! Господи!»
На самом деле это Шон должен был стать следующим графом Уикстедом. Они с Шоном подростками безобразничали и веселились, бегали за девицами и пробирались домой поздно ночью, а однажды старший брат приволок его домой, едва державшегося на ногах и безумно хохотавшего после своего первого посещения публичного дома. Господи, каким все тогда казалось забавным и легким! Потом Шона отправили учиться в Англию, но Питер избежал большей доли тех наказаний, которые достались Шону как старшему сыну. Однако после того как Шон уехал из дома и перестал прикрывать Питера, тому стало все тяжелее терпеть гнет суровой дисциплины, насаждаемой отцом. В конце концов, он убежал из дома, чтобы навестить брата в пансионе, и больше не вернулся. Позже, когда Шон возвратился в Уэксфорд, чтобы выполнять свои обязанности, Питер продолжил свои скитания.
Снова взяв письмо, Питер постарался сосредоточиться на главном.
«Ваше сиятельство, уведомляю Вас об изменении Ваших семейных обстоятельств, – писал поверенный. – 29 мая 1864 года Ваши отец и брат находились на борту корабля «Серебряный дельфин», пересекавшего Ирландское море. Приблизительно в два часа утра в борт корабля врезалась баржа, отчего в борту образовалась большая пробоина ниже ватерлинии и корабль почти мгновенно затонул.
Ваш брат оставил после себя жену и троих детей, которые обеспечены за счет фонда, созданного Вашим отцом два года назад. Что до титула и поместья Вашего отца, то они автоматически переходят к Вам как к его наследнику, достигшему совершеннолетия.
Ваша мать глубоко потрясена, она страстно желает, чтобы Вы как можно скорее вернулись в Уэксфорд, так как для нее большим утешением было бы видеть Вас здесь, здоровым и благополучным.
Прошу сообщить Ваши пожелания относительно всего вышеперечисленного как можно скорее, остаюсь Вашим покорным слугой, Джеральд Макдоналд».
Питер долго сидел, уронив голову на руки, пока его не вывел из полузабытья робкий стук в дверь.
– Войдите!
Дверь осторожно приоткрылась.
– Мистер О'Рурк? – спросил незнакомый голос у него за спиной.
Не оборачиваясь, Питер указал на столик у кровати:
– Поставьте поднос и уходите.
Неловкое молчание было прервано деликатным покашливанием: лишь тогда Питер обернулся и увидел щуплого мужчину, неподвижно смотревшего на него из-за стекол круглых очков.
– Простите, мистер О'Рурк, но я пришел сюда по поручению судьи Тернера, чтобы вручить вам судебный запрет.
Вручив Питеру свернутый в трубку документ, странный человечек поспешно ретировался.
– Эй, погодите! Это еще что такое? – Питер перевел недоуменный взгляд на документ, который в сердцах бросил поверх бумаг, пришедших из Ирландии.
Быстро развернув послание от местного суда, он мгновенно увидел свое имя рядом с определением «Ответчик», а ниже – имя Хоумера Макгиллакатти в качестве «Истца». Ну вот, только этого ему не хватало! Сегодняшний день определенно нельзя было назвать удачным.
– Неужели старик Хоумер подает на меня в суд? – спросил он сам себя, и его взгляд упал на первый абзац документа. Вот вам и обеты, принесенные с самыми благими намерениями! Ему приказано, чтобы его нога не ступала на территорию жилища Макгиллакатти, а также запрещались какие бы то ни было попытки связаться с его дочерью.
Второй абзац служил пояснением первого:
«Поскольку вышеупомянутый Ответчик добровольно расстался со своей супругой Мэри Кэтрин Макгиллакатти О'Рурк, то это прошение подано городскому магистрату Вирджиния-Сити, Невада, сегодня, 27 октября 1864 года, впредь до дальнейших судебных разбирательств.
Подписано судьей Тернером».
Питер смял бумагу и швырнул ее в мусорную корзину с ругательством, которое использовал лишь в крайних обстоятельствах. Затем он подошел к кровати и, не снимая мокрой одежды, рухнул на белоснежное покрывало.
Итак, Кейт считает, что они расстались. Проклятая маленькая лгунья. Только этим утром она так и тянула к нему свои горячие ручонки.
Питер провел ладонью по лицу, гадая, как ему следует понимать полученный судебный запрет. Что же все-таки происходит между ним и Кейт? Неужели все действительно кончено? Или это ее отец пытается помешать им встречаться?
Постепенно Питер начал впадать в отчаяние. Проклятие! Что делать человеку, который одновременно получил столько дурных известий? Он мгновенно отверг первую пришедшую в голову мысль – напиться до одурения: так он добьется лишь того, что ему станет гораздо хуже. И кроме того, он по-прежнему связан обещанием, которое дал Нине и Генри: играть в театре Магуайра до конца недели.
В дверь снова постучали и Питер спустил ноги с кровати. Пружины матраса протестующе завизжали, но он, не обращая ни на что внимания, двумя длинными шагами добрался до двери и резко открыл ее.
За порогом он увидел коридорного и его помощника в окружении ведер с горячей водой, от которой поднимался густой пар.
– Ваша ванна, сэр.
Успокоенный тем, что от пришедших вряд ли можно ожидать дурных новостей, Питер указал в угол номера:
– Сюда. – Порывшись в карманах, он обнаружил несколько монет. – Вот вам за заботу. И принесите мне сандвич с мясом да заодно, коробку лучших сигар, какие есть в гостинице.
– Будет исполнено, сэр!
Готовясь залезть в ванну, Питер думал о том, что ему еще никогда не приходилось принимать так много важных решений одновременно: громкий титул и немалое состояние вряд ли способны смягчить тот ужасный удар, который он только что получил.
Перед его мысленным взором развернулись картины тех лет, которые он провел вдали от близких. Сколько неверных шагов, сколько незаконченных дел, и что же теперь? Следует ли ему смириться с душевными потерями, понесенными в Вирджиния-Сити, сесть на первый же корабль, отправляющийся из Сан-Франциско, и отплыть в Ирландию? Увы, его никогда не привлекала возможность управлять имением отца, а теперь подобная перспектива вызывала у него сильнейшее отвращение. В глубине души Питер чувствовал, что его беспокойное сердце найдет покой только в этой далекой стране, а не там, где он родился.