Читать интересную книгу Черные холмы - Дэн Симмонс

Но лицо генерала Джорджа Крука (полное имя он узнает гораздо позднее, как и прозвище, которое дали ему апачи: Серый Лис) запоминается лучше, чем лица покойников. Военный вождь вазичу снял свою широкополую шляпу, чтобы отжать ее, а подчиненные тем временем готовят его коня к предстоящему дню езды, и Паха Сапа видит высокого человека с короткими волосами, которые растут на узкой голове неровными клочьями. Лицо генерала почернело от солнца за те долгие месяцы, что он гонялся за народом Паха Сапы, но лоб у него до странности белый. Под оттопыренными ушами начинаются бакенбарды, которые грозят в скором времени спрыгнуть с лица человека на плечи и доползти чуть ли не до груди. У генерала нет бороды, только эти разросшиеся бакенбарды, которые закрывают его щеки и сползают вниз, чтобы встретиться под маленьким подбородком. Усы у Крука — так, мелочь, захудалый мостик между двумя громадными кустами неухоженных волос.

Крохотные глаза Крука с прищуром смотрят на разведчика кроу, который подобострастно и явно смущенно проборматывает сообщение Паха Сапы, что мальчик, мол, знает, где прячется сейчас Шальной Конь.

Водянистые маленькие глаза впиваются на мгновение в Паха Сапу, потом вазикун что-то говорит Кудрявому.

Лакотский Кудрявого становится еще хуже.

— Генерал хочет знать, чего ты хочешь? — лепечет он. — Почему ты говоришь это? Что ты хочешь за это получить?

Паха Сапа настолько голоден и истощен, что он без страха смотрит на вазикуна. Всего несколько дней назад он, Паха Сапа, стоял в руке одного из шести пращуров и говорил с ними. Неужели он будет бояться генерала вазикуна?

Он говорит правду.

— Я не хочу ничего. Я просто хочу сообщить вам, где засел в засаде Шальной Конь.

Это почти что правда. Но Паха Сапа все же хочет кое-чего для себя. Он хочет умереть.

Он взвесил все варианты. Сильно Хромает внушил мальчику великое отвращение к самой мысли о самоубийстве. Конечно, Паха Сапа может попытаться бежать на своей вялой лошади, и Кудрявый, какой-нибудь другой кроу или солдат вазичу окажут ему эту услугу и пристрелят его. Но это не нравится Паха Сапе. Не нравится после видения больших каменных голов.

Паха Сапа знает, что умрет, если ему удастся бежать и явиться к Шальному Коню где-то в десяти милях отсюда к северо-востоку (по фрагментам будущих воспоминаний Т’ашунке Витко Паха Сапа почти наверняка знает место, где находятся военный вождь хейока и его воины), но Паха Сапе не хочется умирать одному и таким вот образом.

Если же он скажет Круку правду о том, где ждет Шальной Конь, а это как раз за цитаделью, где воины лакота нередко разбивали стоянку, поджидая кроу, в десяти или около того милях отсюда, то Паха Сапа ничуть не сомневается, что генерал Крук и его две тысячи солдат будут атаковать Шального Коня и его четыре сотни воинов. В конечном счете разве не для этого Крук и все его люди преодолели более четырех сотен миль по летней жаре и затем под необычным, бесконечным летним дождем — чтобы найти, наказать и убить Шального Коня и тех сиу и шайенна, что убили Кастера?

И вот во время этой атаки Паха Сапа выедет вперед без оружия, на вялом коне, как есть. И будет сражен пулями людей Шального Коня, пусть при этом Крук и порубает самого Шального Коня и его воинов.

Сегодня хороший день, чтобы умереть.

Говорит генерал. Что-то сказал Кудрявый. Паха Сапа вопросительно смотрит на старика.

— Серый Лис говорит: где? Скажи нам!

Паха Сапа точно описывает им место, где, по его воспоминаниям о воспоминаниях Шального Коня о том, что все еще остается будущим Паха Сапы, ждут вождь и его люди. За удобным местом для разбивки стоянки, менее чем в десяти милях отсюда к северо-востоку. Там, где начинаются лесистые холмы и складчатые равнины, простирающиеся на северо-запад к Литл-Миссури-ривер и на северо-запад к Гранд-ривер.

Кудрявый переводит все это. Генерал Крук не просит принести ему карту и не разговаривает ни с одним из своих адъютантов. Высокий человек продолжает, прищурясь, смотреть сверху вниз на Паха Сапу.

Наконец, словно приняв решение, военный вождь вазичу выкрикивает два слова на глистном языке его племени:

— По коням!

Годы и десятилетия спустя Паха Сапа будет думать, рассказать ли ему историю этих дней и часов своей жене Рейн или сыну Роберту. Конечно нет. Ни слова.

Но из хаоса тех дней он сформирует некую упорядоченность, и если бы он решился рассказать когда-нибудь о таких личных вещах, которые скрывал всю жизнь, говоря о себе в третьем лице, как он привык, то повествование было бы примерно таким.

Жажда Паха Сапы умереть в этот день на самом деле не была столь неудержимой, чтобы называться жаждой. Он чувствовал себя таким уставшим, таким выпотрошенным, таким побитым и потерянным, что хотел одного: пусть другие позаботятся о его смерти.

Десятилетия спустя он услышит, как бледнолицые и даже индейцы из других племен будут рассказывать, что Шальной Конь на своем смертном одре (и перед этим, на поле боя на Сочной Траве, где он сражался с Кастером) кричал: «Хокахей!», что, по их словам, означает: «Сегодня хороший день, чтобы умереть!»

«Дерьмо собачье», — думал (щеголяя своим глистным языком) Паха Сапа, когда услышал это. «Хокахей» в сражении означает «Следуйте за мной!», а еще может означать «Все в ряд!», как в церемонии танца Солнца, а если это говорит умирающий, то слова могут означать: «Стойте стеной, стойте крепко — придут и другие».

Это никак не означало «Сегодня хороший день, чтобы умереть!», хотя воины лакота нередко повторяли эту фразу. Открыв свой разум для воспоминаний Шального Коня, он знал слишком много случаев, когда воины говорили эти слова своим людям или слышали их из чужих уст. Но на языке лакота такая фраза должна была бы звучать как-то вроде: Анпету васте’ киле ми! — но у Паха Сапы все равно не было сил, чтобы прокричать хоть что-нибудь в тот день.

Он провалил ханблецею, получил худшее из возможных видений, но даже и его не смог донести до тункашилы и других шаманов и воинов своей деревни, прежде чем их убили. Он потерял Птехинчалу Хуху Канунпу своего народа.

Он потерял Птехинчалу Хуху Канунпу своего народа.

Он хотел умереть в этот день, и если ему удастся обманом завлечь генерала Крука с его странными бакенбардами и всех его голодных вазичу с разведчиками шошони и кроу под пули и стрелы сидящего в засаде Шального Коня, то тем лучше.

Можно ли изменить будущее? Могут ли видения будущего Паха Сапы быть ложными… или может ли кто-нибудь их изменить, может ли изменить их сам Паха Сапа, который увидел их раньше времени?

Если так, то он надеялся, что Шальной Конь тоже умрет в этот день в сражении, будет застрелен одним из двух тысяч пеших или конных солдат Крука, а не заколот штыком или пристрелен (воспоминания Шального Коня о будущем были такие путаные) двенадцать месяцев спустя в агентстве Красного Облака в ходе постыдной сдачи этому же самому генералу вазичу с маленькими глазами и большими бакенбардами.

Но день этот тянулся так долго и медленно, как Паха Сапа и представить себе не мог.

Два или три часа езды означало восемь или больше часов марша для изголодавшихся, изможденных пеших солдат. Крук, конечно, выслал вперед кавалерию, включая двух разведчиков кроу — Кудрявый и Пьет-из-Копыта остались охранять его, Паха Сапу, но хотя они с дождливым сентябрьским рассветом уже были на марше, основная часть группировки к полудню еще не подошла к естественной крепости и амфитеатру, о которых говорил Паха Сапа. Дойдя до места, генерал Крук приказал разбить лагерь на цитадели — естественном скальном обнажении с крутыми склонами по трем сторонам, поросшими соснами. Они развели костры и похоронили одного из раненых, который умер за это время в тряской санитарной телеге.

Паха Сапа дремал в седле, он был слишком изможден, чтобы слезть со своей вялой клячи, даже когда раздался сухой треск ружейных выстрелов.

Появился Шальной Конь.

Позднее Паха Сапа понял, что военный вождь собрал около пяти сотен шайенна и лакота, стоявших неподалеку, — их всполошило известие о нападениях кавалерии Крука на деревни миннеконджу, сансарков и хункпапа, — главным образом на тийоспайе Железного Пера неподалеку от Тощей горки. Шальной Конь ждал в засаде именно там, где по «воспоминаниям» Паха Сапы он и должен был быть — в миле или двух от скальной цитадели, но, услышав, что вся армия Крука была подана, буквально доставлена ему, индейский вождь бросился в атаку, хотя противник в четыре раза превосходил его числом.

Но когда Шальной Конь собрал своих людей, Паха Сапа понял, что военный вождь предполагал, будто ему противостоят 155 или около того солдат под командованием капитана Милла — кавалерия вазичу, которая сожгла деревни у Тощей горки, включая тийоспайе Сердитого Барсука и Сильно Хромает. Однако вскоре Т’ашунка Витко обнаружил, что ему противостоит вся искавшая его армия Крука. И тем не менее хейока предпринял атаку.